Реферат: Большевики и церковь

Реферат: Большевики и церковь

ИСТОРИЯ РУССКИЙ ЦЕРКВИ                         Гущин  Михаил Школа №46

Чтобы строить новое социалистическое, а затем коммунистическое общество, недостаточно было уничтожить капиталистическую систему, старые законы и богатых людей. Надо было также уничтожить и идеологические основы старой России - религию, старую школу, старую семью и таким образом переделать сознание и психику всего населения.

Религию коммунисты считали и считают своим главным идеологическим врагом. "Религия - это опиум для народа" - был лозунг Ленина. Ленин говорил, что религия состоит на службе у буржуазии, имея задачей усыплять недовольство трудящихся обещаниями наград в загробной жизни.

Известно, что с первого же дня прихода к власти, большевики начали систематические и упорные гонения на церковь. Священники, муллы, раввины арестовывались и расстреливались или ссылались в концлагеря. Преследовали также верующих людей. Все монастыри были сразу закрыты. Все духовные учебные заведения были ликвидированы.

Церкви закрывались большевиками постепенно. Эта мера вызывала массовое недовольство и часто сопровождалась местными восстаниями и кровопролитиями. Поэтому закрытие церквей подготовлялось периодами агитации и пропаганды. Формы антирелигиозной пропаганды, кроме газетных и митинговых нападок на религию, носили часто самый безобразный характер. Группы коммунистов и комсомольцев врывались в церкви во время богослужения и проводили там кощунственные представления с танцами и песнями. Нередко молящиеся избивали таких "артистов" и потом подвергались за это жестоким репрессиям.

В 1922 г. в социально-политической и экономической жизни страны наметились новые противоречивые процессы: после окончания Гражданской войны и подавления всех очагов антисоветских выступлений начался переход к новой экономической политике, выразившейся в ослаблении централизации в экономике и ужесточении контроля партии, монополизации власти. Усиление идеологической борьбы во всех сферах жизни общества повлекло за собой столкновение власти и церкви

Начало было связано с декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 г. об изъятии церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих, который открыл беспрецедентную по размаху кампанию разграбления храмов. На этот период приходится пик борьбы церкви не только за сохранение своих организационных структур и единства, но и за существование самого церковного института. Одновременно, не добившись ликвидации церкви, режим был вынужден искать альтернативные варианты "церковной политики".

Венцом всего явился арест, следствие и подготовка суда над патриархом Тихоном.

В ночь с 24 на 25 ноября Святейший Патриарх Тихон по распоряжению ВЧК был подвергнут домашнему аресту без предъявления обвинения. В его покоях учинили обыск и поставили стражу.

В декабре 1919 г. Патриарх был вызван в ЧК на Лубянку. Вместе с ним отправился протопресвитер Николай Любимов. У подъезда Святейшего приветливо встретил чекист Сорокин, который принял у него благословение. Патриарха провели в небольшую комнату, где за письменным столом сидел М. И. Лацис, сбоку секретарь Москанин, а немного сзади Патриарха “какой-то коммунист, приехавший с Казанского фронта. Первый вопрос: передавал ли он через Камчатского епископа Нестора благословение адмиралу Колчаку. “Нестора знаю, благословения же не посылал и посылать не мог”,— ответил Патриарх. “Сколько вы выпустили посланий?” — спросил Лацис. Патриарх ответил, что четыре, и перечислил какие. “А послание к первой годовщине Октябрьской революции забыли?” “Это было письмо, обращенное мною прямо в СНК, совсем не предназначавшееся для обнародования”,— ответил Патриарх. Следующий вопрос: об отношении к Советской власти. Патиарх ответил, что и теперь придерживается взгляда, изложенного им в послании к народным комиссарам по случаю первой годовщины Октябрьской революции и сможет изменить отношение к власти, если она изменит свое отношение к Церкви. “А какие ваши политические убеждения? Вы, конечно, монархист?” “Прошу таких вопросов мне не предлагать, и от ответа на них я уклоняюсь. Я, конечно, прежде был монархистом, как и все мы, жившие в монархической стране. И каких я лично теперь держусь политических убеждений, это для вас совершенно безразлично, это я проявлю тогда, когда буду подавать голос за тот или другой образ правления при всеобщем народном голосовании. Я вам заявляю, что Патриарх никогда не будет вести никакой агитации в пользу той или иной формы правления на Руси и ни в каком случае не будет насиловать и стеснять ничьей совести в деле всеобщего народного голосования". На этом допрос закончился. Лацис объявил, что Патриарх подвергается домашнему аресту, каждый посетитель будет теперь записан и эти списки представляются в ЧК. Гулять по саду и служить в домовой церкви он может, а проводить заедания без предварительного разрешения ЧК — нет.

