Реферат: Податная реформа Петра Великого

Подготовка этих документов началась летом 1723 г. в Военной и Камер-коллегии. Осенью в разработку этих документов включился и сам царь. Повторное слушание инструкций и Плаката пришлось на весну 1724 г., а окон­чательно документы были подписаны Петром 6 ноября 1724г.

   Все три документа взаимосвязаны и хорошо дополняют друг друга. В этом можно усмотреть замысел их состави­телей. В Инструкции земскому комиссару (п. 10) после изложения основных принципов его деятельности мы чи­таем: «В прочем должен ты поступать во всем так, как в данной инструкции полковнику и офицерам изображено и по... Плакату во всем непременно, чего ради сообща­ются тебе с той и Инструкции, и Плаката копии[7]».

      Вместе с тем каждому документу присущи свои особенно­сти. В Инструкции полковнику подробно рассматриваются разнообразные вопросы содержания полка на средства, по­лучаемые с крестьян. Регламентации сборов с них посвя­щена Инструкция земскому комиссару. Плакат же явля­ется указом, изданным для «народного известия». С его помощью власти хотели ознакомить широкие слои населе­ния с принципами новой податной системы и предотвра­тить тем самым возможные злоупотребления, проистекаю­щие, как тогда полагали, от незнания законов. Не слу­чайно в ноябре 1723 г. Сенат постановил: «Когда состоитца расположение полков на души, тогда публиковать печатными указами и роздать те указы по приходом, чтоб им зборы свои платить в урочныя сроки и больше того ничего б им не платить»[8].

     В январе 1724 г. Сенат (по инициативе Петра) установил размеры выплаты за отработки сверх подушной по­дати. Этот указ без существенных изменений вошел в Плакат.                                           

     Особое место занял вопрос о натуральных повинностях крестьян. В конце Северной войны правительство предприняло ряд мер по реорганизации существовавшей системы снабжения армии провиантом (создание постоян­ных магазинов складов, образование института провиант­мейстеров и т. д.).  Все это позволило правительству в 1723 г. декларировать отмену всех провиантских поста­вок и выплат, Однако намеченные мероприятия по обес­печению армии провиантом и фуражом через систему ма­газинов к началу сбора подушной подати осуществлены не были.

     Централизованно армия снабжалась лишь во время по­ходов. В этом случае провиантские деньги поступали из полков к генерал-провиантмейстеру. Но и тогда населе­ние не избегало провиантской повинности. Плакат уза­конил практику изъятия продовольствия и фуража (правда, с уплатой стоимости по местным ценам) с «ближ­них жителей»[9].   

Помимо подводной, отработочной и натуральной по­винностей на плечи крестьянства легла хотя и временная, но весьма обременительная строительная повинность.

   Первоначально предусматри­вался комбинированный принцип размещения армии. По желанию населения (прежде всего помещиков) оно могло либо строить слободы для солдат, либо содержать их в своих домах. Перспектива быть вовлеченными в новую и довольно  тягостную повинность не вызывала энтузиазма не только  у крестьян, но и у помещиков. В 1721 г. с упорным нежеланием помещиков размещать полки столкнулся в Новгородской провинции М. Я. Волков. Лишь после грозного  окрика из Петербурга новгородские дворяне подчинились  Волкову.

Вместе с выборными от дворянства Волков объехал Новгородский, а также часть Старорусского уезда и опре­делил места для строительства слобод из расчета: одно капральство на «квартире», состоящей из 14—15 изб. Всего на два размещенных в Новгородском уезде полка предстояло соорудить 1281 избу строго установленного об­разца.

Строительство слобод являлось весьма тягостной повин­ностью. Предстояло только срубить и вывезти из леса не один десяток тысяч бревен. Летом 1722 г. дворяне в своей челобитной сообщали, что вывезена лишь часть необходи­мого леса, но и это составляло более 32 тыс. бревен. За­готовкой леса повинности населения не ограничивались. В 1723 г. новгородские помещики писали в Сенат, что подрядчики берут на постройку избы по 25—30 руб., т. е. не менее 22 тыс. руб., или около 1.35 руб. с души м. п. Кроме того, населению предстояло выкупить земли под слободы, за которые владельцы «просят денег великих»[10].

К весне 1724 г. выяснилось, что большинство помещи­ков не хочет строить слободы, а готово разместить солдат по деревням. Это не устраивало царя. Если в 1722— 1723 гг. Петр не возражал против комбинированного рас­селения армии (по слободам и дворам), то теперь он резко изменил свое мнение, опасаясь за сохранение бое­способности армии. В Плакат (ч. I. п. 19) было внесено положение, разрешавшее населению содержать солдат, но лишь временно. В течение двух лет слободы должны были быть построены для всех полков с тем, чтобы в 1726 г. солдаты уже не стояли на крестьянских дворах.

Возведение слобод возлагалось на тяглое население. Лишь там, где полки находились на зимних квартирах постоянно, слободы строились силами солдат, но и тогда все расходы на заготовку материалов и покупку земель должны были оплачиваться населением.

 Сбор подушной подати поручался земскому комис­сару. Пункты Плаката и Инструкции земскому комис­сару не вносили ничего принципиально нового в те поло­жения указа 26 ноября 1718 г. и инструкции Волкову и Чернышеву, в которых шла речь о земских комиссарах. Эти положения сводились к следующему. Земский комис­сар выбирался из дворян сроком на год на общем собра­нии дворян каждого военно-административного округа (дистрикта), на территории которого располагался полк. «Выбор» — документ об избрании — подписывался всеми участвовавшими в собрании помещиками и сдавался на хранение полковнику. По окончании срока работы комис­сар отчитывался на перевыборном собрании дворян, кото­рые давали оценку его работе и за совершенные в течение года проступки могли оштрафовать его или передать в ве­дение надворного суда и местной администрации. В том случае, если дворянское собрание было удовлетворено дея­тельностью комиссара, оно могло переизбрать его на но­вый срок.

