рефераты скачать
 
Главная | Карта сайта
рефераты скачать
РАЗДЕЛЫ

рефераты скачать
ПАРТНЕРЫ

рефераты скачать
АЛФАВИТ
... А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

рефераты скачать
ПОИСК
Введите фамилию автора:


Реферат: Антон Иванович - белый генерал

Брусиловское наступление 1916 года, получившее также название Луцкого прорыва, продолжалось около четырех месяцев. «Тактиче­ские результаты этой битвы,— писал историк Головин,— были громадными. Взято было в плен 8924 офицера, 408000 нижних чинов, захвачено 581 орудие, 1 795 пулеметов, 448 бомбометов и минометов. Отнята у противника территория более чем в 25000 квадратных километров. Таких результатов не достигала ни одна наступательная  операция наших союзников в 1915, 1916 и 1917 годах».

В одном из своих писем, касаясь успеха Юго-Западного фронта, Деникин выражал надежду, что этот успех повлечет за собой более широкое наступление и что, быть может, и союзники «встрепенутся».

В общественном мнении России отношение к союзникам за годы войны прошло разные фазы. Вначале был восторг и готовность жертвовать собой для достижения общей цели. Затем восторг охладел, но сохранилось твердое решение безоговорочно выполнять свои союзные обязательства, не считаясь ни с трудностями, ни с риском. И, наконец, как отметил Головин, видя, что союзники не проявляют такого же жертвенного порыва, чтоб оттянуть на себя германские силы, как это делала русская армия,—в русские умы постепенно стало закрадываться сомнение. Оно перешло в недоверие. Когда австрийцам приходилось плохо, немцы всегда шли им на выручку. Когда того требовали союзники, русские войска всегда от­тягивали на себя силы неприятеля. Однако в критические моменты  на русском фронте союзники ни разу не проявили должной военной  инициативы. Неудачная их попытка в Галлиполе в расчет не прини­малась. Их начали винить в эгоизме, а среди солдат на фронте (воз­можно, что не без участия германской пропаганды) все сильнее слы­шался ропот: союзники, мол, решили вести войну до последней кап­ли крови русского солдата. В солдатской массе это притупляло же­лание продолжать борьбу.

Следует отметить, что генерал Деникин, хоть и искренне желав­ший более деятельной стратегической помощи от союзников, никог­да не бросал обвинения в том, что русскими руками они хотели ос­лабить Германию. Наоборот, до самого конца, даже в период русской между-усобной смуты, когда Россия вышла из войны, а Германия еще продолжала ее на западе,—он неизменно оставался, верен идее со­юза.

Но еще серьезнее недоверия к союзникам было недоверие к соб­ственной власти. Осенью 1915 года, с отъезда государя из столицы в Ставку, императрица с невероятной настойчивостью стала вмеши­ваться в дела государственного управления. По совету своих приб­лиженных она выставляла кандидатов на министерские посты, и, за редким исключением, государь одобрял ее выбор. Кандидаты — лю­ди бесцветные, не подготовленные к ответственной работе, часто не­достойные — вызывали резкое неодобрение в общественном мнении и в Думе, где с осени 1916 года начались бурные выпады не только против членов правительства, но и против личности императрицы и «темных сил» вокруг трона. Авторитет власти и династии падал с невероятной быстротой. От патриотического единения между пра­вительством и законодательными палатами периода начала войны не осталось и следа. Постоянная смена состава министров ослабляла и без того непопулярное и безпрограммное правительство.

Прогрессивный блок, образованный в 1915 году из представите­лей кадетской партии, октябристов и даже консервативных элемен­тов Думы и Государственного совета, настаивал на министерстве об­щественного доверия, готового сотрудничать с законодательными па­латами в проведении определенно разработанной программы деятель­ности. К этим требованиям все больше и больше склонялись умерен­но-консервативные круги и члены императорского дома. Многие из великих князей, видя угрозу династии и родине, откровенно и нас­тойчиво высказывали государю свои взгляды на необходимость пе­ремен. Но царь упорно отклонял все подобные советы. Имя Распу­тина, с его влиянием при дворе, стало объектом ненависти, особенно тех, кто не желал свержения монархии. С думской трибуны Милю­ков винил правительство и императрицу в «глупости или измене»;

Представитель монархистов Пуришкевич требовал устранения Рас­путина. Убийство Распутина с участием великого князя Дмитрия Павловича, Юсупова, женатого на племяннице государя, и монархис­та Пуришкевича окончательно изолировало царскую семью. Госу­дарь и императрица остались в полном одиночестве.

