Дипломная работа: Политическая элита современной России c точки зрения социального представительства

6. Люмпены и люмпеноиды

Как уже говорилось, главное различие между люмпенами и люмпеноидами состоит в том, что первые изначально лишены прочных социальных корней и промышляют везде, где чуют легкую наживу, а вторые некогда имели свою социальную нишу, но за ее упразднением остались не у дел и, желая повернуть колесо истории назад, ведут себя точно так же, как люмпены. Следствием этого является то, что люмпены идеологически всеядны, а люмпеноиды достаточно идеократичны, поскольку привязаны к мировоззрению той группы, к которой принадлежали ранее.

На практике, однако, иногда довольно трудно четко развести люмпенов и люмпеноидов. Например, националистически настроенная "почвенная" интеллигенция 70-80-х гг., в штыки встретившая перестройку и демократизацию, а затем и новый политический строй, несомненно, люмпеноидна. Она на протяжении десятилетий была властительницей дум, и тут выяснилось, что у нового поколения совсем другие идеалы и запросы. Агрессивность "патриотической интеллигенции" по отношению к "либеральным веяниям" явно имеет источником ностальгию по былому статусу.

Все понятно и с радикальными неосталинистами из "левых" компартий. Всю жизнь они возглавляли заводские парткомы, громили "буржуазных ревизионистов" и учили тому, чему "учит партия", и вдруг в один прекрасный день все, что составляло смысл их жизни, рухнуло.

Сложнее обстоит дело с такими представителями национал-патриотического движения, как сторонники "Памяти" Д.Васильева, Национально-республиканской партии России Н.Лысенко, "Русского национального единства" А.Баркашова и пр. Они-то никакого статуса не утрачивали, поскольку никогда его не имели. Тем не менее их трудно заподозрить в недостаточной приверженности проповедуемым взглядам. Более того, нет никакого сомнения, что они свято верят в тот бред, который несут. Дело, видимо, в том, что некоторым людям для того, чтобы чувствовать себя обокраденными, не обязательно быть действительно обворованными. Достаточно быть уверенным, что нечто тебе предназначалось, но злые люди увели это у тебя из-под носа. В конце концов, тот "золотой век", который стремятся вернуть все люмпеноиды, в реальности никогда не имел места, что, однако, никак не снижает накала их страстей.

С облегчением можно констатировать, что от сколько-нибудь заметного проникновения люмпеноидов в политическую элиту Россию уберегло (чего нельзя сказать о некоторых других бывших республиках СССР). Только считанные единицы из представителей многочисленных национал-патриотических, радикально-коммунистических, леворадикальных партий и движений смогли попасть в парламент. Совсем уж диковина – люмпеноид в исполнительной власти (одно из редких исключений – бывший руководитель Госкомпечати Борис Миронов, после своего увольнения в сентябре 1994 г. основавший радикально-националистическую Русскую патриотическую партию).

Меньше повезло с люмпенами. Ведь чтобы представлять свой класс в политической элите, им в общем-то не надо делать ровным счетом ничего – достаточно только всеми правдами и неправдами пробраться туда. Люмпен люмпену – вообще не брат, не сват и никакой не представитель. Просто одним своим присутствием в органах власти они резко вульгаризуют стиль политической жизни – навязывая оппонентам свою манеру ведения дискуссии, вынося на общее обсуждение темы, которые в приличном обществе и упоминать-то считается неприличным. От проникновения в политическую элиту таких деятелей Россия уберечься не смогла.

В некоторой степени в этом "виновен" избирательный закон, благодаря которому по партийным спискам в Госдуму смогла пройти такая организация, как ЛДПР, чьи успехи в одномандатных округах всегда были более чем скромными (на последних выборах – вообще ни одного одномандатника). Однако главную роль сыграла общая неразвитость в России партийной системы, вернее отсутствие таковой. Неустойчивость партийных образований, перетекание активистов из одной организации в другую привели к появлению целого слоя "профессиональных партийцев", которым все равно, под каким флагом служить, лишь бы это было выгодно. По отношению к ним часто употребляется выражение "политические предприниматели" (см., например, [Голосов 1999: 120-121]), однако, на наш взгляд, определение "предприниматели" с тою же степенью уместности можно отнести, скажем, к Остапу Бендеру с его четырьмястами способами относительно честного отъема чужих денег. Куда точнее здесь термин "джентльмены удачи". Конечно же, в относительно респектабельных организациях "профессиональные партийцы" и ведут себя относительно респектабельно, но в том-то и дело, что это следствие не внутренней культуры, а внешних обстоятельств. Представители ЛДПР на светских раутах в рукав, конечно, не сморкаются, отлично сознавая, что их "не так поймут", однако в обстановке вседозволенности, которая почему-то очень часто возникает в зале пленарных заседаний Госдумы, никакой внутренний тормоз не мешает им таскать за волосы женщин и плескать водой в оппонентов.

