Реферат: Начало самодержавия в России, государство Ивана IV

Судебник 1550 г.

Издание Судебника 1550 г. было актом огромной политической важности. Основные стадии, через которые проходит вновь издаваемый закон:

1 Доклад царю, мотивирующий необходимость издания закона

2 Приговор царя, формулирующий норму, которая должна составить содержание нового закона.

Само же составление закона и окончательная редакция текста производится в приказах, точнее, казначеями, по приказу царя выполняющими эту работу. Наконец, на основе новых законов составляются дополнительные статьи Судебника, которые и приписываются к его основному тексту. Такова общая схема законодательного процесса в Русском государстве второй половины XVI века. Она конкретизируется указанием на разновидность законов. Основанием для установления нескольких разновидностей законов служит то, что различные законы по-разному проходят намеченные выше стадии законодательного процесса. Основные различия падают на вторую стадию. Если доклад является общим для всех разновидностей законов второй половины XVI века, то вторая стадия законодательного процесса - “приговор” - осуществляется для различных законов по-разному:

1. Приговором одного царя.

2. Приговором царя с боярами.

3. Устным приказом царя (“государевым словом”).

Вряд ли можно говорить о какой-либо зависимости применения той или иной законодательной процедуры от содержания закона. Привлечение или непривлечение Боярской думы к обсуждению закона зависело целиком от конкретных обстоятельств момента.

Традиция предписывала участие бояр в обсуждении новых законов и для большинства их отмечено участие бояр в “приговорах” об издании законов. Дает ли участие бояр в законодательном процессе основание говорить о дуализме законодательных органов Русского государства? Можно ли рассматривать царя и Боярскую думу как два фактора законодательства, как две самостоятельные политические силы? Ответ на это может быть только отрицательным. Боярская дума во второй половине XVI века представляла собой одно из звеньев в государственном аппарате Русского централизованного государства. И хотя аристократический состав думы давал ей возможность занимать позицию защиты княжеско-боярских интересов, но как учреждение дума являлась царской думой, собранием советников царя, к выяснению мнений которых по тем или иным вопросам обращался царь, когда он считал это нужным. Поэтому видеть в обсуждении закона в Боярской думе нечто похоже на обсуждение закона в парламенте - значит совершенно произвольно переносить на Боярскую думу Русского самодержавного государства черты законодательного учреждения конституционного государства. Поэтому нельзя видеть в обсуждении законов в Боярской думе ограничения царской власти.

Рассмотрение вопроса о законодательстве в Русском государстве второй половины XVI века дает возможность сделать еще один вывод большой важности. Это вывод об огромной роли приказов в законодательстве. Сосредоточивая свое внимание на вопросе о Боярской думе и ее роли, дворянско-буржуазная историография недооценила роль приказов. Между тем именно приказы, в частности казначеи, фактически держали в своих руках московское законодательство как в подготовительной стадии, разрабатывая проекты законов, так и в заключительных этапах законодательного процесса, где именно в руках казначеев находилось формулирование и редактирование текста законов на основе норм царского приговора.

В этой роли приказного аппарата в законодательстве нашло свое яркое выражение развитие и укрепление централизованного Русского государства.

Приговор о местничестве.

Местничество являлось одним из тех институтов феодального государства, которые обеспечивали монопольное право на руководящую роль в важнейших органах государства представителям феодальной знати. Сущность местничества состояла в том, что возможность занятия тем или иным лицом какого-либо поста в административных органах или в армии предопределялась местническими счетами, то есть взаимными соотношениями между отдельными феодальными - княжескими или боярскими - фамилиями, а внутри этих фамилий - взаимными соотношениями между отдельными членами этих фамилий. При этом исключалась возможность изменения этих соотношений, так как это означало бы изменение порядка мест в служебной, придворной или военной иерархии. Это приводило к тому, что для занятия каким-либо лицом того или иного поста нужно было, чтобы положение данного лица в местнической иерархии соответствовало тому положению, какое занимал в этой иерархии тот пост, на занятие которого претендовало данное лицо.

Московские великие князья (а затем цари) вели упорную борьбу против местничества, так как местничество связывало их и ставило их действия под контроль феодальной знати. Однако феодальная знать в свою очередь упорно боролась за сохранение местнических привилегий. Выражением и проявлением этой борьбы вокруг проблемы местничества являются местнические счеты, рост которых на протяжении XVI века отражает в себе усиливающееся стремление русских государей к слому местнической иерархии.

Особую остроту местничество и местнические счеты приобрели в области военной, в армии. Здесь с особой очевидностью выступала реакционная роль местничества.