Тем временем Гучков, князь Львов и другие представители зем­ских и городских союзов, Военно-промышленного комитета и т. д., сыгравшие большую роль в мобилизации русской промышленности для нужд войны, настаивали не только на министерстве обществен­ного доверия, но на министерстве, ответственном перед Думой. По­теряв, надежду на возможность сотрудничества с царем, они реши­ли от него избавиться и широко пользовались своими связями в ар­мии и общественных кругах в целях антиправительственной  про­паганды. Думские выпады против режима, цензурой запрещенные в печати, распространялись ими по всей стране в виде литографиро­ванных оттисков.

Распространялись также заведомо ложные слухи об императ­рице, о ее требованиях сепаратного мира, о ее предательстве в отно­шении британского фельдмаршала Китченера, о поездке которого в начале июня 1916 года в Россию на крейсере «Hampshire» она яко­бы сообщила немцам. В армии эти слухи, увы, принимались на веру, и, по словам генерала Деникина, «не стесняясь ни местом, ни време­нем» среди офицеров шли возмущенные толки на эту тему. Деникин считал, что слух об измене императрицы сыграл впоследствии «ог­ромную роль в настроении армии, в отношении ее к династии и к ре­волюции».

После революции, несмотря на желание найти подтверждение подобному обвинению, особая комиссия, назначенная Временным пра­вительством, установила полную необоснованность  этих  слухов, Они оказались злостной клеветой. Императрица — немка по рожде­нию — была верна России и не допускала мысли о сепаратном мире.

Тем не менее, влияние ее на ход событий, предшествовавших ре­волюции, было, несомненно, отрицательным и пагубным.

Брусиловское наступление, не поддержанное русскими (Запад­ным и Северо-западным) фронтами, не поддержанное и союзниками, закончилось к сентябрю 1916 года. Оно принесло больше пользы союзникам, чем России.

Антиправительственные речи, рассылавшиеся Гучковым и его сотрудниками во всех концы страны и армии, доходили и до генерала  Деникина в далекой Румынии. В одном из своих писем к невесте он кратко, без комментариев, отметил факт их получения:  «Думские речи (боевые) читаю в литографированных оттисках».  (Письмо от 27 декабря 1916 года). «На родине,—писал он в другом письме,—стало из рук вон худо. Своеручно рубят сук, на котором сидят спокон веку». (Письмо  от 12 января 1917 года).     «Какие же нравственные силы будет черпать армия в этой раз­рухе? Нужен подъем. Уверенность...» (Письмо от 7 января 1917 года). (41, с. 197).

Строго держась вне политики, не принимая участия в закулисных интригах против правительства, Деникин болел душой за то, что про­исходило внутри страны. Он видел, что царский режим стоит на краю пропасти, что как бы назло самому себе этот режим «своеручно рубит сук, на котором сидел спокон веку». И, опасаясь потрясе­ния во время войны государственных устоев, генерал Деникин с вол­нением думал о тех последствиях, которые мог вызвать в армии раз­вал в тылу.

Наступал 1917 год, год страшной расплаты за прошлые грехи, ошибки и неудачи, год, который выдвинул генерала Деникина на ту роль, которую ему пришлось, затем играть в период гражданской войны.

Деникин внимательно следит за событиями  в  Петрограде.  Его взгляды становятся все более жесткими. Он делает  попытки  охарактеризовать  деятельность  Петросовета,  подробно  излагает Апрельские тезисы Ленина, характеризуя их как призыв к  русскому бунту, к  чистому  разрушению.  Власть  оказалась  несостоятельной - делает вывод Деникин и выделяет созревшую идею,  разбивая предложение на типографские строчки, подчеркивая  главное, данное с большой буквы: " В общественном  сознании  возникла мысль о Диктатуре".

            Все разговоры в ставке с  начала  июня  стереотипны:  "Россия идет неизбежно  к  гибели. Правительство  совершенно  бессильно. Неопходима твердая власть. Рано или поздно нам надо  перейти  к диктатуре. Но никто не говорит о реставрации или о перемене политического курса в сторону реакции".  (41.с. 228).