Летом 1921 г. в Поволжье, Приуралье, на Кавказе, в Крыму, на юге Украины разразилась жестокая засуха. В 34 губерниях России царил голод. К маю 1922 г. голодало уже около 20 млн. человек, около миллиона скончалось, 2 млн. детей остались сиротами. Жители вымирающих деревень кто на телегах, кто пешком покидали голодающие районы, и, обессиленные, падали, устилая дороги трупами. В газетах появились сообщения о случаях людоедства. Пройдет несколько месяцев, и советская власть сумеет использовать народное бедствие для борьбы с Церковью, но в начале положеие оказалось настолько серьезным, что большевики обратились к Патриарху Тихону, чтобы привлечь Церковь к кампании помощи голодающим. Для переговоров направили А. М. Горького. Он вошел в кабинет Патриарха и, по свидетельству присутствовавшего при встрече архиепископа Илариона, смутился, не зная, как вести себя: принять благословение у Святейшего или протянуть руку. Патриарх Тихон приветливо улыбнулся, и, сказав: “Давайте поздороваемся!”, первым подал гостю руку.

Сострадая великому народному горю, святитель Тихон обратился к своей пастве, к Восточным Патриархам, к папе Римскому, к архиепископу Кентерберийскому и епископу Йоркскому с посланием, в котором во имя христианской любви призывал провести сбор продовольствия и денег для вымирающего Поволжья: “Помогите! Помогите стране, помогавшей всегда другим! Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода. Не до слуха вашего только, но до глубины сердца вашего пусть донесет голос мой болезненный стон обреченных на голодную смерть миллионов людей и возложит его и на вашу совесть, на совесть всего человечества. На помщь немедля! На щедрую, широкую, нераздельную помощь!"

В ответ на обращение Патриарха в храмах начались сборы денег для голодающих.

30 марта заседало политбюро, на котором по рекомендациям Ленина был принят план разгрома церковной организации, начиная с “ареста Синода и Патриарха. Печать должна взять бешеный тон... Приступить к изъятию по всей стране, совершенно не занимаясь церквами, не имеющими сколько-нибудь значительных ценностей".

При изъятии церковного достояния в 1414 случаях власть прибегала к оружию, в итоге награбленное составило: 33 пуда золота, 24 тысячи пудов серебра и несколько тысяч драгоценных камней.

Уже в марте начались доросы Патриарха Тихона, его вызвали в ГПУ на Лубянку и дали под расписку прочесть официальное уведомление о том, что правительство “требует от гражданина Белавина как от ответственного руководителя всей иерархии определенного и публичного определения своего отношения к контрреволюционному заговору, во главе коего стоит подчиненная ему иерархия".

В следующий раз Патриарха допрашивали начальник 6-го отделения секретного отдела Тучков, начальник секретного отдела Самсонов, Красиков, Агранов и сам Менжинский. На требование Касикова отдать все церковные ценности, за исключением самого необходимого, Патриарх ответил: “Все? Никогда!” Самсонов потребовал принять меры по отношению к священникам, которые выступили против изъятия церковных ценностей, но Патриарх ответил, что ему неизвестны их фамилии, и конкретных сведений об этих случаях он не имеет. В особенно трудное положение ставили Патриарха вопросы, касавшиеся действий Карловацкого церковного центра. Менжинский предложил Святейшему пригласить митрополитов Антония (Храповицкого) и Евлогия (Георгиевского) в Москву и потребовать объяснений по поводу появления опубликованного ими обращения монархического содержания. “Разве они поедут сюда?” — не без иронии ответил на это предложение святитель.

По всей стране начались процессы, на которых священнослужители и миряне обвинялись в сопротивлении проведению в жизнь декрета об изъятии церковных ценностей. По указанию Ленина к смертной казни приговорены были верующие, арестованные в Шуе. В Смоленске трибунал приговорил к расстрелу Залесского, Мясоедова, Пивоварова и Демидова. 6 апреля в “Правде появилось письмо двенадцати петроградских священников, среди них — В. Красницкого, А. Введенского, Е. Белкова, А. Боярского, с обвинениями своих собратьев и архипастырей в равнодушии к голодающим и в контрреволюционных замыслах, от которых они публично отмежевывались.

26 апреля в Москве, в здании Политехнического музея, открылся процесс, на котором судили 20 московских священников и 34 мирянина по обвинению в подстрекательстве к беспорядкам при изъятии церковных ценностей. Послушные воле Святейшего Патриарха, московские благочинные, настоятели храмов, председатели. В качестве свидетелей к процессу привлекали Патриарха Тихона и архиепископа Никандра Трибунал приговорил 11 обвиняемых к расстрелу. Трибунал вынес постановление о привлечении Патриарха Тихона и архиепископа Никандра к суду в качестве обвиняемых.