Основным недостатком в организации русской армии того времени было то, что управление армией было построено на местнических началах. Это лишало командование армии возможности оперативного руководства войсками и, напротив, позволяло княжатам и боярам, недовольным политикой правительства Ивана IV, саботировать путем местнических счетов и распрей распоряжения верховного командования. Местнические счеты лишали правительство возможности руководствоваться при назначении на посты воевод соображениями политического и персонального порядка, а требовали предоставления воеводских постов тем, кто имел на них привилегию в соответствии с местнической иерархией.

В ноябре 1549 г. был издан приговор о местничестве. В “Вопросах” Ивана IV Стоглавому собору обстоятельства и мотивы издания приговора о местничестве изложены следующим образом: “Отец мой, Макарий митрополит, и архиепископы, и епископы, и князи, и бояре. Нарежался есми х Казани со всем хрисолюбивым воинством и положил есми совет своими боляры в пречистой и соборной перед тобою, отцем своим, о местех в воеводах и в сяких посылах в всяком разряде не местничатися, кого с кем куды ни пошлют, чтобы воиньскому делу в том порухи не было; и всем бояром тот был приговор люб”. Таким образом, целью издания приговора “О местах” было создать условия, позволяющие не допустить “порухи” “воинскому делу” во время похода, проистекавшие от местничества в “посылках” и в “разряде”.

Приговор о местничестве от ноября 1549 г. состоит из двух частей. Первая часть приговора посвящена воеводам основных пяти полков, на которые делилась армия: Большого, Правой руки, Левой руки, Передового и Сторожевого. Во второй части речь идет об остальных служилых людях - невоеводах.

По своему содержанию приговор 1549 г. формально представляет собой акт, определяющий местнические соотношения между отдельными воеводскими должностями. В рамках признания правомерности местничества находится и другая группа норм, формулируемых приговором: о порядке регулирования тех случаев, когда служебные отношения между теми или иными служилыми людьми не соответствуют местническим счетам между ними. Однако существо приговора 1549 г. о местничестве заключалось не в простой регламентации местнических счетов в полках, а в борьбе против местничества.

Для понимания политической направленности приговора о местничестве очень много дает то толкование, которое было дано этому приговору во время похода 1549-1550 гг. после приезда во Владимир митрополита Макария, когда вопрос о местничестве являлся предметом обсуждения царя, митрополита и бояр, и только что принятый приговор о местничестве был вновь подтвержден. Опираясь на это подтверждение, Макарий в своем обращении к служилым людям следующим образом сформулировал тот порядок, которым должна была определяться служба всех категорий служилых людей во время похода: “А лучитца каково дело, кого с ким царь и великий князь на свое дело пошлет, а хотя будет кому с кем и не пригож быти своего для отечества, и бояре б, и воеводы, и князи, и дети боярские для земского дела все ходили без мест. А кому будет каково дело о счете, и как, оже даст бог, с своего дла и с земского придет, и государь им счет тогды даст”.

Речь Макария, внесенная в текст официальной Разрядной книги, может рассматриваться как своего рода официальный комментарий к тексту приговора о местничестве. Совершенно так же излагается существо приговора 1549 г. и в “Царских вопросах” Стоглавому собору, где приговор о местничестве характеризуется как закон, устанавливающий принцип: “О местех в воеводах и в всяких посылках в всяком разряде не местничатися, кого с кем куды ни пошлют”.

Таким образом, как по свидетельству Макария, так и по заявлению самого Ивана IV, смысл приговора о местничестве заключался в установлении службы в полках “без мест” и в запрете “местничаться” во время похода.

Будучи одной из наиболее ранних по времени политических реформ 40-50 годов, приговор о местничестве отразил в себе общий характер политики правительства и продемонстрировал формы и пути реализации этой политики.

Испомещение “тысячи”.

Центральным вопросом внутренней политики 50-ых годов являлся земельный вопрос. Характер земельной политики 50-ых годов определился вполне уже в первом крупном мероприятии в области земельного вопроса. Этим мероприятием было испомещение приговором 3 октября 1550 г. знаменитой “1000” детей боярских вокруг Москвы.