    Деятельность первого комиссара, избранного на 1725г., начиналась с того, что он принимал от ревизора перепис­ную книгу и на ее основе составлял окладную книгу — «означа все села и деревни, и в них число мужеских душ, и что с них подушных денег с каждого села и деревни на год в сборе быть имеет[11]» (Инструкция земскому комис­сару, п. 1). Для сбора денег земскому комиссару выдава­лись приходная и расходная книги, присланные из Камер-коллегии. Порядку при сдаче денег плательщиками и при­еме их земскими комиссарами уделялось особое внимание. Зная повсеместность злоупотреблений в податных делах, правительство стремилось подробно регламентировать процедуру сдачи и приёма денег. Передав деньги комиссару, плательщики должны были расписаться в приходной книге и получить от земского комиссара расписку – «отпись».

   Взаимоотношения военных с гражданским населением являлись одним из сложнейших вопросов нового размеще­ния армии. Наученное горьким опытом квартирования полков в годы войны, правительство стремилось регламен­тировать отношения крестьян и военных так, чтобы в бу­дущем предотвратить возможные недоразумения и стычки.

        В основу законов, регулирующих эти отношения, был положен незыблемый принцип охраны помещичьей соб­ственности. Военным предписывалось «ни в какие, как помещицкие, так и крестьянские, владения и в их управления и работы... не вступать и помешательства отнюдь не чинить» (Плакат, ч II, п. 2). Полковых лошадей разрешалось пасти лишь по отводу крестьян и помещиков  вместе с их табунами. Запрещалось без разрешения поме­щиков выезжать в их угодья для охоты и рыбной ловли,, а также привлекать крестьян к заготовке дров для солдат.

       Для петровской податной и социальной политики в целом характерно ужесточение ее принципов. Как изве­стно, в XVII в. законодательство признавало существова­ние «вольных и гулящих» людей, которыми, согласно Уло­жению 1649 г., признавались те, кто находился вне трех, отчасти дублирующих друг друга общественных состоя­ний (служилого, крепостного и тяглого). В петровскую эпоху наметилось существенное изменение позиции го­сударства по отношению к «вольным и гулящим», что, как уже отмечалось выше, фиксировала Палата по со­ставлению Уложения 1700г[12].

       Перед самым началом (или немного позднее) податной реформы Петру был подан проект, автора которого мы, к сожалению, не знаем. Проект, по-видимому, привлек внимание правительства, ибо в фонде Кабинета сохранились помимо полного списка проекта еще две краткие ре­дакции, составление которых, как правило, было связано с рассмотрением проектов в верхах. Автор, приветствуя податную реформу и считая, что подушное обложение более удобно для государства, чем подворное, обращает особое внимание на полицейскую функцию подушного об­ложения. Он считает, что реформой нужно воспользо­ваться, во-первых, для вывоза беглых и, во-вторых, для укрепления в стране паспортного режима. Но мнению ав­тора, нельзя разрешать выход всем желающим. Паспорта, называемые автором «ерлыками за гербом», должны выда­ваться лишь одной четвертой части населения, внесен­ного в подушный оклад. Положенные на данную вот­чину «ерлыки» должны были получить у ландрата до­веренные люди помещика, а затем уже распределять между желающими выйти па заработки. «Ерлык» выда­вался на пять лет, причем в нем указывались даты вы­хода и возвращения крестьянина. Без «ерлыка» поме­щики не имели права отпускать своих крестьян и дер­жать чужих.

Автор не ограничивается предложением ввести «ерлыки» только для крестьян. Он видит систему паспортов-пропусков всеобщей, распространяемой и на другие кате­гории населения. Купцы должны были иметь документы, в которых отмечался не только путь их следования, но и товары, которые везли с собой. «Також, — пишет ав­тор, — и всяких чипов людем давать подорожные за та­ковыми ж гербами, в чем болыни вси в верности сим могут утвердиться и за сроки в отпусках своих жить нигде больше не станут, по коим всяк везде тем изобли­чен будет»[13].

     Автор выступает перед нами энтузиастом полицейских порядков, изобретая изощренные формы контроля за под­данными. Так, выезжающий в другой город должен был в обязательном порядке представить по возвращении до­мой особое письмо из канцелярии того города, где он находился согласно подорожной, подтверждающее, «что он был тама, а не в других местах, от чего верно о себе всяк будет знатен». Реализация этих мер должна, по мнению автора, укрепить порядок в уездах и городах, способствовать «прибытку государственному».

         В Плакате 1724 г. многие предложения неизвестного автора получили отражение и развитие. Он предусматри­вал два варианта выхода крестьянина-отходника на за­работки. Во-первых, он мог выйти на работу в «ближние места», точнее в пределах своего уезда, по не далее чем на 30 верст от дома. Для того чтобы покинуть жилище, крестьянин' должен был получить паспорт — «отпуск», подписанный помещиком или в его отсутствие приказчи­ком (ч. II, п. 12). Во-вторых, крестьянин мог выйти за пределы своего уезда на продолжительный срок. Такой выход предусматривал особую процедуру оформления до­кументов. Крестьянин должен был получить не только письменное разрешение своего помещика, но, и подписан­ное земским комиссаром и заверенное полковой печатью «пропускное письмо». Комиссар был обязан внести запись о выходе данного крестьянина в особую книгу. Понимая, что процедура оформления «пропускного письма» может привести к злоупотреблениям, составители Плаката пре­дусмотрительно оговорили, что за каждое письмо кре­стьяне платят пошлину 2 коп., и «болше того отнюдь не требовать», и, кроме того, «болше ж двух дней, под же­стоким наказанием, крестьян не задерживать».

