Реферат: Варяг

ДОСТРОЙКА И ВООРУЖЕНИЕ «ВАРЯГА»

Крамп назначил спуск крейсера на воду на апрель 1899 г., но затем срок был перенесен на июнь. Однако спуск задерживался из-за неготовности к испытаниям на водонепроницаемость двадцати из сорока отсеков, примыкавших к наружной обшивке. Для них не хватало обделочных заварных рамок по контурам переборок, и на «Варяг» были брошены все оставшиеся на заводе сварщики угловой стали и рубщики. Наконец был обнародован окончательный срок спуска – 19 (31) октября 1899г.

 Спуск прошел благополучно, повреждений корпуса тогда не обнаружили, осадка крейсера, по донесению Э.Н.Щенсновича, совпала с расчетной.

Немедленно после спуска на крейсер начали грузить детали главных машин и собирать фундаменты. Крамп распорядился закончить клепку к 1 января, а монтаж машин и котлов — к 1 марта 1900 г. Из-за нехватки клепальщиков, чеканщиков и машинистов на «Варяг» перевели рабочих со всех коммерче­ских пароходов и частично — с броненосцев «Алабама», «Мэн» и «Ретвизан». Каждый день на крейсере работало около 300 человек.

К исходу 1899 г. готовность крейсера по корпусу составила около 70%. Полностью были готовы корпус, деревянный настил верхней палубы, все фундаменты и подкрепления под орудия, броневая защита котельных кожухов и основание боевой рубки. Обе главные паровые машины, установленные на фундаментах, «обстраивались» вспомогательными механизмами и паропро­водами; завершался монтаж систем с их трубопроводами и на­сосами.

29 декабря 1899 г. в Филадельфию прибыл, наконец, под датским флагом пароход «Владимир Савин» с вооружением и другими грузами для строящихся русских кораблей. По догово­ренности с американским командованием боеприпасы (для ис­пытаний стрельбой) были сданы на хранение в форт Мифлин — арсенал флота США. К установке первого (носового) торпед­ного аппарата приступили после прибытия минного офицера (командира минно-торпедной боевой части крейсера) лейтенан­та С. С. Долгобородова и техника Металлического завода К. С. Бергквиста. Из-за несогласованности чертежей Крампа пришлось переделывать стойки и подкрепления под броневое прикрытие. Вслед за носовым начали устанавливать остальные торпедные аппараты, а затем орудийные станки.

К этому времени относится предложение Крампа о безвоз­мездной поставке патентованных «качающихся колосников» для топок котлов, уже применявшихся на «Касаги», «Алабаме» и «Мэне». Причина понятная — на этих колосниках полнее сго­рало топливо, что улучшало условия сдачи; полезны были они и в качестве балласта для повышения остойчивости. Экономя до 5 т угля на 500 миль пути, колосники сберегали и время, затрачиваемое на периодические чистки топок при обычных колосниках. С установкой патентованных колосников за счет запаса угля (35 т) согласились и в МТК.

Корректированный срок сдачи крейсера истекал 27 февраля 1900 г., но, по мнению комиссии, даже швартовные испытания могли начаться лишь в конце марта. Крамп упорно твердил о 100-дневной отсрочке, якобы обещанной в Петербурге его эмис­сару. Однако П. П. Тыртов на запрос Э. Н. Щенсновича этого не подтвердил. Тогда Крамп предъявил официальное требова­ние о четырехмесячной отсрочке сдачи кораблей из-за стачки. Докладывая об этом в Петербург, комиссия признала отсрочку обоснованной, но сомневалась в готовности крейсера и к новому сроку— 30 июня.

Между тем миновал контрактный срок, наступило 1 апреля, а готовность крейсера по корпусу возросла лишь до 80%. Толь­ко в начале мая были закончены монтаж всех главных и вспо­могательных механизмов и котлов с их арматурой, установка дымовых труб и дымоходов котлов, всех торпедных аппаратов и 152- и 75-мм орудий.