Приговор устанавливал: “учинить. . . помещиков, детей боярских - лутчих слуг 1000 человек” путем раздачи им поместий в местностях вокруг Москвы “верст за 60 и 70” - “в Московском уезде, да в половине Дмитрова, да в Рузе, да в Звенигороде, да в Числяках, и в Ординцах, и в перевесных деревнях, и в тетеревинчих, и в оброчных деревнях”. Размеры подмосковных поместий детям боярским определялись в 200, 150 и 100 четвертей в зависимости от того, к какой из трех статей (на которые была разбита “1000”) относится данный сын боярский. При этом делалась оговорка: “А за которыми бояры или за детьми боярскими вотчины в Московском уезде или в-ыном городе, которые блиско Москвы верст за 50 или за 60, и тем поместья не давати”. Приговор далее устанавливал порядок пополнения “1000” в случае смерти кого-либо из входивших в нее лиц: “А который по грехам ис той тысячи вымрет, а сын его не пригодитца к той службе, ино в того место прибрать иного”.

Земельное законодательство.

Одним из важнейших актов политики правительства Ивана IV является приговор 11 мая 1551 г. Значение этого приговора заключается в том, что он формулирует основные принципы политики правительства Ивана IV в отношении двух важнейших категорий феодального землевладения: монастырского и княжеского. Приговор устанавливал целый ряд мер, направленных против монастырского землевладения. Во-первых, запрещалась покупка монастырями (и другими представителями церковного землевладения) вотчин “без доклада” царю. Другой пункт приговора распространял обязательность “доклада” и на земельные вклады в монастырь: “а кто без государева ведома в которой монастырь вотчину свою дасть по душе, и та вотчина у монастырей безденежно имати на государя”. Третье положение приговора устанавливало особые ограничения для вотчинников ряда местностей, для князей в первую очередь. Наконец, особый раздел приговора регулировал порядок “выкупа” родичами вотчин, данных в монастыри.

Перечисленные пункты, однако, не исчерпывали содержания приговора 11 мая 1551 г. Более того, можно сказать, что основное политическое острие приговора заключалось не в них.

Регулируя вопросы монастырского землевладения на будущее, приговор 11 мая 1551 г. одновременно включал в себя и ряд пунктов, направленных на ревизию прошлого в вопросах развития монастырского землевладения. И здесь перед нами вновь выступает тот основной политический мотив, который с неизменностью обнаруживается во всех мероприятиях 50-ых годов в области земельной политики, - ликвидация в интересах дворянства результатов земельной политики времен боярского правления.

Приговора 11 мая 1551 г., - это последовательно проведенный принцип восстановления “старины”, понимаемый как восстановление тех порядков, которые были при Василии III, и ликвидации тех “новшеств”, которые относятся ко времени после Василия III. Приговор дает яркую характеристику монастырской экспансии в земельном вопросе, которой отличалась деятельность монастырей во время боярского правления. Деятельность шла по четырем направлениям:

1) приобретение поместных и черных земель за долги;

2) насильственный захват земель “у детей боярских и у христиан”;

3) расширение владений путем подкупа писцов;

4) постановка монастырских починков “на государевых землях”.

Эта характеристика методов и путей увеличения монастырями своих земельных владений, применявшихся монастырями в годы боярского правления, дается в приговоре 11 мая 1551 г. с вполне определенной целью - полной ликвидации результатов монастырской экспансии: в отношении всех земель, приобретенных монастырями в годы боярского правления, предписывалось “сыскати, чьи земли были изстари, за тем же земли и учитини”.

Ставя под правительственный контроль дальнейший рост монастырского землевладения, приговор одновременно устанавливает ряд мероприятий, сводящих на нет все те успехи, которые сделало монастырское землевладение за годы господства княжеско-боярской реакции.

Наряду с монастырским землевладением другой категорией земель, о которых идет речь в приговоре 11 мая 1551 г., является княжеское землевладение.

В вопросе о княжеских вотчинах и вотчинах Твери и других городов, как и в вопросе о монастырском землевладении, приговор 11 мая 1551 г. восстанавливал нарушенную после Василия III “старину” и означал возвращение к той политике по отношению к княжескому землевладению, которая проводилась до времени господства княжеско-боярских группировок 30-40 годов XVI века. Сформулированная в приговоре 11 мая 1551 г. эта политика характеризуется одной особенностью. Вводимые приговором 11 мая ограничения относительно вотчинного землевладения не носили всеобщего характера, а распространялись лишь на три княжеских рода и на определенную группу местностей Русского государства. Такой “местный” характер приговора 11 мая не являлся случайным. Ярославские, Стародубские и Суздальские князья “были особенно густо разросшимися ветвями генеалогического дерева северо-восточных Всеволодовичей”. Таким образом, приговор 11 мая, знаменующий собой начало политики борьбы правительства Ивана IV за ликвидацию экономической основы мощи княжат, - их вотчин, - наносил первый удар по наиболее мощной группе бывших независимых феодалов - княжат.