Плакат требовал обязательной отметки в паспорте срока, в который крестьянин-отходник был обязан явиться домой. Категорически запрещалось отпускать и прини­мать отходников с семьями, и при предъявлении писем на семью надлежало немедленно ее высылать на прежнее место жительства (ч. II, п. 14). Включая это положение в Плакат, законодатели стремились предотвратить бегство крестьян под видом выхода на заработки. Теми же сооб­ражениями было продиктовано запрещение жениться кре­стьянам-отходникам в период работы на заводах (ч. II, п. 15). Эту же цель преследовало положение об ограни­чении времени отхода тремя годами (ч. II, п. 16). Власти понимали, что отзыв квалифицированного работника, ка­ким мог стать за это время отходник, приводил порой к ущербу производства и нарушению «государственного интереса». Поэтому Плакат предусматривал выплату ком­пенсации за такого работного его владельцу в размере 50 руб. После этого крестьянин-отходник становился собственностью хозяина мануфактуры (ч. II, п. 15).

   Предписание Плаката о паспортах имело огромное значение для народного хозяйства. С помощью паспорт­ной системы правительство могло контролировать продви­жение населения, ограничивать его во временных и про­странственных рамках, оказывать влияние на особенности формирования рабочей силы на предприятиях.[14]

Введение паспортов в 1724—1725 гг. привело в от­дельных случаях к перебоям в снабжении строек рабочей силой.

    Жесткий порядок, введенный Плакатом, разумеется, не устраивал многих как из числа отходников, так и из числа работодателей. Одним из способов обойти закон было предъявление фальшивых паспортов. К 1726 г. обнаружилось такое количество подделок, что правитель­ство решило перейти на паспорта, изготовленные типо­графским способом. Однако вскоре дело застопорилось. После вывода полков из уездов и передачи сбора налогов губернаторам и воеводам в их же руки была передана и выдача паспортов. Это в свою очередь привело к новым трудностям. Как писали авторы доношения в Сенат, «ежели обширной уезд, например Московской, Новгород­ской и Нижегородской и иные многие тому подобный, ис такова уезду несвободны в другой уезд в наймах ехать или для работы итти, покамест не получат от воеводы пашпорта, а к воеводе в город итти верст по сту и по двести, то он прежде, нежели работою своею на оплату податей что достанет, последнее свое дорогою исхарчит». Кроме того, придя в город «просители в городах за паш-портами волочатся». Правительство признало доводы авторов до ношения вескими, и в 1728 г. было принято, решение ограничиться «письменными» паспортами, заве­ренными приказчиком или помещиком.

Лишь в 1731 г., когда армия возвратилась в уезды, была введена вновь система «печатных» паспортов. Тех, кто появлялся с «письменными», было приказано, «не пропуская, ловить и отсылать на прежние жилища».

Наконец, возвращаясь к Плакату как документу, регу­лирующему полицейские функции армии, нужно затро­нуть вопрос о переводе крестьян. Система прикрепления крестьян в местах приписки в оклад подати оказывалась в некотором противоречии с, практикой, когда помещики свободно распоряжались своими крестьянами, могли про­дать крепостного без земли в другой уезд перевести в свое поместье, расположенное в другом районе. Разрабатывая Плакат и другие документы, правительство стремилось учесть и это обстоятельство. 31 августа 1723 г. Сенат приговорил, «чтоб душ по расположению полков из полку в полк бес челобитья и указу не пере­водить»[15] В Плакате эта идея была развита. Он уста­навливает порядок, при котором помещик мог перевести крестьянина, лишь подав об этом челобитную и предста­вив обязательство о платеже за него денег по-прежнему в местах «положения» в оклад на полк (ч. I, п. 17).

     Подводя итоги, мы можем констатировать, что реали­зация петровских планов привела к созданию новой си­стемы содержания и размещения армии. Эта система имела три особенности. Во-первых, она была рассчитана на мирный период и предусматривала содержание армии (при сохранении ее боеспособности) длительное время. Во-вторых, новая система содержания армии составляла единое целое с податной налоговой системой. Деньги, взимаемые с плательщиков при участии армии, посту­пали непосредственно на нужды полков, что позволяло в известной степени избежать издержек, связанных с пе­редачей их в центральную кассу и перераспределением вновь на полки. В-третьих, размещение полков среди на­селения, с которого взимались деньги на их содержание, позволяло военным контролировать положение на местах, эффективнее взыскивать недоимки, бороться с бегством, подавлять проявления классовой борьбы. Создание пас­портной системы, ставшее возможным благодаря введе­нию подушной переписи, позволяло следить за переме­щением населения и регулировать его в соответствии с интересами феодалов и абсолютистского государства.

               Произведена  была  перепись  податного  населения,  вычислен  расход по  содержанию армии, и разложен по душам. Переписи  подлежали  крестьяне  всех  категорий  (помещичьи, вотчинные,  черносошные  на государственных землях,  дворцовые,  монастырские),  холопы  и так  называемые  «гулящие»  люди,  до сих  пор  не  платившие  никаких  податей  и  повинностей,  жившие  за  чужим «хребтом» («захребетники», «подсуседники») или просто  бродившие  с места на место. Под  страхом  наказания  (ссылка на  галеры) «гулящие» обязаны  были  записаться  в  ревизские  сказки  и превратиться  в  солдат  и в крепостных[16].

      Ответственность за  исправный взнос  податей возложен был  на помещика: правительство требовало денег с него,  а  не с  крестьян. Эта мера  оказала  громадное  влияние  на дальнейшую судьбу крестьянства: она  поставила плательщика  в полную  зависимость  от помещика  и привела  к  тому,  что  помещик  сделался  бесконтрольным  хозяином  и

настоящим  владыкой  над  своими  крестьянами.