В первой половине мая провели швартовные испытания главных и вспомогательных механизмов при давлении пара в котлах до 12—14 атм. Особых неисправностей не обна­ружили.

С 6 декабря 1900 г., когда на крейсер перебрался экипаж, одновременно с испытаниями началась и приемка по заведованиям корабельными специалистами. Полная сдача, однако, задерживалась из-за капризов электротехники, в особенности – электрических лебедок элеваторов подачи боеприпасов. Со времени ходовых испытаний все еще оставался непринятым и электрический рулевой привод. Но в основном приемка крейсера была завершена, команда и офицеры заняли на нем свои места и продолжали проверку в действии механизмов, систем и устройств.

2 января 1901 г., получив телеграфное разрешение, «Варяг» поднял вымпел и вступил в кампанию. Вечером 10 марта 1901 г. «Варяг» навсегда покинул Америку. На борту крейсера находилось 565 человек. Из ни 11 флотских офицеров, приравненные к офицерским званиям гражданские чины (два врача, три содержателя, три инженера-механика, священник), а также пять кондукторов, 55 унтер-офицеров, 482 матроса и три пассажира.

Командир корабля – В.И.Бэр;

Старший офицер – лейтенант Евгений Крафт;

Вахтенные начальники – лейтенанты Иван Назимов, Сергей Хмелёв, Анатолий Постельников;

Вахтенный офицер – мичман Александр Кованько;

Ревизор – лейтенант Дмитрий Васильев.

Штурманской боевой частью заведовал лейтенант Сергей Свербеев, артиллерийской – лейтенант Оттон Рихтер, минной – лейтенант Сергей Долгобородов. Младшим штурманом был мичман Анатолий Екимов, старшим механиком – Николай Лейков, младшим – Владимир Роднин, трюмным механиком – Яков Солдатов. Старший врач – Август Зорт. Младший – Александр Жук, машинный содержатель – Федор Маркелов, шкипер – Константин Ладанов, комиссар – Андрей Денисов, священник – отец Вассиан.

Многие молодые матросы, начинавшие на «Варяге» свою службу, прошли с ним впоследствии весь путь до героического боя у Чемульпо. Из офицеров, принимавших корабль в Филадельфии, лишь механикам и содержателям довелось участвовать в знаменитом бою. Остальные офицеры в соответствии с правилами ценза начали меняться еще в Кронштадте, и последним из первого экипажа уже в Порт-Артуре покинул «Варяг» его первый командир В.И.Бэр.

В ЧЕМУЛЬПО И ПОРТ-АРТУРЕ ПЕРЕД ГРОЗОЙ

25 февраля 1902г. «Варяг» прибыл в распоряжение начальника Порт-артурской эскадры, 15 марта он был зачислен в вооруженный резерв и на шесть недель погрузился в ремонт. Не буду описывать трудовые будни крейсера в Порт-Артуре. С 1902 по 1903 г. жизнь крейсера протекала в постоянных тренировках и ремонтах, сказывались многие пропущенные при приемке недочеты. Первого марта 1903 г. В.И.Бэр передал командование крейсером капитану 1-го ранга В.Ф.Рудневу.

Всеволоду Федоровичу Рудневу было 47 лет, из которых тридцать были отданы русскому военному флоту. Последние 10 лет он служил на Балтике старшим офицером на броненосцах «Гангут», затем «Император Николай 1», а с 1895 г. командовал броненосцем «Адмирал Грейг», канонерской лодкой «Гремящий» броненосцем береговой обороны «Чародейка». В 1900 г. он был назначен старшим помощником командира порт-артурского порта.

Между тем ситуация на Дальнем Востоке осложнялась. Военные приготовления Японии были очевидны. В сложившейся обстановке особую важность приобретала информация, которую «Варяг» мог получить в Чемульпо – этом средоточии японских интриг в Корее.

