рефераты скачать
 
Главная | Карта сайта
рефераты скачать
РАЗДЕЛЫ

рефераты скачать
ПАРТНЕРЫ

рефераты скачать
АЛФАВИТ
... А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я

рефераты скачать
ПОИСК
Введите фамилию автора:


Реферат: П. А. Столыпин (1862-1911)

Чтобы перехватить инициативу у Думы, правительство начало реализацию своей программы, не дожидаясь ее созыва. 27 августа 1906 года по 87-й статье был принят указ о  передаче  Крестьян­скому  банку  для   продажи   крестьянам   части   казенных  земель.

5 октября последовал указ об отмене некоторых ограничений в правах крестьян. Этим указом были окончательно отменены подушная подать и круговая порука, сняты некоторые ограничения свободы передвижения крестьян, избрания ими места жительства, отменен закон против семейных разделов, сделана попытка умень­шить произвол земских начальников и уездных властей, расшире­ны нравы крестьян на земских выборах.

Указ 17 октября 1906 года конкретизировал принятый по ини­циативе Витте указ 17 апреля 1905 года о веротерпимости. В новом указе были определены права и обязанности старообрядческих и сектантских общин. Представители

официальной церкви так и не простили Столыпину того, что старообрядцы    

получили опре­деленный устав, а положение о православном приходе застряло                               в канцеляриях.

9 ноября 1906 года был издан указ, имевший скромное назва­ние «О дополнении некоторых постановлений действующего за­кона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования», согласно которому каждый домохозяин получил право «укрепить» свой чересполосный надел в личную собственность. В дальнейшем, дополненный и переработанный в III Ду­ме, он стал действовать как закон 14 июня 1910 года. 29 мая 1911 года был принят закон «0 зем­леустройстве». Эти три акта составила юридическую основу серии мероприятий, известных под названием «столыпинская аграрная реформа».

Мы помним устойчивую, даже наследственную неп­риязнь Столыпина к крестьянской общине. Помним и тот наказ, который был дан ему дворянским съездом: «Уничтожьте общину!» И Столыпин, всецело сочувст­вуя этому призыву, разрушение общины сделал пер­воочередной задачей своей реформы. Предполагалось, что первый ее этап, чересполосное укрепление наде­лов отдельными домохозяевами, нарушит единство крестьянского мира. Крестьяне, имеющие земельные излишки против нормы, должны были поспешить с ук­реплением своих наделов и образовать группу, на ко­торую правительство рассчитывало опереться. Столы­пин говорил, что таким способом он хочет «вбить клин» в общину. После этого предполагалось приступить ко второму этапу – разбивке  всего деревенского надела на отруба или хутора. Последние считались идеаль­ной формой землевладения, ибо крестьянам, рас­средоточенным по хуторам, очень трудно было бы поднимать мятежи. Совместная жизнь крестьян в де­ревнях облегчала работу революционеров.

Что же должно было появиться на месте разру­шенной общины? Узкий слой сельских капиталистов или широкие массы процветающих фермеров? Ни то ни другое, кажется, не предполагалось. Первой из альтернатив не хотело само правительство. Сосредо­точение земли в руках кулаков должно было разорить массу крестьян. Не имея средств пропитания в деревне, они неизбежно хлынули бы  в город. Промышленность, до 1912 года находившаяся в депрессии, не смог­ла бы справиться с наплывом рабочей силы в таких масштабах. Массы бездомных и безработных людей грозили новыми социальными потрясениями. Поэтому правительство поспешило сделать дополнение к свое­му указу, воспретив в пределах одного уезда сосредо­точивать в одних руках более шести высших душевых наделов, определенных по реформе 1861 года. По раз­ным губерниям этот предел колебался примерно от 12 до 18 десятин. Установленный для «крепких хо­зяев» потолок, как видим, был весьма низким.

Что же касается превращения нищего российского крестьянства в «процветающее фермерство», то такая возможность исключалась вследствие сохранения по­мещичьих латифундий. Переселение в Сибирь и про­дажа земель через Крестьянский банк не решали проб­лему крестьянского малоземелья.