    Прикрепление  крестьян при  Петре,  как  сурово оно  не проводилось  в жизнь,  каким тяжёлым  гнётом  не  легло  на  население,  не  имело  ничего  общего  с  тем  положением,  какое  сложилось  для  них  со второй половины ХVШв[17].  и  продолжалось  вплоть  до  уничтожения крепостного  права (1861).  Прикрепляя крестьян, Пётр  совсем  не имел  в виду  превращать их  в  помещичьих  крепостных, в  рабов: в  податном  классе он  видел  такой  служивый класс, каким  были  и  другие сословия:  дворянское, городское; прикрепление  совершалось  во имя  соображений  государственных, отнюдь  не  частных,  не  классовых:  крепостное состояние  было  лишь  формой  служения  своему  помещику  с  тем,  чтобы  дать  ему  самому  возможность  отправлять свою  службу,  так  что   перестанет  служить  помещик,  должны  быть  освобождены  от  обязанностей  к нему и крестьяне. Этот взгляд  глубоко  вкоренился в народное сознание,  и   когда  впоследствии  помещики-дворяне стали 

действительно  освобождаться  от  военной  повинности, то  крестьяне  с  полным  основанием  требовали, чтобы  освободили  и  их – не от рекрутчины,  а  от  крепостничества.

     Подушная подать  принесла  государству в 1724г. более половины  государственного бюджета, но  она же и  отразилась на жизни населения  тяжелее всего.

     По указу  1723г. холопы облагались  государственными налогами  наравне  с  крепостными  крестьянами  сливаясь,  таким образом,  вместе  с  ними  в  единое  сословие,  податный  класс. Даже  городская  реформа  1718г.  вследствие  которой  появились  относительно  зависимые  городские  магистры,  городские  гильдии  с  их  выборными,  независимыми  от  властей  представительствами  имела  целью  создать  надёжное  тяглое  сословие, поставщиков  казны.

      В  городской  реформе  красной нитью  проходит  та  же  мысль,  которая  легла  в  основу  реформ  дворянства. Пётр  понял,  что  необходимо  расширить  и  углубить  сами  источники  государственного  дохода,  а  не  просто  изловчаться  только  в  усилиях  их  исчерпать.        

       Конечно,  и  сама  новая  сословная  структура  податного  населения,  и  жёсткая  регламентация  прав  и  обязанностей  каждого  сословия,  и  ограничения  территориальных,   а  так  же  социальных  перемещений  увеличивали   шансы  правительства  при  взимании  платежей.  При Петре  податные  тяготы  утроились,  а  население  за  время  его  царствования  сократилось  на  20%.

       И так для  покрытия  больших  военных  расходов  Пётр  повёл  к  податной  реформе,  поощрению   промышленности  и  торговли,  а  так  же  были  приняты  такие  меры  как:

      А) Выпуск низкопробной  монеты  (перечеканка  из  монеты 

полноценной);

      Б)  Налоги  разного  рода,  главным  образом  промысловые;

      В)  Монополии на  табак,  соль,  сало,  дёготь  и  др.

      Г)  Подушная  подать.

3.Отношение  к  реформе  Петра І современников.

    Деятельность  Петра  І  до  сих пор не  имеет  в  нашем  общественном  сознании  одной  твёрдо  установленной  оценки.  На  Податную реформу Петра  смотрели  по-разному, и  его  современники  и   мы.  Одни  старались  объяснить  себе  значение  реформы  для  последующей  русской  жизни,  другие  же  занимались  вопросом  об  отношении  этой  реформы  к  явлениям  предшествующей  эпохи.  Деятельность  Петра  обсуждали  уже  его  современники.  Их  взгляды  сменялись  взглядами   ближайшего  потомства,  судившего  по  преданию,  понаслышке, а  не  по личным  впечатлениям.  Затем  место  преданий  заняли  исторические  документы. 

    Современники  Петра  считали  его одного  причиной  и  двигателем  той  новизны,  которую  вносили  в  жизнь  его  реформы.  Эта  новизна  для  одних  была  приятна,  потому  что  они  видели  в  ней  осуществление  своих  желаний  и  симпатий,  для  других  она  была  ужасным  делом,  ибо  как им  казалось, подрывались  основы  старого  быта.  Равнодушного  отношения  к  реформам  не  было  ни  у  кого, так  как  реформы  задевали  всех.  Но  не  все  одинаково  резко  выражали  свои   взгляды.  Пылкая, смелая  преданность  Петру  и  его  делу  отличает  многих  его  помощников;  старинная  ненависть  слышится  в  отзывах  о Петре  у многих  поборников старины.  Первые  доходят  до  того,  что  зовут  Петра  «земным  богом», вторые   не  страшатся  назвать 

его  антихристом. И  те,  и  другие  признают  в Петре  страшную  силу  и  мощь,  и  ни те,  ни  другие  не  могут  спокойно  отнестись к нему,  потому,  что  находятся  под  влиянием  его  деятельности.  И  преданный  Петру  Наратов,  двадцать  лет  ему  служивший,  и  какой-нибудь  изувер-раскольник,  ненавидевший  Петра  всем  своим  существом,  одинаково  поражены  Петром  и  одинаково  не  способны  судить  его беспристрастно.  Многие  люди,  жившие  и  после его  смерти,  продолжали  ему  удивляться  не  меньше  современников.  Они  жили  в  созданной  им  гражданской  обстановке  и  пользовались  культурой,  которую  он  так  старательно насаждал.  Всё,  что  они  видели  вокруг  себя  в  общественной  сфере,  вело  начало  от  Петра.  О Петре  осталось  много  воспоминаний,  о  том  же,  что  было  до  него,  стали  забывать. 

   Преобразования  Петра І  касались  всех  сторон  общественной  жизни  и  всех  классов  московского  общества.  Поэтому  люди  всех  направлений  и  положений  почувствовали  реформу  Петра  и,  задетые  ею,  так  или  иначе,  высказывали  своё отношение  и  к  преобразованию,  и к  преобразователю[18].  Отношение это  было  разнообразно.  Не  все  понимали,  к чему  стремился  Пётр,  не  все  могли  сознательно  отнестись  к  преобразованиям.  Массе,  реформы  казались  странными,  ненужным  и  не понятным  делом.   Народ  не  мог  уловить  в  деятельности  Петра,  исторической  традиции, которую  видим  теперь  мы,  поэтому  считал  реформу  не  национальной  и  приписывал  её  личному  капризу  своего  царя.  Однако  много отдельных  лиц,  не  только  из высших  слоёв  общества,  но  и  из  народных  масс  умели  сочувствовать  Петру. Эти  люди  являлись  деятельными сотрудниками  государя.   Так,  в  эпоху  Петра  образовалось  в  его  государстве  две  стороны  людей:  противников  и сторонников  реформы.   