27 декабря 1903 г. по радио получили приказ начальника эскадры – экстренно заканчивать все приемки, приготовиться к походу и на следующий день по приказу наместника выйти в Чемульпо. «Варяг» назначался старшим стационером и поступал в распоряжение посланника Павлова. В ведение Руднева поступала и охрана миссии – забайкальские казаки, десантный отряд с броненосца «Севастополь». Инструкцией предписывалось поддерживать хорошие отношения с иностранцами, не мешать высадке японских войск, если таковая происходила до объявления войны, и ни в коем случае не уходить из Чемульпо без приказания.

Приняв на борт двух сотрудников русской миссии, «Варяг» 28 декабря в 12ч 50 мин снялся с якоря и взял курс на Чемульпо.

Днем 29 декабря «Варяг» уже шел по фарватеру среди зна­комых островов архипелага. В 13 ч 46 мин поравнялись с островом Иодольми — последним перед входом на рейд в Чемульпо.

На рейде находились крейсер «Боярин», канонерка «Гиляк», английские крейсера «Кресси» и «Тэлбот», итальянский крей­сер «Эльба», японский «Чиода» и американский стационер «Виксбург». На борт «Варяга», поднявшего брейд-вымпел стар­шего на рейде, прибыли командиры «Боярина» и «Гиляка», доложившие, что пока все спокойно. Первым же поездом В. Ф. Руднев отправился в Сеул к посланнику Павлову, но и тот не видел еще оснований для беспокойства. Решено было даже уменьшить охрану миссии, оставив лишь отряд моряков (56 человек). Остальных солдат и казаков В. Ф. ^Руднев 30 де­кабря отправил в Порт-Артур на «Боярине». Тем же вечером на «Варяг» была доставлена шифровка посланника, извещав­шего, что, по сведениям корейского императора, десять япон­ских' военных кораблей направляются в Чемульпо. С этим сообщением и другими депешами посланника 1 января 1904 г. ушел в Порт-Артур «Гиляк». Заходили на рейд и уходили рей­совые пароходы Русско-китайского общества «Шилка» и обще­ства Китайско-восточной железной дороги — «Сунгари», пришел французский стационер «Паскаль», германский крейсер «Ганза» и французский – «Амираль де Гейдон». Корабли посещали посланники и консулы, и пока лишь выстрелы приветственных салютов нарушали обманчиво безмятежную жизнь на рейде. Японские корабли не появлялись, и когда 5 января из Порт-Артура пришел «Кореец», Руднев, выждав еще три дня, послал его для обследования наиболее удобной для высадки десанта бухты А-Сан, расположенной в 20 км от Сеула и линии фрузанской железной дороги. Однако ни кораблей в бухте, ни  войск или следов их высадки на берегу не обнаружили. 8 января, успокаивая всеобщую настороженность, командир «Чиоды» пригласил на обед командиров всех кораблей в Чемульпо. В подтверждение миролюбия Японии он перевел гостям последние сообщения из японских газет, где говорилось о переговорах с Россией.

Сведения становились все тревожней. В Чемульпо, Сеуле, на узловой железнодорожной станции строились японские продовольственные склады, бараки, почтовые конторы, открыто выгружались на берег или закупались на месте запасы продовольствия, угля, взрывчатки; в гражданской одежде прибывали солдаты и офицеры, в порту японцами была подготовлена целая флотилия шаланд, буксиров и паровых катеров. Все это, делал вывод Руднев, не оставляло сомнений о готовящейся широкомасштабной десантной операции. Донесение об этом он немедленно отправил в Порт-Артур. Это было последнее донесение, полученное из Чемульпо.

Между тем наступала трагическая развязка. Придя к убеждению, что дальнейшее промедление грозит срывом всех планов, Япония 22 января решила отозвать посланника из Петербурга и прекратить переговоры с Россией. 23 января указ о начале военных действий был получен командующим соединенным флотом в Сасебо и утром 24 января японский флот, а также транспорты с войсками вышли в море. Лишь после этого нота была вручена русскому министру иностранных дел.