Какие же политические взгляды исповедовал в то  время  Деникин? На этот вопрос он ответил так: "Я никогда не  сочувствовал "народничеству" с его террором и ставкой на  крестьянский  бунт. Ни марксизму, с его превалированием матереалистических  ценностей над духовными и уничтожением человеческой личности. Я  приял Российский либерализм в его идеологической сущности  без  какого-­либо партийного догматизма. В широком обобщении это  приятие приводило меня к трем положениям:

             1. Конституционная монархия;

             2. Радикальные реформы;

             3. Мирные пути обновление страны.

Это мировоззрение я донес нерушимо до революции 1917  года,  не принимая активного участия в политике и отдавая все силы и труд армии".  (42. С.247).

Все это звучит на первый взгляд заманчиво. Перед лицом анархии, развала, гибели, на краю пропасти, в которую катилась  страна, создать сильную, национальную, демократическую влась!

            Именно здесь слабый, уязвимый  пункт  Деникинской  политики. Если генеральная диктатура не контрреволюция и не  реакция,  то кто же олицетворяет черные силы реакции и контрреволюции?  Каким образом диктатура соединяется с демократической  властью? Почему Деникин, выступающий против контрреволюции, реакции, так обрушивается на революцию, не видя в ней ничего положительного?

Активного участия в политике он никогда до 1917 года не принимал, но в те годы (после первой революции) уйти от  нее  было почти невозможно. Возникали вопросы, над которыми раньше он не задумывался, и пытливая мысль искала на них ответ. Для  офицера того времени Антон Иванович, несомненно, был человеком с  ленивым уклоном. Но революцию он категорически отрицал, так как  на примере того, что видел, в 1905-1906 годах убедился: победа  революции выльется в уродливые и жуткие формы, где лозунг -  "Долой!" - своей разрушительной силой подорвет все устои  государства. "Приняв Российский либерализм в его идеологической  сущности", он хотел верить, что кадетская партия, ближе других отражавшая его мировоззрение, пойдет на сотрудничество с  исторической властью, искавшей тогда  поддержку  либеральной  общественности, и что совместная работа сможет привести  Россию  путем серии назревших реформ к конституционной  монархии  британского типа. Но кадетская партия отвергла руку, протянутую  правительством. К такой партийной политике Деникин отнесся отрицательно. Он чувствовал, что кадеты, не желавшие революции, своей обостренной оппозицией к правительству способствовали  созданию в стране революционных настроений.

            Туманные либеральные воззрения приводят его только  к  одной мысли - мысли о диктатуре, в которой от демократии и либерализма не останется и следа.

            Летом политическая обстановка в стране все более накаляется, а политика Деникина становится все более жесткой.

            На известном заседании, созванным Керенским в Ставке 16  июля, Деникин выступил наиболее твердо и  категорически,  обвиняя временное правительство в слабости,  развале  армии,  потакании солдатским комитетам, требуя восстановить дисциплину,  покончить с военными бунтами. Он бросил прямой вызов Керенскому,  призвал

поднять втоптанные в грязь знамена и поклониться им.

            Керенский, следуя своей обычной тактике лавирования, не поднял брошенной перчатки. Он отступил и уступил. В ночь на 19 июля он назначил Корнилова Верховным, сместив  Брусилова.  Корнилов занял высший военный пост в России, оставив должность главнокомандующего юго-западным фронтом, где он пробыл 12 дней.  На смену Корнилову на Юго-Западный фронт пришел не кто  иной,  как Деникин.

            Уступками Керенский  не  заслужил  благоволения  генералов. Алексеев телеграфировал Деникину - уже на Юго-Западный фронт  о том, что он готов действовать, ибо  "главный  болтун  России" по-­прежнему ничего не делает.

            Заговор назрел. Нужен был лидер - популярный, твердый,  непререкаемый.  И,  разумеется,  придерживающийся  соответствующих взглядов. Деникин сжато до предела сформулировал задачу: "страна искала имя".

Имя было найдено. Л.Г. Корнилов был готов к выполнению своей, исторической миссии.