В реальной жизни из общины выходила в основ­ном беднота, а также городские жители, вспомнив­шие, что в давно покинутой деревне у них есть надел, и спешившие провести выгодную финансовую опера­цию. Огромное количество земель чересполосного ук­репления шло в продажу. В 1914 году, например, бы­ло продано 60 процентов площади укрепленных в этом году земель. Покупателем земли иногда оказыва­лось крестьянское общество, и тогда она возвраща­лась в мирской котел. Чаще покупали землю зажи­точные крестьяне, которые, кстати говоря, сами не всегда спешили с выходом из общины. Покупали зем­лю и другие крестьяне-общинники. В руках одного и того же хозяина оказывались земли укрепленные и общественные. Не выходя из общины, он в то же вре­мя имел и укрепленные участки. Свидетель и участник всей этой перетряски еще мог помнить, где какие у не­го полосы. Однако уже во втором поколении должна была начаться такая путаница, в которой не в силах был бы разобраться ни один суд. Нечто подобное, впрочем, однажды уже имело место. Досрочно выкуп­ленные наделы одно время силь­но нарушали единообразие землепользования в общи­не. Но с течением времени во многих местах они посте­пенно подравнивались. Поскольку столыпинская ре­форма не разрешила аграрного вопроса, и земельное утеснение должно было возрастать, неизбежна была новая волна переделов, которая должна была смести очень многое из наследия Столыпина. И действитель­но, земельные переделы, в разгар реформы почти при­остановившиеся, с 1912 года снова пошли по восходя­щей.

Следует отрешиться от того наивного представле­ния, будто на хутора и отруба выходили «крепкие му­жики», желавшие завести отдельное от общины хозяйство. Землеустроительные комиссии предпочитали не возиться с отдельными домохозяевами, а разбивать их на хутора или отруба все селение. Чтобы добиться от крестьянского общества согласия на такую разбивку, власти, случалось, прибегали к самым бесцеремонным мерам давления. Действительно крепкий хозяин мог долго ожидать, пока в соседней деревне выгонят на отруба всех бедняков.

Крестьянин сопротивлялся переходу на хутора и отруба не по темноте своей и невежеству, как считали власти, а исходя из здравых жизненных соображений. Крестьянское земледелие очень зависело от капризов погоды. Имея полосы в разных частях общественного надела, крестьянин обеспечивал себе ежегодный сред­ний урожай: в засушливый год выручали полосы в низинах, в дождливый—на взгорках. Получив надел в одном отрубе, крестьянин оказывался во власти сти­хии. Он разорялся в первый же засушливый год, если его отруб был на высоком месте. Следующий год был дождливым, и очередь разоряться приходила соседу, оказавшемуся в низине. Только достаточно большой отруб, расположенный в разных рельефах, мог гарантировать ежегодный средний урожай.

Вообще во всей этой затее с хуторами и отрубами было много надуманного, доктринерского. Сами по се­бе хутора и отруба не обеспечивали подъем крестьян­ской агрикультуры, и преимущества их перед череспо­лосной системой, по существу, не доказаны.

Вопрос о прогрессивности аграрной реформы неоднозначно трактуется историками. Такие ее моменты, как переселение, ликвидация некоторых ограничений в передвижении крестьян и избрании ими места жи­тельства и рода занятий, размежевание запутанного землевладения соседних деревень и т. п., имели, бес­спорно, положительное значение. Польза же таких мероприятий, как чересполосное укрепление, форси­рованное насаждение хуторов и отрубов, по меньшей мере, не очевидна. А в целом столыпинская аграрная реформа в литературе закономерно связывается с «прусским» (помещичьим, консервативным) путем аграрно-капиталистического развития.