26 января на рейд Чемульпо вторглась японская эскадра в составе шести крейсеров, четырех миноносцев и трех транспортов. «Кореец» был атакован при попытке выйти из бухты и лишь благодаря умелым действиям экипажа избежал торпедирования и отошел под прикрытие «Варяга».

Японский адмирал Уриу был доволен. Все шло по плану – русские не помешали высадке войск, англичане свято блюли нейтралитет, и наутро, с уходом последнего транспорта, Уриу мог приступить ко второй части своей задачи - уничтожению русских кораблей.

27 января 1904 г. в 7ч 30 мин командиры английского, французского, итальянского и американского стационеров получили уведомление адмирала Уриу о предстоящем его нападении на русские корабли, в связи с чем иностранным кораблям во избежание повреждений предлагалось до 16 ч «удалиться от места сражения» на безопасное расстояние. Получив уведомление, командиры французского и итальянского крейсеров предложили коммодору Бейли заявить протест ввиду явного нарушения японцами нейтралитета на рейде. Узнав от французского командира о содержании уведомления, Руднев прибыл для совещания на «Тэлбот». Здесь он получил доставленный из русского консульства ультиматум Уриу, датированный 26 января. В нем говорилось: «Сэр, ввиду существующих в настоящее время враждебных действий между правительствами Японии и России, я почтительно прошу Вас покинуть порт Чемульпо с силами, состоящими под Вашей командой, до полудня 27 января 1904 г. в противном случае я буду обязан открыть против Вас огонь в порту. Имею честь быть, сэр, Вашим покорным слугой. С.Уриу, контр-адмирал, командующий эскадрой императорского японского флота».

БОЙ

Вернувшись с «Тэлбота», командир В. Ф. Руднев перед со­бравшимися в кают-компании офицерами объявил, что крейсе­ру предстоит вступить в бой с целой эскадрой. Общим реше­нием совещания было — сражаться и не посрамить чести андреевского флага, а в случае утраты крейсером боеспособ­ности — взорвать его. Еще раз проверили распределение обя­занностей среди офицеров, так и не составивших полного ком­плекта, на верхней палубе завершили разноску шлангов, проверили напор в пожарной магистрали, опустили стойки и задраили броневыми крышками машинные люки. Пары во всех котлах были подняты еще в 9 ч 30 мин. Врачи заканчивали развертывание перевязочных пунктов по кораблю, лейтенант Р. И. Берлинг готовил к взрыву проводники и запасные зарядные отделения торпед в носу и корме. (Взрыв по при­казу командира должен был произвести ревизор мичман Н. И. Черниловский-Сокол.) На «Корейце», носившем еще гро­моздкий парусный рангоут, готовясь к бою, спустили и выбросили за борт демаскирующие корабль высокие стеньги, а с ними два гафеля, гик и другие в изобилии имевшиеся на старом корабле пожароопасные деревянные поделки: трапы, входные рубки, светлые люки и вообще все, что могло гореть.

Для усиления защиты машинный люк закрыли боевыми решет­ками из колосников, сетками из 25-мм стального троса. За­драили и проверили все водонепроницаемые двери, горловины и люки, изготовили пластырь для заделки пробоин, опробова­ли все противопожарные средства. Не рассчитывая на счаст­ливый исход боя, командир Г. П. Беляев в присутствии комис­сии из офицеров сжег все шифры, секретные приказы и карты. Вахтенный журнал решили хранить до последнего момента. Обе крюйт-камеры подготовили к взрыву, развернули перевя­зочные пункты (из-за недостатка места использовали для этого лазарет и каюту командира).