   В 1698г.  стрелецкий  розыск  и  резкие  нововведения   Петра  по  возвращению  из-за  границы  сразу  возбудили  внимание  народа,  который  был  удивлён  и  жестокостью  государя,  и   его  немецкими  еретическими  замашками.  В обществе  пошли  оживлённые  разговоры,  о  которых  мы  знаем  довольно  много  из  дел  Тайного  приказа (Преображенского),  занимавшегося  следствиями  политического  характера.  В  Москве  и  в  областях  роптали  на Петра  за  то,  что  «бороды  бреет  и  с  немцами  водится  и вера  стала  немецкая». Соображая  «чего  ждать  от  басурмана»,  не удивлялись,  что  Пётр  оказался  жестоким в  стрелецком  розыске.  Однако  проявление  этой  жестокости    поражало  народное  воображение;  даже  бабы  говорили  между  собой,  что  «которого  дня  государь  и  князь  Ромодановский  крови  изопьют,  того  дня  и  те  часы  они  веселы,  а  которого  дня  не  изопьют,  и того  дня  им  хлеб  не  естся[19]».   Позже,  когда  с  началом  шведской  войны  очень  усилились  подати  и  повинности,  происходили частые  рекрутские  наборы,  и служба  дворян  стала  тяжёлой,  это  напряжение  государственных  сил  объяснили  не  политическими потребностями,  а  личным  капризом  царя.  Ему  желали  смерти,  потому  что  думали:  «Как  бы  Петра  убили,  так  бы  и  служба  минула,  и  черни  бы  легче  было». Но  Пётр   жил  и  требовал  от  народа  усиленного  труда.  Не  привыкшие  к  такому  труду  с  отчаянием  восклицали:  «Мироед,  весь  мир  переел.  На  него,  кутилку,  переводу  нет,  только  переводит  добрые  головы.  Пётр  казался  врагом;  он  дворян  всех  выволок  на  службу,  крестьян  разорил  с домами»,  побрал  их  в солдаты,  а  жён  их  «осиротил  и  заставил  плакать  век».  «Если он  станет  долго  жить,  он  и всех  нас  переведёт» - говорили в  народе.

       Таким  образом,  личность  Петра  и  его  культурные  вкусы  и политическая  деятельность  были  не  поняты  массой  и  возбуждали  недовольства.  Не  понимая  происходящего, все  недовольные  с  недоумением  ставили  себе  вопрос  о  Петре.

      Уже  в первые  годы  ХVШв.  появилось  несколько  ответов.  Заграничная  поездка  предлог  к  одному  ответу;  «немецкие»  привычки  Петра  создали  другой  ответ.  На почве  религиозного  консерватизма  вырос  третий,  столь  же  легендарный,  как  и  первые  два.  Во-первых,  стали  рассказывать,  что  Пётр  во  время  поездки  за  границу  был  пленён  в  Швеции  и  там  «закладен  в  столб»,  а  на  Русь  выпущен 

вместо  него  царствовать  немец.  Поводами  к  этой  легенде служили  рассказы  о  том,  что  Пётр в Швеции  не  «закладен  в  столб»,  а  посажен  в бочку  и  пущен  в море.  Ходила  в  народе  легенда  о  том, будто  Пётр  родился  от  «немки  беззаконной».  И  как  царица   Наталья  Кириловна  стала  отходить  с сего света и  в то  число  говорила: « Ты, де,  не  сын  мой,  замененный».  Не  чём  основывалось  такое  объяснение  происхождения  Петра,  высказывали  наивно  сами  рассказчики  легенды: «Велит  носить  немецкое  платье – знатно,  что  родился  от  немки». 

    В-третьих,  наконец,  в  среде,  кажется,  раскольничьей,  выросло  убеждение,  что  Пётр  антихрист,  потому что  гонит  православие, и  разрушает  веру христианскую.  «Получив  широкое  распространение  в  тёмной  массе  народа,  все  эти  легенды  спутывались,  варьировались  без  конца  и  соединялись  в  одно  определение  Петра: «Он  не  государь–латыш;  поста  никакого  не  имеет;  он  льстец,  антихрист, рождён  от нечистой  девицы». 

     Но  недовольство  народа  не переходило  в  общее открытое  сопротивление  Петру.  Народ,  правда,  уходил  от  тяжести  государственной  жизни  целыми  массами   в  казаки,  в Сибирь,  даже  в Польшу.  Однако   обаяние  грозной  личности  Петра,  отсутствие  самостоятельных,  общественных  союзов,  наконец,  отсутствие  единодушного отношения  к  Петру  и   реформе,  привели  к  тому,  что 

против  реформы  Петра  были  лишь  отдельные  местные  вспышки.

     Сторонники  и  сотрудники  Петра  являлись,  без  сомненья,  меньшинством  в  русском  обществе;  но  воспитанные  в  школе  Петра  и поставленные  им  у  власти, они  прониклись  взглядами  своего  воспитателя  и после  его  смерти,  не  дали  государству  уклониться  на  путь  реакции. 

    И  знатный, и  не  знатный,  и  русский,  и  не  русский,  и  обруселый  иноплеменник  одинаково  могли  подняться  до  непосредственной  близости  к  царю – реформатору. Поднимались  до  такой  близости  и  иностранцы,  случайно  появившиеся в  России  и  ей  чуждые; но  Пётр  лаская  из  и  доверяя   им,  не  ставил  из  не  первые  места;  везде  над  ними  возвышался  русский  человек,  хотя  бы  и  меньше  иностранца  знавший  дело.