Кроме указанных выше реформ правительство Столыпина намеревалось провести еще ряд преобра­зований, может быть более полезных, чем аграрная реформа. Это касается, прежде всего, серии мероприя­тий по перестройке местного самоуправления. Действовавшая в России система местного управлении основывалась на сословных началах. Сельское и во­лостное управление было сословно-крестьянским, а уездная администрация находилась в руках местной дворянской корпорации. Получалось, что одно сословие накладывалось на другое, одно сословие руково­дило другим. Правительство намеревалось ввести бес­сословную систему управления, которая основыва­лась бы на взаимодействии помещиков, имущего крестьянства и правительственных чиновников. Нес­мотря на всю классовую ограниченность такой рефор­мы, она имела прогрессивное значение. В области рабочего законодательства намечалось провести меры, но страхованию рабочих от несчастных случаев, по инва­лидности и старости. Большое значение имел проект введения всеобщего начального образования.

Некоторые из этих законопроектов были внесены во II Думу. По составу эта Дума была левее первой, но действовала осторожней. Тем не менее между Ду­мой и правительством возникли острые противоречии по аграрному вопросу. Пправительство настаивало на неприкосновенности помещичьих земель и на утверж­дении указа 9 ноябри 1906 года. Дума не хотела от­казаться от требования частичного отчуждения помещичьей земли и не выражала желания одобрить этот указ. Глядя на Думу, крестьяне бойкотировали аграр­ную реформу. Ходил слух, будто тем, кто выйдет из общины, не будет прирезки земли от помещиков. В 1907 году реформа шла очень плохо.

3 июня 1907 года был издан манифест о роспуске Думы и об изменении Положе­ния о выборах. Это событие вошло в историю под наз­ванием третьеиюньского государственного переворота.

III Дума, избранная по новому закону и собрав­шаяся 1 ноября 1907 года, разительно отличалась от двух предыдущих. Трудовики, прежде задававшие

тон, теперь были представлены крошечной фракцией в 14 человек. Сильно сократилось число кадетов. За­то октябристы, поддержавшие военно-полевые суды и третьеиюньский переворот, составили самую значите­льную фракцию. Они блокировались с фракциями умеренно-правых и националистов. Эти две фракции впо­следствии объединились. Блок октябристов и нацио­налистов действовал до конца полномочий III Думы. Существо политики Столыпина в этот период состав­ляли лавирование между интересами помещиков и самодержавия, с одной стороны, и задачами буржу­азного развития страны (разумеется, как их понимал Столыпин) —с другой. Уже в те времена эта политика была названа бонапартистской.

До третьеиюньского переворота Столыпин выражал свою политику и формуле «Сначала успокоение, а затем реформы». После 3 нюня 1907 года в револю­ционном движении наступило затишье. И Столыпин изменил свою формулу. В одном из интервью в 1909 году он заявил: «Дайте государству 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». Это не означало, что Столыпин отложил свои преобразования на 20 лет. Это говорило о том, что Столыпин понял, каких неимоверных усилий они тре­буют в условиях наступившего «покоя». Ирония ис­тории выразилась в том, что в условиях «смуты» ре­форматорская деятельность Столыпина (как бы к ней ни относиться) была гораздо продуктивнее, чем за­тем, во времена «покоя».

Окончание революции отнюдь не укрепило поло­жение премьера — скорее наоборот. Правящие верхи увидели, что непосредственная опасность миновала, и ценность Столыпина в их глазах заметно понизилась. Николай II начал им тяготиться. Ему казалось, что Столыпин узурпирует его власть. В 1909 году в их отношениях произошел перелом. Правые в Государ­ственном совете извлекли из кучи законодательной вермишели проект штатов Морского генерального штаба и подняли скандал, доказывая, что Дума и Сто­лыпин вторгаются в военную область, которая состав­ляет исключительную компетенцию царя. Это звучало тем более убедительно, что одновременно протекал Боснийский кризис, в разрешении которого Столы­пин принимал активное участие, стараясь  не допус­тить войны. Между тем внешняя политика тоже вхо­дила в исключительную компетенцию царя. Столыпин был, видимо, не рад, что связался с морскими штата­ми, но отступать было поздно, и правительство доби­лось прохождения их через Государственный совет, Однако царь отказался подписать законопроект.

В те годы впервые появился при дворе «старец» Г. Е. Распутин. Докладывая царю о его похождениях, Столыпин давал понять, что и обществе начинаются толки и пересуды, а потому с Распутиным лучше расстаться. Николай однажды на это ответил: «Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет лучше де­сять Распутиных, чем одна истерика императрицы».Во время кризиса в связи со штатами Морского генерального штаба им­ператрица настаивала на отставке Столыпина.