В 10 ч 45 мин, раньше, чем обычно, на крейсере просвиста­ли на обед, после которого к выстроенной на палубе команде обратился В. Ф. Руднев. Сообщив о японском ультиматуме, командир сказал: «Безусловно, мы идем на прорыв и вступим в бой с эскадрой, как бы она сильна ни была. Никаких вопро­сов о сдаче не может быть — мы не сдадим крейсера и са­мих себя и будем сражаться до последней возможности и до последней капли крови. Исполняйте каждый свои обязанности точно, спокойно, не торопясь, особенно комендоры, помня, что каждый выстрел должен нанести вред неприятелю. В случае пожара тушить его без огласки, давая мне знать».

Дружное громогласное «Ура!» было ответом на речь коман­дира. То же самое происходило и на «Корейце». На обоих кораблях больные из лазарета добровольно становились в строй, и никто из вольнонаемных — на «Варяге» музыканты Эрнест Цейх, Владимир Антонов, буфетчик Федор Плахотин, на «Ко­рейце» кок Аким Криштофенко — не пожелали расстаться со своими товарищами, хотя им предложили съехать на берег и укрыться в консульстве. «С благоговением вспоминаю,— писал позднее врач М. Л. Банщиков, — незабвенную картину общего громадного подъема духа. Казалось, нет преграды этим преоб­разившимся людям».

В 11 ч 10 мин прозвучал сигнал: «Все наверх, с якоря сни­маться». Семафором дали команду «Корейцу». Через десять минут под звуки гимна «Варяг» снялся с якоря и дал ход. «Кореец» следовал в кильватер. Команды французского, англий­ского и итальянского стационеров, построенные во фронт и стоявшие по-вахтенно на своих кораблях, отдавали дань му­жеству русских моряков. «Мы салютовали этим героям, шед­шим так гордо на верную смерть»,— писал потом в донесении своему адмиралу командир «Паскаля». В ответ на «Варяге» играли национальные гимны тех стран, представителями кото­рых были провожавшие его корабли. Но вот миновали италь­янский крейсер — последний у выхода с рейда; затихла вдали мелодия русского гимна, исполнявшегося итальянцами в честь наших кораблей, лишь мерный гул машин нарушал глубокую. тишину, воцарившуюся на палубе «Варяга».

«Много врагов – много чести»,- гласит извечное изречение. Если следовать этому изречению, то нельзя не признать, что японцы оказали русским кораблям исключительную честь. Против легкого крейсера и устарелой канонерки они выставили три тактических соединения их Соединенного флота: 4-й боевой отряд (четыре крейсера и авизо), 9-й отряд миноносцев из состава 2-й эскадры, 14-й отряд миноносцев из состава 1-й эскадры, один крейсер («Чиода») из 6-го боевого отряда 3-й эскадры и, наконец, броненосный крейсер «Асама» из 2-го боевого отряда 2-й эскадры. Один вид этой армады должен был парализовать волю к сопротивлению. Присутствие «Асамы» делало положение русских и вовсе безнадежным. Закованный в броню по ватерлинию, с укрытыми за броней башен и казематов орудиями и их при­слугой, он мог почти безнаказанно расстреливать «Варяга», оставаясь для него практически неуязвимым. Он один втрое превосходил «Варяга» по мощи бортового зал­па, а за одну минуту его орудия (если учесть их увеличенную скорострельность) обеспечивали более чем четырехкратное превосходство в массе выброшенного металла. Практически же оно становилось более чем 10-кратным из-за неизбежного (вследствие выхода из строя повреждавшихся от своей стрель­бы и подбитых орудий) уменьшения скорострельности артилле­рии «Варяга» в ходе боя. Как видно из табл. 3, вся эскадра в минуту выпускала с борта в 9,1 раз больше металла, чем русские корабли, а по массе взрывчатого вещества превосхо­дила их в 36 раз. С учетом же в 1,4 раза большей разрывной силы японской взрывчатки (шимоза) это превосходство стано­вилось более чем 50-кратным. И это, — учитывая снаряды лишь калибром 75-мм и более.