Причины появления на политической сцене России такой партии, как ЛДПР понять, в общем-то, несложно. Ее электорат для краткости можно обозначить как "отсидевшая Россия". Для этой части общества характерно восприятие мира через призму тюремных понятий, когда человек человеку волк, когда выживает сильнейший, а для того, чтобы выжить, нужно примкнуть к какой-нибудь стае и надеяться, что ее вожак окажется самым сильным. Вряд ли "отсидевшая Россия" исчезнет из политики даже после того, как в стране улучшится экономическая ситуация и будет решено большинство социальных проблем. В конце концов, в такой относительно благополучной стране, как Франция, близкий ЛДПР по духу Национальный фронт держится в парламенте уже несколько десятилетий.

Более интересный случай представляет собой Российская народно-республиканская партия. Правда, ее лидера А.Лебедя трудно отнести к числу классических люмпенов. При всех своих сумбурных метаниях от одних идеологем к другим, при всей царящей в его голове мешанине он все-таки не принадлежит к тому типу людей, которые полностью лишены социальных корней. В том, что верность корпоративному, военному братству занимает в душе А.Лебедя не последнее место, сомневаться не приходится. То же самое касается и значительной части членов его партии – также отставных военных. Другое дело, что за пределами своей корпорации, выходить за которые им приходится ежедневно и ежечасно, у этого сорта людей прочных привязанностей нет, а значит нет и чувства ответственности. Об этом, в частности, говорит и стиль партийного руководства а ля Лебедь. За недолгое время существования (с марта 1997 г.) партию покинула масса активистов, которых руководство РНРП, использовав, выставило за дверь за ненадобностью. Впрочем, подавляющее большинство "выставленных" – это те же самые "профессиональные партийцы", для которых подобный исход своего рода профессиональный риск.

Существенным отличием РНРП от ЛДПР явилось то, что А.Лебедю удалось застолбить более богатую делянку на политическом поле, нежели Жириновскому (неизвестно, правда, надолго ли). В 1998 г. он был избран губернатором Красноярского края и, следовательно, вошел в состав региональной элиты. После этого он в значительной степени утратил интерес к своей партии. Во всяком случае в выборах 1999 г. РНРП участия не принимала. Впрочем, причина этого может быть и прозаичнее – просто никто не посчитал нужным давать А.Лебедю денег на саморекламу, по опыту зная, что ждать от него благодарности – дело гиблое. Превратить же свою партию, подобно Жириновскому, в прибыльное коммерческое предприятие лидер РНРП не смог или не посчитал нужным. А скорее всего и то и другое.

7. Буржуазия

Буржуазия – самый юный, но зато и наиболее динамично развивающийся класс современного российского общества. Вплоть до конца 80-х гг. в стране в принципе не существовало легального предпринимательства, и данный род занятий проходил в Уголовном кодексе по статье "спекуляция". Так что классу предпринимателей пришлось расти буквально с нуля. Вначале он вообще состоял из люмпенов, пришедших в "кооперацию", чтобы "урвать и удрать", и комсомольских чиновников, перепродававших по рыночным ценам дефицит, доставшийся им по заниженным государственным расценкам. Отсюда – до сих пор сохраняющийся высокий уровень криминализованности и коррумпированности российского бизнеса, теневой характер значительной его части.