Положение Столыпина совсем пошатнулось, когда от него стало отходить поместное дворянство. Камнем преткновения в отношениях с дворянством явились проекты местных реформ, ущемлявшие вековые дво­рянские

привилегии. Критика этих проектов, первое время осторожная, началась в 1907 году. Затем дво­ряне осмелели и начали нарочито заострять свои высказывания, стараясь произвести впечатление на царя и его окружение. Дворянские представители посещали великосветские салоны, бывали при дворе, а некоторые к тому же являлись членами Государствен­ного сонета.

Решительное столкновение между Столыпиным и Государственным советом произошло в 1911 году По законопроекту о введении земства в шести западных губерниях, Предполагалось, что в отличие от действовавших земств новое земство будет бессословным, Кроме того, Столыпин, все более проникавшийся идеями национализма несколько ущемил интересы поль­ских помещиков, имевших огромные владения в западно-украинских и западно-белорусских губерниях. На спиной Столыпина возник заговор с участием польских и русских помещиков, а также бюрократов, отстраненных Столыпиным от активной деятельности, Заговорщики иступили в контакт с царем, который фактически санкционировал их действия. 4 марта 1911 года Государственный совет отклонил ключевые статьи законопроекта. Столыпин демонстративно по­дал в отставку. Царь ответил неопределенно, и Столыпин считал, что дело решено. Но у премьера наш­лись защитники среди великих князей, которые утверждали, что без него «произойдет развал».

Решающую роль сыграло вмешательство вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Как и ее сын, она мало интересовалась хуторами и отрубами. Вместе с тем она обладала здравым смыслом и прекрасно зная своего сына, по- видимому, считала, что без твердой руки Столыпина ему не обойтись.

На следующий день Столыпин был на аудиенции у Николая. Вообразив себя хозяином положения, он соглашался взять отставку назад на весьма жестких условиях: П. Н. Дурново и В. Ф. Трепов, главные ор­ганизаторы интриги, должны быть удалены из Госу­дарственного совета, обе законодательные палаты сле­дует распустить на три дня, чтобы провести законо­проект о западном земстве по 87-й статье, 1 января 1912 года по выбору Столыпина будут назначены 30 новых членов Государственного совета взамен, неугодных. Тем не менее царь оказался в унизительном положении.

    Правые, однако, не сдались, и Государственный со­вет перед роспуском успел демонстративно отклонить законопроект о западном земстве. Обе палаты были распущены с 12 по 15 марта, и законопроект проведен по 87-й статье. Дурново и Трепов отправились отдыхать за границу.

Казалось, Столыпин мог вздохнуть с облегчени­ем. Но немедленно начались новые неприятности. Собравшись после роспуска, обе палаты сделали запросы о происшедшем инциденте. Пришлось признать, что имел место «некоторый нажим на закон». Обе палаты сочли объяснения председатели Совета министра не­удовлетворительными.

Прения в обеих палатах показали, как остро стоит в стране вопрос о законности. Бесчинства властей, особенно на местах, не очень уменьшились с введением «парламентского» представительного строя. Нельзя сказать, что

Столыпин не боролся с этим злом. Ему удалось сместить и отдать под суд московского и одесского градоначальников.

    Оправившись после потрясения, испытанного в марте 1911 года, Николай II с особым удовольствием стал причинять Столыпину мелкие обиды и досады. В мае царь отказался подписать принятый обеими палатами законопроект об отмене ограничений, связанных с ли­шением или добровольным снятием духовного сана. Столыпин должен был примириться не только с этим, но и с одновременным назначением на пост обер-прокурора Синода В. К. Саблера, активного противника столыпинских вероисповедных реформ. Вновь пополз­ли слухи о скорой отставке Столыпина. Стало подво­дить здоровье. Врачи обнаружили стенокардию («грудную жабу», как тогда говорили).

Тем не менее Столыпин не сдавался. Известно, что в последний год жизни он работал над проектом об­ширных государственных преобразований. После смер­ти Столыпина все бумаги, связанные с проектом, бес­следно исчезли.