Казалось, японцы предусмотрели все. Выставив в дозоре у входа в море на конце 30-мильного фарватера авизо «Чихайя» и миноносец «Касасаги», расположившись на открытом плесе за островами в 10 милях от Чемульпо и перекрыв русским кораблям возможность выхода из узкого фарватера, японский адмирал не сомневался в сдаче противника перед лицом абсолютно безвыходного положения.

Но «Варяг» не ответил на сигнал японского адмирала с предложением сдаться, поднятый на «Наниве». Вместо отве­та высоко в небе затрепетали на стеньгах и гафеле овеянные двухвековой славой белые с голубым крестом андреевские фла­ги, которые поднимались, согласно Морскому уставу, «в виду неприятеля». В 11 ч 45 мин с дистанции 40—45 кабельтовых (около 7500—8000 м) прогремели первые выстрелы «Асамы» — ближайшего к русским корабля. Через две минуты «Варяг» начинает пристрелку правым бортом. Огонь ведет старший ко­мендор Кузьма Хватков, пожелавший перед боем выписаться из лазарета несмотря на болезнь и сделанную за два дня до боя операцию. С редким мужеством и храбростью действовал он у своих орудий, ни на минуту не прекращая огонь даже после того, как вся прислуга была перебита или ранена. Один из первых японских снарядов разрушил верхний носовой мос­тик, перебил фок-ванты и вызвал пожар в штурманской рубке. Взрывом оказалась уничтожена дальномерная станция № 1, был убит определяющий расстояние младший штурман мичман Алексей Нирод, вышли из строя все дальномерщики станции; в числе убитых сигнальщиков — Гавриил Миронов. К тушению пожара в штурманской рубке приступает боцман Тимофей Шлыков, не раз в течение боя подававший команде пример храбрости, появлявшийся везде, где требовалось присутствие опытного и спокойного руководителя.

Черный столб дыма на месте взрыва позволяет японским комендорам легко корректировать стрельбу. «Варяг» ведет огонь по «Асаме» бронебойными снарядами: пробив броню, они взрываются внутри корабля, не вызывая такого внешнего эф­фекта, как японские; за их попаданиями трудно следить, и результатов пока не видно. «Асама», главный противник «Ва­ряга», превосходя его по мощи бортового залпа, ведет усилен­ный огонь, отвлекая на себя внимание и, позволяя остальным кораблям почти безнаказанно расстреливать русский крейсер. Все чаще обрушиваются на «Варяг» японские снаряды. Под полубаком уже подбито орудие № 3, выбыла из строя вся его прислуга. Тяжелораненый плутонговый командир мичман П. И. Губонин, отказавшись идти на перевязку, продолжает командовать оставшимися орудиями. Снаряд, взорвавшийся на шканцах, в корме между шестидюймовыми орудиями № 8 и 9, вывел их из строя, подбил одну 75-мм и две 47-мм пушки. Горит деревянный настил палубы, пламя охватывает патроны с бездымным порохом, вспыхивает деревянный вельбот № 1. Пожар очень опасен, ведь рядом элеваторы и люк руч­ной подачи снарядов. Борьбой с огнем руководит мичман Н. И. Черниловский-Сокол — ревизор корабля, а в бою — на­чальник палубного дивизиона. Он бесстрашно появляется в са­мых опасных местах, ободряя команду, устраняя заминки и действуя смело и решительно. Не раз отличились при тушении пожаров фельдфебель Иван Золотов, квартирмейстер Николай Пузанов, хозяева трюмных отсеков Федор Семенов, Иван Тре­нин, Павел Пастушок, минер Петр Козлов, кочегар 2-й статьи Никита Оченьков и машинист 2-й статьи Михаил Иванов, кото­рый, несмотря на ожоги, остался в палубном дивизионе и лишь после боя пошел на перевязку.