Только к середине 90-х гг. буржуазия сделалась сколько-нибудь массовым социальным слоем, который принято несколько стыдливо именовать "средним классом". Под последним в литературе обычно имеется в виду достаточно сложная конструкция – "совокупность сегментов различных социальных слоев и классов" [Автономов 2000]. Критериями для отнесения тех или иных людей к среднему классу обычно служит уровень достатка и образования [Воейков 2000]. Однако когда о среднем классе говорят как об основе гражданского общества, речь, несомненно, идет прежде всего о предпринимателях и менеджерах*. Действительно, когда же это чиновник среднего достатка и среднего уровня образования являлся адептом гражданского общества? Гарантией его благополучия всегда было определенное положение в государственном аппарате. Еще меньше смысла искать опору гражданского общества в люмпенах среднего достатка и среднего уровня образования. (Что касается интеллигенции, то образовательный уровень ее представителей по определению гораздо выше среднего.)

Однако, даже сформировавшись, буржуазия еще долгое время обречена была существовать как "класс в себе", а не "класс для себя". Ее представители не видели нужды объединяться даже для защиты корпоративных интересов, не говоря уже об участии в политике. Объяснялось это целым комплексом причин. Кроме социальной инфантильности, к их числу следует отнести также наличие широких возможностей для экстенсивного роста и для теневой деятельности. К чему обсуждать налоговые ставки, когда можно вообще не платить налогов? Зачем пытаться обуздать коррумпированного чиновника, когда его продажность можно использовать для расширения своего дела?

Те представители бизнеса, которые все-таки шли в политику, отнюдь не ставили перед собой задачу выступать в качестве представителей своего класса, имея гораздо более приземленные цели. Среди "бизнес-политиков" можно упомянуть люмпен-предпринимателей, устремившихся в политику на гребне волны, поднятой ЛДПР (хотя они-то ничем особенным себя не проявили, да и вообще их более привлекало получение депутатской неприкосновенности, нежели возможность для лоббирования), но прежде всего это, конечно, т.н. "олигархи". О первых Маркс сказал, что ради трехсот процентов прибыли они пойдут на любое преступление, о вторых – что они "относятся к установлениям своего режима, как еврей к закону: обходят их, поскольку это удается в каждом отдельном случае, но хотят, чтобы все другие их соблюдали" [Маркс 1955]. Так или иначе, но интересов буржуазии в целом ни первые, ни вторые представлять не могли. Люмпен-предприниматели – в силу своей люмпенской природы, не признающей ничего, кроме собственной выгоды, "олигархи" – потому, что их бизнес являлся всего лишь обратной стороной "домашнего" бизнеса представителей обуржуазившегося слоя бюрократии. Прибылью "олигархи" обязаны были не эффективности своей предпринимательской деятельности, а личным "отводным каналам" от бюджетных финансовых потоков. Их прибыль одновременно являлась убытком для государства, а сама ее возможность объяснялась близостью к тем или иным чиновникам, обладающим правом принимать "индивидуальные решения". Так что подавляющее большинство "олигархов" общероссийского и регионального масштаба правильнее было бы отнести к числу представителей "партии власти", чьи интересы они, собственно, и обслуживали.

Вульгаризация марксизмом сути предпринимательской деятельности проистекала из отождествления буржуа с люмпеном. На самом деле объединение предпринимателей в целях защиты корпоративных интересов требует от каждого из них известного ограничения личного меркантильного интереса. Участие же в политике означает ограничение интереса корпоративного ради приобретения поддержки остальных слоев и классов. Так что защита собственных политических интересов требует от буржуазии высокого уровня социальной зрелости, которой у нее в России 90-х гг. взяться было вроде бы неоткуда. Однако об этом, похоже, само того не желая, позаботилось российское чиновничество. Уже в 1997-98 гг. по целому ряду регионов прошла волна забастовок и демонстраций предпринимателей, протестовавших против произвола местного начальства и взвинчивания размеров всевозможных поборов. Августовский финансовый кризис 1998 г. стал для буржуазии еще одним напоминанием о том, что можно сколько угодно называть политику пустой говорильней, не имеющей лично к тебе никакого отношения, но рано или поздно эта "говорильня" залезет к тебе в карман и за считанные дни обесценит в несколько раз твои сбережения. Формирование правительства Е.Примакова и оживление широких кругов регионального начальства, принявшегося рассуждать о необходимости отказа от "монетаристских догм", также встревожило наиболее образованную часть буржуазии (а удельный вес людей с высшим образованием и даже учеными степенями в российском бизнесе весьма высок).