В августе 1911 года Столыпин отдыхал в Колноберже и дорабатывал свой проект. В конце месяца в Киеве намечались торжества по случаю открытия зем­ских учреждений и памятника Александру II. 28 авгу­ста Столыпин приехал в Киев. И сразу же стало оче­видно, что его дни на высшем государственном посту сочтены. Ему не нашлось места на автомобилях, в ко­торых следовали император, его семья и приближен­ные. Ему не дали даже казенного экипажа, и предсе­дателю Совета министров пришлось нанимать извозчика. Увидев это вопиющее издевательство, городской голова уступил Столыпину свой экипаж.

По городу ползли упорные слухи о готовящемся покушении на Столыпина. Рассказывали, что Распу­тин, увидев его в экипаже, к ужасу собравшейся тол­пы, вдруг завопил: «Смерть за ним!.. Смерть за ним едет!.. За Петром... за ним...».

    1 сентября 1911 г. в киевской опере премьер – министр был смертельно ранен.  Состояние Столыпина несколько дней было неопре­деленным. Торжественные мероприятия продолжались. Царь однажды побывал в клинике, но к Столыпи­ну не прошел, а матери написал, что Ольга Борисовна его не пустила. 5 сентября состояние раненого резко ухудшилось, и вечером он умер.

9 сентября убийца Богров предстал перед Киевским ок­ружным военным судом. Рано утром 12 сентября его повесили. Современников удивила эта поспешная рас­права. Было очевидно, что кто-то торопился замести следы.

9 сентября Столыпин был похоронен в Киево-Печерской лавре. В печати подводились итоги его дея­тельности на посту главы правительства. Крайние чер­носотенцы были непримиримы. Другие правые, а так­же октябристы и даже правые кадеты оценивали его очень высоко. Но официальное кадетское руководство сохранило отрицательное отношение к Столыпину. Резко отрицательные характеристики высказывали публицисты демократического лагеря. В октябрьском номере «Русского богатства» за 1911 год была поме­щена статья А, В. Пешехонова под названием «Не доб­ром помянут». В статье «Столыпин и революция» В. И. Ленин назвал покойного премьера «уполномо­ченным или приказчиком» русского дворянства, воз­главляемого «первым дворянином и крупнейшим поме­щиком Николаем Романовым». Вместе с тем

Ленин писал: «Столыпин пытался в старые мехи влить новое вино, старое самодержавие переделать в буржуазную монархию, и крах столыпинской политики есть крах царизма на этом последнем, последнем мыслимом для царизма пути».

В последующие годы в разных городах устанавли­вались памятники Столыпину, а в Государственном со­вете проваливались его реформы. Столыпин   был, несомненно, крупным государственным деятелем, хотя вряд ли особо выдающимся. «Приказчик» царя и поме­щиков, он при всех своих отнюдь не исключительных качествах все же видел гораздо дальше и глубже своих «хозяев». Трагедия Столыпина состояла в том, что они не захотели иметь «приказчика», превосходившего их, но личным качествам.

Итак, 1 сентября 1911 года после покушения скончался Председатель совета министров Пётр Аркадьевич Столыпин. Таким было завершение жизни и карьеры одного из целой плеяды реформаторов России.


IV.

Среди свидетельств совре­менников Столыпина, заслуживающих доверия, приори­тет, безусловно, принадлежит С. Е. Крыжановскому. Во-первых, он был ближайшим сотрудником Столыпина в качестве товарища министра внутренних дел, хорошо изучил своего шефа, находился и курсе всех его планов и начинаний, досконально знал политическую кухню в тогдашних «сферах» и «коридорах власти». Во-вторых, несмотря на свои некоторые несогласия и оговорки, он являлся горячим сторонником политического курса Сто­лыпина, высоко ценил его как личность и государственного деятеля. В-третьих, Крыжановский был по-настоя­щему умным и наблюдательным человеком, способным к анализу и обобщениям. И наконец, в-четвертых, свою оценку Столыпина он дает не по случаю, в разных местах и по разным поводам, а в специальном, очень плотном и продуманном очерке, который соответственно озаглав­лен «П. А. Столыпин».