     Однако  авторитет  могучего  государя,   привычка  к долгому  совместному  служебному  и  житейскому  общению,  привычка  к  новым  формам  государственной  жизни  и  деятельности  соединили  всю  эту  разноплеменную  и  разнохарактерную  дружину  Петра  в  плотный,        однородный  круг  практических  государственных  дельцов.  Не  во  всём  понимая и  разделяя  планы  Петра,  его  дружина  вела,  однако,  государство  по привычному  пути  и  после  смерти  реформатора –

государя.  Необычайное  распространение  в обществе  ХVШв.  преувеличенной  похвалы  личности  и  делам  Петра,  составленных  современниками  реформы,  свидетельствует  о  том,  что  сочувствие  Петру  было  очень  сильно, среди  более  или  менее  образованных  людей.

     Такие  личности,  как  Татищев  и  Посошков,  действуя  в  совершенно  различных  сферах  общества,  выполняли  одно  и  то  же  назначение:  являлись  хранителями  новых  начал  общественной  жизни,  получивших  силу  с царствованием  Петра.  Они  своими  трудами,  речами  и  жизнью  распространяли эти  начала  среди  косной  и недоверчивой  массы  и,  увлекая  многих  за  собой,  были  действительными  сотрудниками  Петра.

    Хотя  и  достаточно  было  у Петра  таких  сотрудников,  однако   они  оставались  в  меньшинстве.  Уже  в  конце  царствования  Петра  Посошков  замечал, что «видим  мы  все,  как  Великий  наш  Монарх  трудит  себя,  да   ничего  не  успеет, потому  что  пособников  по  его  желанию  не  много».  Если  дело  Петра  и  не  пропало  с  кончиной  его,  а  стало  жить  в  истории,  то   причина  этого  не  в  сочувствии  общества,  а  в  полном  соответствии  реформы  с  вековыми  задачами  и  потребностями  народа.   

4.Историческое значение реформы и деятельности Петра Великого.

   Была  ли  реформа  традиционной  или  же  она была  резким  неожиданным  подготовленным  переворотом  в  государственной  жизни  Московской  Руси?

    Ответ  довольно  ясен. Реформа  Петра  по  своему  существу  и  результатам  не  была  переворотом.  Пётр  не был «царём – революционером»,  как  его  иногда  любят  называть.

    Прежде всего,  он   много  сделал  для  достижения  заветных  помыслов  Московской  Руси,  но  не доделал  всего. 

     Во  внутренней  политике   Пётр  недалеко  ушёл  от  ХVПв.  Государственное  устройство  осталось  прежним,  полнота  верховной  власти,  сформулированная  царём  Алексеем  в  словах  Деяний  Апостольских,  получила  более  пространное  определение  при  Петре  в  Артикуле  Воинском,  в  указах,  наконец,  в  философских  трактатах  Феофана  Прокоповича. Земское  самоуправление, имевшее не политический,  но  сословный  характер  до Петра,  осталось  таким  же и  при  Петре.  Над  органами  сословного  самоуправления,  как  и  раньше,  стояли  бюрократические  учреждения,  и  хотя  внешние  формы  администрации  были изменены,  общий  тип  её  остался  неизменным.  Как  и  до Петра,  было  смешение  начал  личного  с  коллегиальным,  бюрократического  с  сословным.

     Деятельность Петра  не  была  и общественным  переворотом.  Государственное  положение  сословий  и  их  взаимные  отношения  не  потерпели  существенных  изменений.  Прикрепление  сословий  к  государственным  повинностям  осталось  во всей  силе,  изменился  только  порядок  исполнения  этих  повинностей.  Дворянство  при  Петре  не  достигло  ещё  права  владения  людьми  как,  сословной  привилегии,  а  владело  крестьянским  трудом  лишь  на  том  основании,  что  нуждалось  в  обеспечении  за  свою  службу.  Крестьяне  не  потеряли  прав  гражданской  личности  и  не  считались  ещё  полными крепостными.

      Жизнь  закрепощала  их  всё больше,  но  как  мы  видели,  началось  это  ещё  до Петра, а  окончилось  уже  после  него.

      В  экономической  политике  Петра,  в  её  целях  и  результатах,  так же  нельзя  видеть  переворот.  Пётр  ясно  определил  задачу,  к  решению  которой  неверными  шагами  шли  и  до  него, - задачу  поднятия  производительных  сил  страны[20].  Результаты,  достигнутые  Петром,  не  поставили  народного  хозяйства  на  новое  основание.  Главным  источником  народного  богатства  и  при  Петре  остался  земледельческий  труд,  и  Россия,  имея   после  Петра   более  200  фабрик  и  заводов,  была  всё-таки  земледельческой  страной,  с  очень  слабым  торговым  и  промышленным  развитием. 

      На  русское  общество  реформа  Петра  произвела  странное  впечатление,  после  осторожной  и  медлительной  политики  московского  правительства.  В  обществе  не было  того  сознания  исторической  традиции,  какое  жило  в  гениальном  Петре.  Московские  люди  объясняли  себе  и  внешние  предприятия, и  внутренние  нововведения  государя  его  личными  капризами,  взглядами  и  привычками.  Частные  нововведения  они  противопоставляли  частным  обычаям  старины  и  считали,  что  Пётр  безжалостно  рушил  их  старину.  За  разрушенными  и  введёнными  вновь  частностями  общественного  быта они  не  видели  общей  сущности  старого  и нового.  Общественная  мысль  ещё  не  возвышалась  до сознания  основных  начал  русской  государственной  и  общественной  жизни  и обсуждала  только  отдельные  факты.  Вот  почему  современникам  Петра,  присутствовавшим  при  бесчисленных  нововведениях,  казалось,  что  Пётр  перевернул  вверх  дном  всю  старую  жизнь,  не  оставил  камня  на  камне  от  старого  порядка.  Видоизменения  старого  порядка  они  считали  за  полное  его  уничтожение.