Так или иначе, но к началу парламентской кампании 1999 г. значительная часть российской буржуазии начала осознавать, что игнорирование политики вряд ли пойдет ей на пользу. Немалая часть предпринимателей, правда, сочла наилучшим видом политических инвестиций поддержку партий федерального и регионального начальства, но наиболее образованная, а следовательно и наиболее зрелая, часть бизнес-класса поняла, что в политической области, как и в деловой жизни, доверять можно в лучшем случае адвокату, но никогда – чиновнику. В роли такого адвоката она выбрала Союз правых сил, деловую репутацию которого сочла наиболее заслуживающей доверие. Тем самым впервые в истории постсоветской России был осуществлен предвыборный союз интеллигентной буржуазии с буржуазной интеллигенции. И есть все основания полагать, что в дальнейшем этот союз послужит основой для формирования собственно буржуазной партии.

Перспективы превращения предпринимателей в ведущий класс российского общества, в том числе и в области формирования политической элиты, связаны в первую очередь с тем, насколько быстро будет идти самоорганизация буржуазии и ее освобождение от опеки центрального, регионального и местного начальства, т.е. с тем, насколько быстро она будет превращаться из "класса в себе" в "класс для себя". Похоже, российские правоохранительные органы топорным нажимом на крупный бизнес решили всерьез посодействовать ускорению этого процесса. Видимо, одним из пунктов в планах их работы стоит консолидация российской бизнес-элиты. Впрочем, даже нормальное упорядочивание государством своей работы по сбору налогов, ужесточение налоговой дисциплины и т.п. само по себе может неплохо простимулировать интерес предпринимателей к принципам функционирования государственного механизма, вопросам парламентского контроля над деятельностью исполнительной власти, а также порядка расходования бюджетных средств и к прочим подобным "мелочам".

Резюме

Итак, возвращаясь к поднятой в начале статьи теме соотношения классового подхода и теории элит, сформулируем несколько выводов.

Политическая элита – это особая социальная группа, так же как и любая другая профессиональная группа. Вместе с тем никаких особых оснований считать ее отдельным классом нет. Напротив, она сама подразделяется на классы. Ее внутренняя стратификация, конечно же, отличается от стратификации общества в целом, но частично ее и воспроизводит. Просто политическая элита формируется из представителей не всех социальных классов, а только тех из них, которые можно отнести к числу политически активных – это люмпены и люмпеноиды, чиновничество, буржуазия, интеллигенция. Между этими классами, которые в чистом, не замутненном родовыми и сословными пережитками виде сформировались только в новейшее время, существует своего рода иерархия, критерием для которой служит уровень социальности.

Преобладание представителей того или иного класса в элите зависит от того, какой тип отношений господствует в обществе в целом. Если внутри общества разрываются связи и оно распадается на мелкие, конфликтующие друг с другом группы, на первый план выходят люмпены. Если в обществе господствуют патронально-клиентельные отношения, то политическую элиту будет формировать бюрократия. Если в обществе доминируют гражданские отношения, то ведущим классом политической элиты станет буржуазия. Наконец, когда отношения между людьми будут лишены низменного материального интереса и преобразятся в узы бескорыстного братства, тогда, вероятно, политическая элита сделается сплошь интеллигентской. Но это уже из области фантазий.

Что касается конкретной российской ситуации, то в настоящее время в нашем обществе имеет место смешение патронально-клиентельных и гражданских связей. Причем в частной сфере россияне ведут себя вполне как граждане, а в общественной области еще отдают предпочтение патронально-клиентельным отношениям, в основном лишенным личностного характера (т.е. связка "патрон-клиент" больше характеризует взаимоотношения классов, нежели отдельных людей). Это обусловливает и социальный состав современной российской политической элиты. В основном это представители двух отрядов бюрократии – старого, партийно-советского образца и нового, обуржуазившегося. Причем преимущество на протяжении всего прошедшего десятилетия остается на стороне второго, который в последний год заметно усилил свои позиции. Существенную роль в становлении новой политической элиты сыграла и интеллигенция, которая фактически заменила отсутствовавший в стране класс буржуазии. Ее влияние было особенно велико в конце 80 – начале 90-х гг., после чего существенно снизилось, поскольку именно на интеллигенцию общественное сознание возложило ответственность за высокую цену так и не доведенных до логического конца реформ. В настоящее же время происходит постепенная замена интеллигенции на посту защитников буржуазных интересов представителями самой буржуазии. Процесс этот только начался, но, судя по всему, постепенно набирает обороты.