Выражением той же самой политики являются и положения приговора 11 мая, направленные против всех вотчинников в целом Твери и других перечисленных в нем местностей. Все эти местности представляли собой территории бывших самостоятельных феодальных государственных образований, вошедшие в состав Русского централизованного государства во второй половине XV века и в первые десятилетия XVI века, и установление контроля центрального правительства над вотчинным землевладением этих местностей выражало собой политику борьбы за подчинение бывших феодальных землевладельцев удельных княжеств правительству Русского централизованного государства.

Следующим этапом в законодательстве о княжеских вотчинах явился закон 15 января 1562 г. По сравнению с приговором 11 мая 1551 г., закон 15 января 1562 г., во-первых, охватывал более широкий круг княжеских родов, во-вторых, еще больше стеснял права распоряжения княжескими вотчинами со стороны их владельцев. Закон 15 января не только запрещал мобилизацию земель для основного ядра княжеских вотчин, но и устанавливал возможность ликвидации княжеских вотчин путем поимания их “на государя” в случае отсутствия у владельца вотчины сыновей, которые только и могли наследовать княжеские вотчины. Развивая постановление приговора 11 мая 1551 г. о княжеском землевладении, закон 15 января 1562 г. продолжает и ту линию приговора 1551 г., которая состояла в борьбе за ликвидацию мероприятий в области земельного вопроса, осуществлявшихся княжеско-боярскими группировками в период боярского правления. Законы о княжеском землевладении, будучи ярким выражением земельной политики правительства Ивана IV, определили принципиальную линию этой политики, выражавшуюся в стремлении к ликвидации княжеского землевладения. И хотя окончательная реализация этой политики относится уже ко времени опричнины, тем показательнее то, что начало и общая формулировка политики правительства Ивана IV в отношении княжеских вотчин падает именно на период реформ 50-ых годов.

Завершением земельного законодательства 50-ых годов является “Уложение о службе” 1555 г.. Будучи издано одновременно с приговором об отмене кормлений, точнее говоря, являясь составной частью единого “Приговора царского о кормлениях и о службе”, как этот законодательный акт назван в Никоновской летописи, “Уложение о службе” по своему содержанию и значению выходит за рамки земельного законодательства, представляя собой в такой же степени земельный закон, как и закон об армии.

“Уложение о службе” 1555 г. завершает не только выработку правовых основ поместного землевладения, но вместе с тем является и завершением процесса перестройки армии Русского государства - процесса, начало которого падает еще на вторую половину XV века и который заключался в создании армии нового типа на месте старых военных дружин времен феодальной раздробленности. К середине XVI века эта армия окончательно определяется как “дворянское войско”, армия, центральной фигурой которой является служилый человек - помещик, отражая своим классовым обликом и социальную природу Русского государства как крепостнического государства, и тот факт, что именно помещики, дворянство составляли главную политическую силу в этом государстве.

Характер земельной политики 50-ых годов, выясняемый вполне точно на основании законодательства и политической практики этого времени, заставляет определить ее как политику защиты дворянско-помещичьих интересов и вместе с тем как политику, направленную против земельных интересов боярства.

 В государственной деятельности Ивана IV выделяются два этапа: до опричнины и после нее. Основная часть реформ падает именно на первый период. На резкую перемену реформаторской политики Ивана IV повлияло негативное отношение привилегированных слоев русского общества к его реформам плюс личная драма царя, связанная со смертью его жены Анастасии. Иван IV был доведен до крайности опричнины разочарованием в природе человека, который чаще думает о себе, чем о “государственной пользе”. Иван же ставил перед собой задачи улучшения Русского государства не только в высших слоях, но и на общенародном уровне, как ему казалось, хотя в работе больше прослеживается путь реформ только на уровне высших сословий. Некоторые разночтения между основной частью и выводами связаны с тем, что в работе преобладает формальный подход к исследованию материала, но мы знаем, что в истории существуют вещи, стоящие выше фактов и часто носящие личный характер. Именно эти стороны исторического процесса дают возможность сделать вывод, что положительные реформы 50-х годов продолжались бы, если бы не натолкнулись на сопротивление русской аристократии и не трансформировались в опричнину. Но с другой стороны, реформы 50-х годов XVI века сыграли огромную положительную роль в истории Русского государства.

В молодые годы государь вместе со своими избранными советниками повел смелую внешнюю и внутреннюю политику, целью которой было: с одной стороны - привести в порядок законодательство, устроить областное управление и привлечь к нему выборных людей из различных сословий, с другой - расширить границы государства на Востоке и Западе, добиться берега Балтийского моря, укрепить связи с Западной Европой.