    Такому  впечатлению  современников  содействовал  и сам  Пётр.  Его  поведение,  вся  его  манера  действовать показывали,  что  он  не  просто  видоизменяет  старые  порядки,  но  и  питает  к  ним  страстную  вражду  и  ожесточённо борется  с  ними.  Он  не  улучшал  старину,  а гнал  её  и принудительно  заменял  новыми  порядками.  Это  неспокойное  отношение  к  своему  делу,  боевой характер  деятельности,  ненужные жестокости,  принудительность и строгость мероприятий, - всё  это  явилось  у  Петра,  как  результат  впечатлений  его  детства  и  молодости.  Выросший,  среди  борьбы  и  вражды,  видевший  и  открытые  бунты,  и  тайную  оппозицию,  Пётр  выступил  на  путь  реформы  далеко  не  спокойный  духом.  Он  ненавидел  ту среду,  которая  отравляла  его  детство,  и  те  тёмные  стороны  старой  жизни,  которые  сделали  возможной  эту  среду.  Поэтому,  уничтожая  и  видоизменяя  старые  порядки, он  в  свою деятельность  монарха вносил  личные  чувства  пострадавшего  человека.  Принуждённый  бороться  за  свою  власть  и  самостоятельность  вначале  правления,  Пётр  сохранил  боевые  приёмы  навсегда.  Встреченный  открытой  враждой  сначала,  чувствуя  и  потом  скрытое  противодействие  себе  в  обществе,  Пётр  всё  время  боролся  за  то,  во  что  верил  и  что  считал  полезным.  В 

этом  объяснение  тех  особенностей  в  реформационной  деятельности  Петра, которые  сообщили  его  реформе  черты  резкого  насильственного  переворота.

      Однако  по  существу своему  реформа  эта  не  была  переворотом.

      Податная  реформа,   здорово  помогла  России  в  изыскании  денег  в  бюджет  страны,  но  легла  тяжелым  бременем  на  податный  класс  в  основном  на  крестьянство.

Заключение

    Подводя  итоги  Петровских  преобразований,  прежде  всего,  следует  сказать,  что  современники  Петра І,  да  и  в  настоящее  время  историки,  политики  и  простые  граждане  оценивают  их  далеко  не  однозначно.  Многое  об  этом  было  написано  в  этой  работе,  в  том  числе  и  о  податной  реформе  Петра.  Однако  ввиду  огромной  значимости  реформ  необходимо  подвести  итог,  дать  общую  оценку  реформам,  в  том  числе  и самой  личности  Петра І.

     Хотя  и  приготовлена  была  деятельность  Петра  всей  предшествующей  историей  и  необходимо  истекала  из  неё,  как  требовалось  народом,  который  путём  страшного  переворота  должен  был  выйти  из  отчаянного  положения  на  новую  дорогу,  к  новой  жизни.  Но  это  нисколько  не  уменьшает  величие  человека,  который        при совершении  такого  трудного  подвига  подал  мощную  руку  великому  народу,  необычайною силою   соей  воли  напряг  все  силы,  дал  направление  движению.

     В сознании  русского  народа  петровский  переворот  представляет  самое  важное  явление.  При  известных  условиях  появились  новые  взгляды  на  средства,  которыми  поддерживается  историческая  жизнь  народа. 

     Переворот,  совершенный  Петром, провозгласивший  несостоятельность  древнерусского,  чисто  национального  быта  и  потребовавший  от  своего  народа,  чтобы  он  заимствовал  учреждения  и  обычаи  у  народов  чуждых  -  такой переворот  не  мог  возбудить  сочувствия  в людях,  служивших  господствующему  принципу.  Сюда  присоединяется  доведённый,  так же  до крайности  взгляд  на  значение  народных  масс.  Пётр  явился  страшным  деспотом,  который  руководствуясь  своим  произволом,  своим  личным  взглядом,  заставил  насильно  часть  своего  народа,  высшие  слои  общества,  переменить  древние  прадедовские  нравы  и  обычаи  на  новые,  чуждые,  тогда  как  низшие  слои  населения  сослужили  перед  отечеством  великую  службу,  остались  верны  старине,  таким  образом,  произошло  раздвоение  между  высшими  и  низшими  слоями  народонаселения,  что  и  составляет  главное зло  русской  земли,  начиная  с  царствования  Петра. 

     Податная реформа Петра I стала важным событием в истории России XVIII в., оказавшим значительное вли­яние па развитие страны. Останавливаясь на финансовом значении реформы, необходимо подчеркнуть, что, с одной стороны, она явилась естественным продолжением фискальной политики самодержавия предшествующей поры.  В основе этой политики лежал принцип усиления тяжести налогообложения путем увеличения числа и объема налогов, расширения контингента налогоплателыциков. Следствием преемственности фискальной политики при осуществлении реформы и было увеличение (хотя и не столь значительное, как считали некоторые исследова­тели) тяжести обложения и вовлечения в тягло новых групп населения.

С другой стороны, податная реформа стала новым эта­пом финансовой истории страны. В результате ее осущест­вления произошло существенное изменение всей системы прямых налогов. Важнейшей чертой нового обложения

  явилось то что был введен единый денежный налог — подушная подать, — заменивший десятки мелких подвор­ных сборов и повинностей. Подушная подать в размере 70 коп. взималась на протяжении более семи десятилетии. Появление постоянного, прямого налога позволило стабилизировать и унифицировать финансы  в  целом, ибо

теперь правительство в своих расчетах могло опираться на более реальные нежели прежде бюджетные данные. Это в свою очередь позволило обеспечить постоянными средствами нужды регулярной армии; значительная часть которых в годы Северной воины удовлетворялась путем взимания экстраординарных налогов и контрибуции. Уни­фикация налогообложения в ходе реформы коснулась не только корпуса налогов  и повинностей, а также единицы обложения,  но и системы сбора налогов. Сбор был изъят из ведения местных властей и передан в руки земских комисаров  — выборных от помещиков, чьи крестьяне являлись плательщиками, а также полковых командиров. Несомненно, это преобразование в сочетании с размеще­нием полков в уездах, откуда они получали средства на свое содержание) делало налоговую систему более гибкой, оперативной, сокращало путь денег из карманов платель­щиков в полковые кассы.