Список литературы

Автономов, А.С. Средний класс и центризм. – Полития , № 1 (15), весна 2000 г., с.110.

Воейков, М.И. Средний класс: подходы к исследованию. – Полития , № 1 (15), весна 2000 г., с.90.

Восленский, М.С. 1991. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза . М.: Октябрь.

Голосов, Г.В. 1999. Партийные системы России и стран Восточной Европы . М.: Весь Мир.

Джилас, М. 1992. Новый класс // Лицо тоталитаризма . М.: Новости.

Кодин, М.И. 1998. Общественно-политические объединения и формирование политической элиты в России. М.: Фонд содействия развития социальных и политических наук, с.78-79.

Коргунюк, Ю.Г. 1999. Современная российская многопартийность . М.: Фонд ИНДЕМ.

Коргунюк, Ю.Г. 1999-2000. Избирательная кампания 1999 г. и перспективы развития российской многопартийности. – Полития , № 4 (14), с.18-19.

Коргунюк, Ю.Г. 2000. Избирательные кампании и становление партийной системы в РФ с точки зрения социального представительства. – Выборы в посткоммунистических обществах . Проблемно-тематический сборник по политологии, № 3. М.: ИНИОН, с.???.

Лапаева, В. 2000 Российская многопартийность: итоги и перспективы. – Выборы. Законодательство и технологии . № 4.

Лапина, Н.Ю. 1995. Формирование современной политической элиты: Проблемы переходного периода . – М.: ИНИОН РАН, с.41.

Ленин, В.И. 1972. Что делать? // Полное собрание сочинений. Изд. 5-е . Т.6, с.30

Маркс, К. 1957. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс К., Энгельс Ф., Сочинения. Изд. 2-е . Т.8., С.208.

Маркс, К, Энгельс, Ф. 1955. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф., Сочинения. Изд. 2-е . Т.3., С.168.

Российская элита: опыт социологического анализа . – М.: Наука, 1995, с.15.

Моска, Г. 1994. Правящий класс. – Социс , № 10.

Мясников, О.Г. 1993. Смена правящих элит: "консолидация" или "вечная схватка"? – Полис , № 1.

Ослунд, А. 1996. Россия: рождение рыночной экономики . М.: Республика.

Охотский, Е.В. 1996. Политическая элита и российская действительность . М.: РАГС.

Пастухов, В.Б. 1993. От номенклатуры к буржуазии: "новые русские". – Полис , № 2.

Понеделков А.В. Политическая элита: генезис и проблемы ее становления в России . – Ростов-на-Дону: Северо-Кавказский кадровый центр ВШ, 1995.

Руссо, Ж.-Ж. 1998. Об общественном договоре, или принципы политического права. – Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты . М.: КАНОН-пресс-центр: Кучково поле.

Рыжков, В.А. 1999. Четвертая республика. Очерк политической истории современной России . М.: Библиотека Московской школы политических исследований.

Троцкий, Л.Д. 1991. Преданная революция . Что такое СССР и куда он идет? М.: НИИ культуры, с.90

Dahl, R. 1961. Who governs? New Haven, 1961, p.72 (цит. по Тарусина, И.Г. 1997. Элитисты и плюралисты в современной политической теории (Историографический экскурс). – Полис , № 4).

Pareto, V. 1968. The Rise and Fall of the Elites: The Application of Theoretical Sociology . – N.Y.: Bedminster Press, P. 78.

*Конечно, труды классиков теории элит В.Парето, К.Моски, Р.Михельса увидели свет гораздо позже трудов К.Маркса и Ф.Энгельса, но следует признать, что домарксистские концепции политического участия в подавляющем большинстве также носили сугубо элитистский характер.

[1] "Они [парцельные крестьяне] …неспособны защищать свои классовые интересы от своего собственного имени… Они не могут представлять себя, их должны представлять другие" [Маркс 1957]. Проживи Маркс еще сто лет, ему пришлось бы признать справедливость подобной оценки и в отношении возведенного им в "гегемоны" рабочего класса.