Между тем царь повзрослел, приобрел некоторый опыт в государственных делах и уже тяготился деятельным правлением “Избранной рады”. Воля его, стесненная в юности, теперь распрямилась, словно отпущенная пружина, стремясь к самовластию.

3. Опричнина, её причины и последствия

Глубокие душевные потрясения, испытанные в детстве, на всю жизнь лишили царя доверия к подданным. Человек сложный, противоречивый и неуравновешенный, он в периоды крайнего внутреннего напряжения, когда его необузданные страсти выходили за нормы разумного, творил правый и неправый суд над своими действительными и мнимыми противниками.

 Политика Избранной рады не удовлетворяла феодалов. Бояре были недовольны отменой кормлений и других привилегий, а дворяне тем, что не получили новых поместий за счет вотчинников и монастырей. Положение усугублялось неудачами во внешней политике. Бесконечные интриги, имевшие место вокруг государя, подорвали его психику.

 Первый кризис, оставивший глубокий след в обостренном сознании Ивана Васильевича, был связан с его внезапной и тяжелой болезнью после возвращения из Казанского похода и составлением в марте 1553 г. завещания в пользу младенца Дмитрия (первого сына, рожденного от Анастасии). Царь потребовал принесению присяги наследнику в пеленках, но у некоторых ближних бояр, которые первыми целовали крест, появились сомнения, и они, сказавшись больными, уклонились от присяги. Ходили слухи, что они «хотели. . . на государство» старицкого князя Владимира Андреевича, двоюродного брата Ивана IV.

Больной царь говорил боярам: «Если вы сыну моему Димитрию креста не целуете, то значит, у вас другой государь есть. . . Я вас привожу к крестному целованию, велю вам служить сыну моему Димитрию, а не Захарьиным; вы души свои забыли, нам и детям нашим служить не хотите, в чем нам крест целовали уже не помните; а кто не хочет служить государю - младенцу, тот и большому не захочет служить». По известию одной летописи, бояре насильно заставили присягнуть князя Владимира Андреевича, объявивши ему, что иначе не выпустят из дворца; к матери его посылали трижды с требованием, чтобы и она привесила свою печать к крестоприводной записи. «И много бранных речей она говорила. И с тех пор пошла вражда, между боярами смута, а царству во всем скудость», - говорит летопись.

7 августа 1560г. после болезни умерла Анастасия. Ее смерть потрясла Ивана Васильевича. Анастасия занимала особое место в его жизни - он любил ее и уважал как самого близкого человека. Окружение Ивана IV воспользовалась состоянием его полной растерянности тупого отчаяния и пустило слух, что Анастасия умерла не своей смертью, что «извели царицу своими чарами» Сильвестр и Адашев. Этого было достаточно - царь решил судить оговоренных заочно.

Церковный собор осудил Сильвестра на заточение в Соловки (по-видимому, он там и умер). Алексей Федорович тоже не избежал печальной участи; его взяли под стражу, перевезли в Дерпт, где он и умер в заточении в 1561 г.

Потом начались массовые казни. Сторонники Сильвестра и Адашева, все близкие и дальние родственники Алексея Федоровича, многие знатные бояре и князья, их семьи, включая детей - подростков, были либо физически уничтожены, либо отправлены в заточение, несмотря на их заслуги в прошлом.

Теперь у государя появились новые любимцы. Среди них особенно выделялись боярин Алексей Данилович Басманов, его сын кравчий Федор Басманов, князь Афанасий Иванович Вяземский и незнатный дворянин Григорий Лукьянович Малюта Скуратов-Бельский. Этот последний был довольно колоритной фигурой. Малюта ведал у Ивана Грозного сыском и пытками. Однако, несмотря на это, сам Малюта был неплохим семьянином. Одна из его дочерей, Мария, была замужем за выдающимся человеком того времени - Борисом Годуновым. Умер Малюта Скуратов на поле боя - немцы изрубили его на стене крепости Витгенштейн в Ливонии во время штурма в 1573 г.

Массовые казни вызвали бегство многих московских бояр и дворян в чужие земли. Ивана Грозного особенно поразило и вывело из себя предательство Андрея Курбского, которого он ценил не только как заслуженного воеводу и ближайшего государственного советника, но и как личного и доверенного друга. И не просто измена, а позорное бегство русского воеводы с поля боя в стан неприятеля в один из самых трудных для России моментов в ее затянувшейся войне с Ливонией. Польский король милостиво принял Курбского, сохранил за ним все его высокие почести и пожаловал богатым имением.

Страницы: 1, 2, 3