Летят за борт шестидюймовые снаряды и гильзы с заряда­ми, мощные струи шлангов сбивают пламя. Тушить пожар на шканцах и выбрасывать горящие патроны помогают артилле­рийский квартирмейстер Василий Карасев и комендор Алек­сандр Будко. Тут же под огнем Василий Карасев принимается исправлять повреждение в орудиях, подкачивает воздух в на­катники 75-мм пушек.

Между тем японцы, пристрелявшись, обрушивают на «Варяг» всю мощь сосредоточенного огня шести крейсеров. Их снаряды рвут небронированные борта русского крейсера, разрываются при ударе о воду, обдавая корабль фонтанами воды и градом смертоносных осколков. Стальной смерч носится над палубой «Варяга», поражая комендоров у открытых орудий, пронизы­вая трубы, шлюпки и вентиляторы. Каждый попавший снаряд уничтожает все в зоне своего действия, оплавляет металл, поджигает дерево настилов, тучей раскаленных осколков раз­летается вокруг. До сотни впившихся в тело осколков обнару­живают врачи у некоторых раненых, поступающих на перевязочные пункты.

Быстро, молча и сосредоточенно работают врачи — старший с фельдшером Николаем Родиным в кормовом пункте, млад­ший — с фельдшером Виктором Какушинским — в носовом. Времени нет даже на расспросы. А раненых все ведут и несут. Многие в тяжелом состоянии находят силы дойти без помощи санитаров. «За весь бой я положительно не видел ни одного легкого случая»,— вспоминал впоследствии М. Л. Банщиков. Действительно, лишь по возвращении на рейд, когда бой кон­чился, стали приходить на перевязку легкораненые. Жестокие раны приводят врачей в смятение, ибо они понимают — помощь бессильна; четверо перевязанных в лазарете умирают к концу боя. А живые торопят с перевязкой, доказывая, что они нуж­ны наверху; иные забегают лишь удостовериться, что рана не слишком опасна, и, не дожидаясь перевязки, спешат обратно. Много хлопот доставляет теплая одежда на раненых, замедля­ющая перевязки. Несмотря на большие запасы не хватает питьевой воды, воды для промывания ран и мытья рук. Меж­ду тем огненные оранжево-зеленые шары разрывов продолжа­ют полыхать в свету люков, в адскую какофонию сливаются гром выстрелов и грохот разрывов, через пробоины в верхней палубе хлещет сверху вода — там тушат пожар; из-за дыма перевязки временами приходится делать почти на ощупь. И тут же, в коридорах и в командном помещении, беспомощные и беззащитные, прикорнув на рундуках, ожидают своей очере­ди раненые. Но ни одной просьбы о переносе в безопасное место не услышали от них врачи. Особенно трудно в носовом перевязочном пункте, оказавшемся в зоне тяжких повреждений в самом начале боя. Прямо над лазаретом, лишь палубой выше, разорвался снаряд, исковеркав смежное помещение и вызвав пожар; другой угодил рядом в левый борт, проделав громадную пробоину у ватерлинии. Но ни взрывы, ни пожары не могут отвлечь от напряженной работы младшего врача М. Л. Банщикова. Именно его, а также мичмана П. Н. Губо-нина и старшего офицера В. В. Степанова командир В. Ф. Руд­нев назвал отличившимися в своем первом донесении после боя.

Отлично, с полным хладнокровием и знанием дела помога­ют врачам фельдшеры и санитары, самостоятельно выполняя перевязки, распоряжаясь размещением раненых. Виктор Какушинский, не раз побывав на верхней палубе, без всякой помо­щи выносит на себе тяжелораненых, исполняет самые трудные перевязки. Неутомимо действуют санитары Петр Сшивнов и Модест Владимиренко. Личную храбрость и выдержку прояви­ли носильщики раненых — вольнонаемные музыканты Эрнест Цейх и Владимир Антонов, матросы Иван Скрылев, Иван Стрекалов и Николай Попов, незамедлительно появляясь там, где требовались их услуги. А работа им выпала исключитель­но трудная.

Страницы: 1, 2, 3