[2] " Правящий" не в марксистском понимании, а в сугубо элитистском: "Во всех обществах …существует два класса людей – класс правящих и класс управляемых" [Моска 1994: 187].

[3] В.Рыжков, противопоставляя друг другу понятия "политическая элита" и "политический класс", на самом деле фактически отождествляет их. Просто первое понятие, на его взгляд, содержит оценочный момент, а второе звучит нейтрально [Рыжков 1999: 145-145]. На самом деле, как представляется, разница между этими двумя понятиями состоит в другом. Не признавать существования политической элиты просто нелепо – это объективная данность. Совершенно другое дело – признавать за ней качества самостоятельного социального класса, а не совокупности представителей различных классов.

[4] В.Парето даже признавал, что в обществе существует не единая страта политической элиты, а "различные страты, которые вместе составляют элиту" [Pareto 1968].

[5] "Если возникает новый источник богатства в обществе, если растет практическая значимость знаний, если приходит в упадок старая элита и нарождается новая, если распространяется новый поток идей, тогда одновременно происходят и далеко идущие перемены в правящем классе" [Моска 1994: 195-196].

[6] В этом плане хотелось бы выразить несогласие с Е.Охотским (и рядом других авторов), рассматривающим контрэлиту как "необходимый элемент политической сферы демократического общества" [Охотский 1996: 25]. Эта точка зрения, как представляется, грешит отождествлением контрэлиты с оппозицией, которая, не входя в состав правящей элиты, тем не менее, входит в состав элиты политической. (Е.Охотский, напротив, исходит из того, что "в совокупности собственно элита, контрэлита и околоэлитное окружение составляют властвующую элиту в широком смысле слова" [Охотский 1996: 28].) Говорить о контрэлите, на наш взгляд, имеет смысл только в тех случаях, когда политическая система страны, как в России рубежа Х I Х-ХХ вв., в принципе не допускает существования легальной оппозиции, тем самым искусственно сводя политическую элиту к элите правящей.

*Хотя среди кадетов было много дворян, определяющее значение здесь имело не происхождение, а система ценностей, мировоззрение. Так вот, ценности эти носили сугубо гражданский, т.е. буржуазный характер.

*В данном случае речь идет в том числе и о партийном аппарате, являвшемся тем каркасом, на котором держалась вся политическая система Советского государства.

[7] "В настоящее время лишь 27,7% польской и 17,7% венгерской номенклатуры удалось сохранить элитные позиции в сфере политики, государственного управления и государственной экономики. Россия в этом отношении сильно отличается от других стран социалистического лагеря: почти половине (43,1%) представителей советской номенклатуры удалось сохранить высокие позиции в сфере государственного управления и политики" [Лапина 1995]. Заметим, речь идет только о той части чиновничества, которая выросла из номенклатуры. А ведь значительное число новых российских бюрократов к этому слою никогда не принадлежали.

*" Так, "Женщины России" в своем имидже вольно или невольно обыгрывали не столько абстрактную женскую тему, сколько весьма конкретную собесовскую. Даже внешний облик руководительниц движения сближал их с основной массой работниц органов социальной защиты. Да и основную часть федерального списка ЖР составляли именно представительницы бюрократии, так или иначе связанные с оставшимися в наследство от СССР структурами официального женского движения" [Коргунюк 2000].

*Данные официального сервера Госдумы (http://www.duma.gov.ru) на 16 июня 2000 г.

*Менеджер – это, по сути, управленец с буржуазными ценностями и, нередко, интеллигентским уровнем образования. Его отличие от чиновника заключается в том, что для последнего существует только одна иерархическая вертикаль – государство, в то время как для менеджера госаппарат – лишь одно из возможных полей деятельности. Чиновник ориентирован на закрепление и повышение своего статуса в иерархии – пусть даже в ущерб делу. Для менеджера успех дела – это единственно значимый фактор, способствующий росту его социального статуса и дающий ему возможность при случае менять иерархии с выгодой для себя. Для чиновника главной ценностью является власть, которая и обеспечивает ему все прочие блага. Для менеджера власть как таковая является не абсолютной ценностью, а лишь инструментом. Мерилом же эффективности его деятельности является денежный доход, который очень часто превышает ту часть прибыли, которую средние предприниматели (не говоря уж о мелких) тратят на личные нужды.