По мнению Крыжановского, главное отличие Столы­пина от предшественников состояло в его не традиционности. Это не был, как его предшественники, обычный министр-бюрократ. Он предстал перед обществом как «новый героический образ вождя». И эти черты, под­черкивал Крыжановский, «действительно были ему при­сущи», чему способствовали «высокий рост, несомненное и всем очевидное мужество, умение держаться на людях, красно говорить, пустить крылатое слово, все это в связи с ореолом победителя революции довершало впечатление и влекло к нему сердца».

Но это отнюдь не означало, выливает на читателя первый ушат холодной воды мемуарист, что он на самом деле был выдающимся человеком. Например, его против­ник «Дурново... был выше Столыпина по уму, и по за­слугам перед Россией, которую [он] спас в 1905 году от участи, постигшей ее в 1917-м». На самом деле Столыпин был не вождь, а человек, изображавший из себя вождя. «Драматический темперамент Петра Аркадьевича захва­тывал восторженные души, чем, быть может, и объясня­ется обилие женских поклонниц его ораторских талантов. Слушать его ходили в Думу, как в театр, а актер он был превосходный». Он «был баловень судьбы... вес это до­сталось ему само собою и притом во время и в условиях, наиболее для него благоприятных». Достиг он «власти без труда и борьбы, силою одной лишь удачи и родствен­ных связей». Даже его физические недостатки шли ему на пользу. В результате когда-то перенесенного воспале­ния легких у него было короткое дыхание, приводившее к вынужденным остановкам во время выступления. И этот «спазм, прерывавший речь, производил впечатле­ние бурного прилива чувств и сдерживаемой силы». В свою очередь, искривленная во время операции рука «рождала слухи о романической дуэли». А взрыв дачи на Аптекарском острове привлек к нему самые широкие симпатии. Если же отвлечься от всего этого, пишет Крыжановский, следует признать, что подлинная суть дела состояла в том, что «к власти Столыпин пришел в то са­мое время, когда революция, охватившая

окраины, а от­части и центр России, была уже подавлена энергией П. Н. Дурново».

Разумеется, и этой характеристике личности Столы­пина, которая началась за здравие  и кончилась за упо­кой в буквальном смысле слова (дальше Крыжановский пишет, что под конец своей деятельности Столыпин в «физическом отношении был уже почти развалиной» и «сам не сомневался в близости конца»), сказывается яв­ное предпочтение, которое мемуарист отдает Дурново. Основной причиной этого вольного или невольного раз­венчания, как видно из дальнейшего, было разочарова­ние в итогах политической деятельности человека, высту­пившего в «новом героическом образе вождя». «И в по­литике своей, —констатирует мемуарист, —Столыпин во многом зашел в тупик и последнее время стал явно выдыхаться». Далее шли объяснения, почему это прои­зошло

Прежде всего, эта политика «не была так определенна и цельна, как принято думать, а тем более говорить. Она проходила много колебаний и принципиальных и практи­ческих и в конце концов разменялась на компромиссах. В Петербург Столыпин приехал без всякой программы, в настроении, приближавшемся к октябризму». Но главное все же заключалось в другом. «В области идей Столыпин не был творцом, да не имел надобности им быть. Вся первоначальная законодательная программа была полу­чена им в готовом виде в наследство от прошлого. Не приди он к власти, то же самое сделал бы П. Н. Дурново или иной, кто стал бы во главе. Совокупность устроительных мер, которые Столыпин провел осенью 1906 го­да, в порядке 87 статьи Основных государственных законов, представля­ла собою не что иное, как политическую программу князя П. Д. Святополк-Мирского, изложенную во всепод­даннейшем докладе от 24 ноября 1904 года, которую у него вырвал из рук граф С. Ю. Витте». Знаменитый «за­кон Столыпина (указ 9 ноября 1906 г.) был по­лучен им в готовом виде из рук В. И. Гурки». «Многое другое»—законопроекты о старообрядческих общинах, обществах и союзах он «нашел на своем письменном сто­ле в день вступления н управление Министерством внут­ренних дел».