            Деникин, с любовью и преданностью относясь к Корнилову, достаточно трезво оценивал подготовку мятежа, видел ее слабости  и трудности. Он писал, что появление в Ставке разных  лиц  "внесло элемент некоторого авантюризма  и  несерьезности.  Корниловский мятеж постигла неудача. Деникин не был на острие копья в решающие дни мятежа. Ни он вел конные полки на  Петроград,  заплатив жизнью за неудачу. Но он  является  одним  из  столпов,  краеугольных камней всего сооружения. Он обеспечивал одну  из  базовых позиций мятежа - Юго-Западный фронт. Крах мятежа стал переломным моментом в жизни честолюбивого  генерала.  Переломным  в смысле формальным - преуспевающий военачальник, главнокомандующий крупнейшим из пяти фронтов державы, превратился  в  аресто­ванного мятежника.

            Психологический перелом выплеснулся в  дошедшей  до  предела ненависти к солдатской массе. Ожесточение было абоюдным.  Деникина арестовали и посадили в тюрьму в Бердичеве, где  находился штаб фронта, а затем в тюрьму в Быховце, где под  стражей  находился Корнилов. Здесь, Деникин в компании единомышленников, думает, о совершившемся не раскаиваясь, а готовясь к  продолжению борьбы. Он открыто, с гордостью говорит о том,  что  намечалось "единоличная диктатура". Горечь, озлобление, проступают в  каждой фразе, много раз  мелькают  выражения  "разогнать  советы", "трусливая толпа". Делаются  попытки  проанализировать  причины неудачи. Родилась идея: уходить на Дон.

Бежав, из Быхова на Дон, переодетый, в образе неведомого  поляка, Деникин принял  активное  участие  в  организации  Добровольческой армии. В Ростове он наблюдает за окружающими  и  его ненависть к распоясавшейся черни растет. Он истерически кричал: ­"Проклятые!" Ведь я молился на солдата... А теперь вот,  если бы мог, собственными руками задушил!..". Деникин был  назначен главнокомандующим добровольческой дивизии, что  позволило  ему  через некоторое время стать одной из ведущих, а затем и ведущей фигурой белогвардейского лагеря. Тем временем  усложнилось  положение советской власти на Дону. Двигаясь с Кубани к  Дону,  Деникин составил первое политическое обращение. С ненавистью, критикуя "народных комиссаров" он отмечал, что "Будущих форм государственного строя руководители армии  (генералы  Корнилов,  Алексеев) не предрешали, ставя их в зависимость от  воли  Всероссийского Учредительного Собрания, созванного по водворении в стране правового порядка".

            Общая цель: борьба до смерти за "целость разоренной, урезанной, униженной России", "за право  свободно  жить  и  дышать  в стране, где народоправство должно сменить власть черни". В  июне 1918 года начался второй кубанский поход. Изменились масштабы и характер деятельности Деникина. Он вспоминает:  "Раньше  я вел армию, теперь я командовал ею". (41. С. 286). Последние месяцы 1918  года принесли Деникину новые успехи в объединении  под  его  началом антисоветских сил юга России. 26  декабря  1918  года  появился

Знаменитый приказ Деникина номер один: "По соглашению с  атаманами все великого войска Донского и  Кубанского,  сего  числа  я вступил в командование всеми  сухопутными  и  морскими  силами, действующими на Юге России".

 


Разгром Германии тяжело отразился на положении Войска Дон­ского. К концу ноября 1918 года немецкие войска ушли из Донской области, и их уход обнажил длинную пограничную полосу, прежде охраняемую германским оружием. Оттуда теперь грозила хлынуть волна красных частей.

Вскоре Донская армия покатилась назад. На очереди снова встал вопрос о едином командовании всеми антибольшевистскими силами Юга России и общем плане действий, исходящем из единого центра. Таким центром мог быть тогда или Дон, или Добровольческая ар­мия.

Была причина, решавшая выбор в пользу Добровольческой ар­мии: союзные правительства знали, что генерал Деникин сохранил им верность до конца. На Донского же атамана Краснова они смот­рели как на вчерашнего приспешника немцев.

Эти переговоры состоялись 26 декабря на станции Торговой. Де­никин и Краснов не встречались с середины мая, со дня их совеща­ния в станице Манычской. Взаимная антипатия дошла до такой сте­пени, что непосредственная переписка между ними окончательно обо­рвалась, и сношения велись через третьих лиц. Деникин признавал за Красновым несомненный дар администратора и огромную энер­гию, которую атаман проявил, создав из ничтожных партизанских отрядов значительную по тому времени и хорошо вооруженную ар­мию. Но Антона Ивановича чрезвычайно коробил карьеризм Крас­нова.