Податная реформа позволила расширить сферу дей­ствия налогообложения путем привлечения к несению налогов значительно большего, чем прежде, числа потенциальных плательщиков. Это было достигнуто не только  за счет включения в тягло новых групп населения, но  преимущественно за счет изменения единицы обложения. Двор как единица подворного обложения теперь не играл.

никакой роли в системе налогообложения. Плательщики, практиковавшие на протяжении ряда лет различные спо­собы утайки дворов, подверглись в ходе реформы свое­образному фискальному «налету» и попали в подушное тягло. Весь порядок проведения податной реформы был направлен на максимальный охват тяглом населения.  Ocoбенно это относится к организации свидетельства душ, осуществленного военными ревизорами, главнейшей це­лью которых было выявление утайки душ в целом подат­ная реформа стала невиданной по масштабам и строгости проверкой всего наличного населения страны. Именно здесь финансовый и социальный аспекты реформы сопри­коснулись. Реализация принципов налогообложения яв­лялась во многом реализацией принципов социальной политики. Социально-классовый аспект податной ре­формы наиболее отчетливо проявился в деятельности ре­визоров по свидетельству населения и в законодательстве, регламентировавшем эту деятельность. Жестокое пресле­дование беглых и их держателей, освобождение дворян­ства от податных обязанностей, поголовное превращение почта всех категорий населения в плательщиков подуш­ной подати и многие другие шаги правительства Петра — все это ярко характеризует классовый характер податной реформы, организаторы которой наряду с интересами го­сударства заботились об интересах господствующего класса.

Уточнение податного статуса каждой категории насе­ления, осуществленное в ходе реформы, стало решающим  фактором в определении их места в сословной структуре тогдашнего общества. Это вело к прикреплению налого­плательщиков к тяглу. В свою очередь прикрепление к тяглу и контроль за отправлением плательщиками по­винностей стали основой для введения в стране жесткого полицейского режима. Он характеризуется установлением системы паспортов и созданием разветвленной сети кон­троля за передвижением населения. В целом социальные мероприятия, осуществленные в ходе податной реформы, были направлены на укрепление господствующего строя, консервацию тех отношений, которые обеспечивали незыблемость власти абсолютистской монархии и дворянства на протяжении длительного периода. Все это и обусловило сохранение подушной системы Петра в течение полутора веков после смерти ее создателя.

Список  литературы:

1.   Артёмов В.В.  История  отечества  с  древнейших  времён  до  наших  дней.  М..,  Академия, 1999.

2.   Павленко Н.И.  Пётр  Великий.  М., Мысль,  1990.

3.   Павленко Н.И.  Полудержавный  властелин.  М., изд.,  Мысль, 1991.

4.   История  отечества  9 – 20вв.  Брянск, СПб., 1994.

5.   История  России с  древнейших  времён  до  наших дней. Учебник. М..,  Проспект, 1999.

6.   Основы  курса  истории  России  М.,  Простор,  1997.

7.   Пётр  Великий  Санкт – Петербург,  Пушкинский фонд,  1993.

8.   Громыко М. М. Западная сибирь в 18 веке. Новосибирск, 1965. 

9.    Воскресенский А.Н. Законодательные акты Петра І М. 1945.

10.             Анисимов Е.В. Податная реформа Петра І. – Л., 1982

11.             Заозерская Е.И. Рабочая  сила и классовая борьба на текстильных мануфактурах в 20 –60- х гг.18в. М., 1960.

12.             Маньков А.Г. Развитие крепостного права в России во второй                        половине 18 века. М.; Л., 1962.

13.             Водарский Я. Е. Население России в конце 17 – начале 18 века. М., 1977.

14.             Кабузан В. М. Народонаселение России в конце 17 –19 века. М., 1963.

[1] Павленко Н.И.  Пётр  Великий.  М., Мысль,  1990. с. 50.

[2] Павленко Н.И.  Пётр  Великий.  М., Мысль,  1990. с. 51.

[3]  Анисимов. Е.В. Податная реформа Петра І Л. 1982. с. 238.

[4]  Анисимов. Е.В. Податная реформа Петра І Л. 1982. с.237.

[5]Анисимов. Е.В. Податная реформа Петра І Л. 1982. с.  239.

[6] Анисимов. Е.В. Податная реформа Петра І Л. 1982. с.  239.

[7] Маньков А.Г. Развитие крепостного права в России во второй  половине 18 века. М.; Л., 1962.

[8] Анисимов Е.В. Податная реформа Петра І. – Л., 1982. с. 110.

[9][9] Павленко Н.И.  Пётр  Великий.  М., Мысль,  1990. с. 56.

[10] Маньков А.Г. Развитие крепостного права в России во второй  половине 18 века. М.; Л., 1962. с. 240.

[11] Анисимов Е.В. Податная реформа Петра І. – Л., 1982. с. 225.

[12] Анисимов Е.В. Податная реформа Петра І. – Л., 1982. с. 236.

[13] Маньков А.Г. Развитие крепостного права в России во второй  половине 18 века. М.; Л., 1962. с. 243

[14] Заозерская Е. И. Рабочая сила и классовая борьба на текстильных мануфактурах в 20 – 60-х гг.18в. М., 1960. с.  121. 

[15] Анисимов Е.В. Податная реформа Петра І. – Л., 1982. с  258.

[16] Кабузан В. М. Народонаселение России в конце 17 –19 века. М., 1963. с. 120.

[17] Водарский Я. Е. Население России в конце 17 – начале 18 века. М., 1977. с. 235.

[18] Павленко Н.И.  Полудержавный  властелин.  М., изд.,  Мысль, 1991. с. 159.

[19] Павленко Н.И.  Пётр  Великий.  М., Мысль,  1990.с. 25.

[20] Анисимов Е.В. Податная реформа Петра І. – Л., 1982. с. 122.