Это очень важная констатация. Из нее следует, что любой на месте Столыпина проводил бы точно такую же политику, потому что другой просто не могло быть, и, следовательно, причины ее провала надо искать в конеч­ном итоге не в личности премьера, а в чем-то ином. Прав­да, Крыжановский ставит в вину Столыпину, что он под­давался влияниям и делал в связи с этим ложные шаги. В частности, продуктом такого влияния были законы о Финляндии и Холмщине—«первый по существу, вто­рой—по форме и способам проведения [были] не только излишними, но и прямо вредными мерами. Впрочем, и тут был не самостоятелен, а действовал под давлением обстоятельств». В первом случае на него надавила «груп­па влиятельных финноведов», а западное земство было проведено по настоянию националистов. По даже если это верно, то нужно заметить, что оба этих законопроек­та не связаны с общей неудачей всего политического кур­са Столыпина Равно как не могла сыграть сколько-ни­будь

решающую роль в его падении «слабость, которую он питал к аплодисментам и успеху»; тем более что во многом Столыпин отступил при первом же сопротивле­нии, угрожавшем его положению у престола, от перво­начально усвоенной программы.

Конечная итоговая оценка Столыпина была дана Крыжановским в следующих словах: «Он первый внес молодость в верхи управления, которые до тех пор были, казалось, уделом отживших свой век стариков. И в этом была его большая и бесспорная государственная заслу­га... Он показал воочию, что «самодержавная конститу­ционность» вполне совместима с экономической и идей­ной эволюцией и что нет надобности разрушать старое, чтобы творить новое... В лице его сошел в могилу пос­ледний крупный борец за русское великодержавно. Со смертью его сила государственной власти России пошла на убыль, а с нею покатилась под гору и сама Россия».

Таким образом, подлинное величие Столыпина в том, что он являлся последним рыцарем самодержавия. Дело не в его уме, который был заурядным, не в новых идеях, которых у него не имелось, не даже в смелости и последовательности, поскольку он здесь проявлял точно такие же слабости, как и «старики» -бюрократы — держался за кресло ценой отступлении и учета конъюнкту­ры на самом «верху», —дело в том, что он был искренен, молод, горяч, не был только и просто карьеристом, а хо­тел искренне служить, и служил своей стране, ее высшим интересам так, как он их понимал. При всей важности и ценности этих качеств для политического деятеля сле­дует, однако, признать, и в этом смысл всей статьи Крыжановского, посвященной Столыпину, что одних этих ка­честв недостаточно, чтобы обрести славу великого чело­века и быть действительно им.

Показателю, что, в сущности, так же характеризо­вал Столыпина, только в более умеренных выражениях, и А.С. Изгоев. Его конечная оценка определялась тем, что он, с одной стороны, был кадетом, а с другой—соратни­ком П. Струве по журналу «Русская мысль», которому по­следний придал откровенно веховское направление. Ка­деты относились к Столыпину отрицательно, Струве же был его ярым поклонником, и эта двойственность отрази­лась на книге весьма наглядно. Националисты и октяб­ристы, писал Изгоев, считают Столыпина гениальным го­сударственным деятелем, великим человеком. Но итог его деятельности таков, что об этом «говорить не приходит­ся». Не права и другая сторона, в частности Дубровинская черносотенная газета «Русское знамя», оценивающая премьера как заурядного человека с высоким самомнением. В действительности Столыпин был, несомненно, даровитым человеком, отличным оратором, обладал не­заурядным мужеством и бескорыстием. Вместе с тем он был очень честолюбив, любил власть, «цеплялся за нее». Но «не столько боролся, сколько отступал и подлаживал­ся. Был мстителен. Слова расходились с делом. Сильный ум, но какого-то второго сорта, смешанный с мелкой хит­ростью и лукавством». В характеристике много верно­го. Основной упрек Столыпину состоял в том, что тот, поддавшись тривиальной слабости бюрократа держаться за власть ценой отказа от собственной программы, изме­нил самому себе, своему «рыцарству» и на этом погубил и самого себя и свою программу «реформ». Как истый

доктринер либерализма, Изгоев предъявил Столыпину иск по неоплаченным либерально-реформистским вексе­лям. Он перечислил все пункты его программы, оглашен­ной с трибуны II Думы.