Краснов отдавал отчет в безвыходности своего положения, неве­роятным упорством старался выговорить для себя наиболее выгод­ные условия. Деникина мучила мысль, провал переговоров мог тра­гично отразиться на судьбе Донского фронта, и «одолевало искрен­нее желание прекратить это постыдное единоборство какою угодно ценой».

Результатом мучительной встречи было официальное признание ге­нерала Деникина Главнокомандующим Вооруженными Силами Юга России, звание, которое он принял после подчинения ему Донской армии.

Деникину и Краснову больше не пришлось встретиться. Судьба, «столкнувшая их так резко на широкой русской дороге», не сблизи­ла их и за долгие годы жизни за границей. Во время второй мировой войны политический эмигрант Деникин, находившийся под бдитель­ным надзором гестапо в оккупированной немцами Франции, тем не менее, силой слова выступал против Германии, в то время как поли­тический эмигрант Краснов, сотрудничая с нацистами, помогал им формировать отряды из донских казаков и жестоко поплатился за свою коллаборационистскую политику. По условиям договора, за­ключенного в Ялте между Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным, Крас­нов (как и многие другие русские, надевшие немецкую форму и бо­ровшиеся против Советского Союза) был выдан весной 1945 года британской армией советским представителям в австрийском городе Лиенц и казнен в Москве в 1947 году.

В начале марта 1919 года Северный фронт Деникина растянулся в длину на более чем 800 километров. Против 42—45 тысяч белых большевики сосредоточили пять армий общей численностью около 130—150 тысяч штыков и сабель.

Положение Деникина было чрезвычайно серьезным. Но военное счастье, сопутствовавшее большевикам на Украине и в Донской об­ласти в течение зимы и ранней весны 1919 года, к маю вдруг изме­нило.

Кубанская конница Шкуро совершила рейд в тыл противника и, прорвав фронт у Дебальцево, успешно двигалась на юг к Азовско­му морю. Под руководством Главнокомандующего в конце апреля была проведена сложная операция в манычском направлении, где 10-я армия красных угрожала тылу и сообщениям белых войск. Кон­ница генерала Улагая, действуя на правом фланге армии, разбила степную группу 10-й армии и красную кавалерию под начальством Думенко. Она захватила в плен шесть советских полков с артилле­рией, обозами и штабами. Наконец, генерал Врангель, поставленный во главе конной группы, нанес решительное поражение неприятелю в районе Великокняжеской. К началу мая удалось вырвать инициати­ву из рук красных.

Кавалерия была| главным козырем Деникина. Троцкий оказался одним из первых, кто это понял.

«Перевес конницы в первую эпоху борьбы сослужил в руках Де­никина большую службу и дал возможность нанести нам ряд тяже­лых ударов... В нашей полевой маневренной войне кавалерия играла огромную, в некоторых случаях решающую роль. Кавалерия не мо­жет быть импровизирована в короткий срок, она требует специфи­ческого человеческого материала, требует тренированных лошадей и соответственного командного материала. Командный состав кавалерии состоял либо из аристократических, по преимуществу дворян­ских фамилий, либо из Донской области, с Кубани, из мест прирож­денной конницы... В гражданской войне составить конницу представ­ляло всегда огромные затруднения для революционного класса. Ар­мии Великой французской революции это далось нелегко. Тем более у нас. Если возьмете список командиров, которые перебежали из рядов Красной армии в ряды Белой, то вы найдете там очень высо­кий процент кавалеристов...» (28. С 188).

Красная конница в тот период была в зачаточном состоянии, и несомненная заслуга Троцкого перед делом революции заключалась в том, что, провозгласив лозунг «Пролетарии на коней», он способ­ствовал созданию мощного кавалерийского кулака, который под наз­ванием Первой Конной армии в дальнейшем ходе гражданской вой­ны сыграл решающую роль.

Троцкому не могла прийти мысль, что впоследствии среди бес­численных обвинений во «вредительстве», выдвинутых против него Сталиным, будет фигурировать факт, что якобы именно он, Троцкий, умышленно препятствовал развитию красной кавалерии.

Наступление, длившееся почти шесть месяцев, сделало Деники­на главным и самым опасным врагом советской диктатуры в период гражданской войны. К началу октября он контролировал территорию в 820 тысяч квадратных километров, с населением 42 миллиона чело­век, с линией фронта, шедшей от Царицына на Волге через Воронеж, Орел, Чернигов и Киев до Одессы. Причем все перечисленные горо­да были заняты белыми войсками.

К началу общего наступления деникинских войск в мае 1919 го­да Вооруженные Силы Юга России состояли из трех армий: Добро­вольческой, Донской и Кавказской и из нескольких самостоятель­ных отрядов. Командующим Добровольческой армией был назначен генерал Май-Маевский, Донской армией командовал генерал Сидорин, а Кавказской — генерал Врангель.

Успех деникинских войск вдоль всего фронта развивался с неве­роятной быстротой. За первый месяц наступления, опрокидывая про­тивника, Добровольческая армия продвинулась широким фронтом на 300 с лишним километров в глубь Украины. 10 июня генералом Кутеповым был взят Белгород. 11 июня добровольческие отряды захватили Харьков. 16 июня конные части генерала Шкуро ворвались в Екатеринослав и вскоре завладели всем нижним течением Днепра. Тем временем Кавказская армия генерала Врангеля двигалась на Царицын. Советская власть называла тогда будущий Сталинград «красным Верденом» и клялась никогда не сдать его противнику. 17 июня, прорвав красные укрепления, Кавказская армия вор­валась в Царицын. Победа была огромная, ибо для советской власти город       Царицын имел совершенно исключительное значение, как экономи­ческое, так и стратегическое. Он был конечным пунктом железной дороги, шедшей через Северный Кавказ в Новороссийск. Он сое­динял Поволжье с Черным морем: захват его лишал Центральную Россию доступа к нижнему течению Волги и к Каспийскому морю. В Царицыне находились большие артиллерийские заводы (орудийный и снарядный) и огромные склады всякого военного имущества.Быстрое и успешное продвижение белых войск открывало пе­ред генералом Деникиным необычайно большие перспективы.

Антон Иванович категорически отметал возможность остано­виться и закрепить за собой рубежи. Считал, что всякая задержка может играть на руку противнику. После захвата Царицына он ре­шил направить свои войска со всех отдаленных друг от друга пунк­тов к центру России по линиям, сходившимся в одной точке — Мо­скве.

В начале августа были заняты Херсон и Николаев; 10 августа за­хвачена Одесса; 17 августа — Киев. 7 сентября войска 1-го армейско­го корпуса, которым командовал генерал Кутепов, заняли Курск;

17 сентября конница генерала Шкуро закрепилась в Воронеже; 30 сентября части генерала Кутепова заняли Орел. Радостный перезвон московских колоколов уже звучал в ушах белого командования.

Весной, летом и осенью 1919 года о генерале Деникине говорили повсюду. Одни — с надеждой, другие — с ненавистью. Многие осуждали отсутствие определенной программы в его дви­жении, критиковали позицию в вопросах политики и государствен­ного управления. Одни тянули вправо, другие влево, но даже самые строгие и резкие порицатели стратегии генерала Деникина умалчи­вали о нем как о человеке.

Антон Иванович жил чрезвычайно замкнуто. Он твердо придер­живался точки зрения, что его семейная жизнь отношения к делу не имеет. В том, что касалось его деятельности, он рад был бы иметь под­держку в общественных кругах, но политические партии отталкива­ли его своим партийным и классовым эгоизмом. Правые круги от­стаивали интересы землевладельцев и торгово-промышленников. В разум социалистов-революционеров и меньшевиков (после того, что случилось в 1917 году) он не верил. Антон Иванович считал, что они страдали атрофией воли, «недержанием речи», и согласен был с по­койным атаманом Калединым, сказавшим перед смертью, что Россия погибла от болтовни.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5


рефераты скачать
НОВОСТИ рефераты скачать
рефераты скачать
ВХОД рефераты скачать
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

рефераты скачать    
рефераты скачать
ТЕГИ рефераты скачать

Рефераты бесплатно, реферат бесплатно, рефераты на тему, сочинения, курсовые работы, реферат, доклады, рефераты, рефераты скачать, курсовые, дипломы, научные работы и многое другое.


Copyright © 2012 г.
При использовании материалов - ссылка на сайт обязательна.