Таков баланс законодательного обновления России при П. А. Столыпине.

А.И. Гучков один из лидеров партии октябристов объяснял этот сокрушительный провал сопро­тивлением реакции и недостаточным мужеством Столы­пина. В своих показаниях, данных Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства 2 авгу­ста 1917 года, он говорил: «Здесь определяются как бы три гнезда этих реакционных сил: во-первых, … придворные сферы, во-вторых, группа бюрократов, которые устроились в виде правого крыла в Государственном совете, и, в-третьих... так называемое объединенное дворянство... Таким образом, видимой вла­сти Столыпина приходилось вести тяжкую борьбу и сда­вать одну позицию за другой. Это были ошибочная поли­тика компромисса, политика, стремящаяся путем взаимных уступок добиться чего-нибудь существенного. Может быть, надо было послушаться моих советов, дать бой и порвать с этими веяниями... Столыпин умер политически задолго до своей физической смерти».      

    Но в данном случае важнее другое: как Гучков объ­яснял причины недовольства реакции Столыпиным. Ведь, в самом деле, это выглядит на первым взгляд странно: человек точно таких же правых устремлений, как и его оппоненты, проводивший, как авторитетно подтвердил Крыжановский, их же собственную программу. Отдавая себе отчет в парадоксальности ситуации, Гучков объяснял ее следующим образом: «Как это ни странно, но человек, ко­торого в общественных кругах привыкли считать врагом общественности и реакционером, представлялся в глазах тогдашних реакционных кругов самым опасным револю­ционером. Считалось, что со всеми другими так называе­мыми революционными силами легко справиться (и да­же, чем они левее, тем лучше) в силу неосуществимости тех мечтаний и лозунгов, которые они преследовали, но, когда человек стоит на почве реальной политики, это счи­талось наиболее опасным. Потому и борьба в этих кругах велась не с радикальными течениями, а, главным образом, с целью свергнуть Столыпина, а с ним вместе и тот ми­нимум либеральных реформ, которые он олицетворял со­бою. Как вы знаете, убить его политически удалось, так как влияния на ход государственных дел его лишили со­вершенно, а через некоторое время устранили его и физически».

Если согласиться с этим наблюдением Гучкова, то оно будет верно при условии, что программа Столыпина противостояла программе его правых оппонентов. А меж­ду тем, как отмечалось, это была их собственная программа. Ведь против главного звена этой программы, имевшего действительно жизненное значение для режи­ма, —аграрного, ни Дурново, ни Трепов не возражали, ни единым словом. Их не устраивала именно та реформист­ская мелочь, которую так скрупулезно перечислил Из­гоев.

Список  литературы:

1  Петр Аркадьевич Столыпин. Полное собрание речей в Государственной думе и                         Государственном совете. 1906-1911 гг. «Нам нужна великая Россия…»С-пб.1987.

2  Россия на рубеже веков: исторические портреты. Москва, 1991 г. стр. 48-78

3  Зырянов П.Н. Пётр Столыпин. Политический портрет. Москва, 1992.       

4  Зырянов П.Н. Столыпин без легенд. Москва, 1991.

5  Данилов А.А., Косулина А.Г. История России. 20 век.(9 класс). Москва, 2000.стр. 52-60

6 Ост­ров­ский И.В. “П.А. Сто­лы­пин и его вре­мя” Изд. Но­во­си­бирск 1992


Страницы: 1, 2


рефераты скачать
НОВОСТИ рефераты скачать
рефераты скачать
ВХОД рефераты скачать
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

рефераты скачать    
рефераты скачать
ТЕГИ рефераты скачать

Рефераты бесплатно, реферат бесплатно, рефераты на тему, сочинения, курсовые работы, реферат, доклады, рефераты, рефераты скачать, курсовые, дипломы, научные работы и многое другое.


Copyright © 2012 г.
При использовании материалов - ссылка на сайт обязательна.