Последний раз перед арестом Патриарх служил в приходском храме Москвы. Вернувшись с допроса из ЧК, он сказал своим келейникам: “Уж очень строго допрашивали”. “Что же Вам будет?” — спросили его с тревогой. “Обещали голову срубить”,— ответил Святейший.

Вождь революции, Троцкий, предложил такой план действий: спровоцировать церковный раскол, устранить Патриарха Тихона и содействовать приходу в высшее церковное управление обновленческих деятелей, тогда можно будет не принимать православную Церковь в расчет как фактор политической жизни России. Но ставка на обновленцев была лишь временной мерой. На заседании политбюро 30 марта 1922 г. Л. Д. Троцкий сказал, что уже сегодня “нам надо подготовить теоретическую, пропагандистскую кампанию против обновленной Церкви. Надо превратить ее в выкидыш”, а “с черносотенными попами — расправиться".

В начале мая 1922 г. московский священник С. Калиновский подал во ВЦИК детально разработанный план по претворению в жизнь идей Троцкого, предусматривавший учреждение при ВЦИК особого Всероссийского комитета по делам православной Церкви, духовенства и мирян во главе с уполномоченным в сане православного епископа. Комитет должен был защищать от церковных прещений и судебных кар со стороны патриаршего управления тех лиц из духовенства и мирян, которые “лояльны по отношению к советской власти”; наблюдать за деятельностью патриаршего управления и способствовать проведению государственных мероприятий, “не затрагивающих религиозного чувства православного человека".

Сразу после вынесения приговора по делу московских священников из Петрограда в Москву приехала группа обновленцев — Введенский, Боярский, Белков и псаломщик Стадник. Родственники осужденных просили петроградских визитеров, пользовавшихся расположение властей, похлопотать о помиловании. 12 мая, вечером, петроградские отцы-посредники прямо из тех инстанций, где, по словам самого Введенского, “быть нельзя”, появились в покоях Патриарха в сопровождении двух чекистов и вместо известия о помиловании сообщили, что добились разрешения на озыв Поместного Собора при условии, что Патриарх оставит престол. Патриарх в ответ заявил, что патриаршество его тяготит как крест. “Я с радостью приму, если грядущий Собор снимет с меня вообще патриаршество, а сейчас я передаю власть одному из старейших иерархов и отойду от управления Церковью". Священники из Петрограда предложили святителю Тихону передать епископу Антонину (Грановскому), который пребывал тогда на покое в Заиконоспасском монастыре, или епископу Леониду (Скобееву) канцелярию. Но Патриарх Тихон категорически отказался от предложенных ему кандитатур, согласившись назначить своим заместителем митрополита Вениамина или митрополита Агафангела. Срочно позвонили в Петроград и узнали, что митрополит Вениамин не может взять на себя заместительство. Прервав беседу, Патриарх Тихон вышел в соседнюю комнату и через несколько минут вынес оттуда письмо на имя председателя ВЦИК о передаче власти митрополиту Ярославскому Агафангелу из-за привлечения его, Патриарха Тихона, к гражданскому суду. А через день успешно выполнившие поручение ГПУ обновленцы напечатали в “Извесиях” воззвание, осуждавшее “тех иерархов и тех пастырей, которые виновны в организации противодействия государственной власти по оказанию ею помощи голодающим и в ее других начинаниях на благо трудящихся. Мы считаем необходимым,— заявили провокаторы,— немедленный созыв Поместного Собора для суда над виновниками церковной разрухи, для решения вопроса об управлении Церковью и об установлении нормальных отношений между нею и советской властью". Под документом подписались епископ Антонин (Грановский), московские священники С. Калиновкий, И. Борисов, В. Быков, священники из Петрограда В. Красницкий, А. Введенский, Ев. Белков, псаломщик С. Стадник и саратовские священники Русанов и Ледовский.

13 мая Патриарх Тихон направил митрополиту Агафангелу письмо, извещавшее о передаче ему “церковного правления впредь до созыва Собора. На это имеется согласие гражданской власти,— писал он,— а потому и благоволите прибыть в Москву без промедления". Письмо повез в Ярославль протоиерей Владимир Красницкий. Митрополит Агафангел готов был исполнить волю святителя Тихона, но по распоряжению ВЦИК его задержали в Ярославле. Патриарх между тем оставался под домашним арестом и без разрешения ГПУ к нему никого не пускали. Его отношения с другими архипастырями и оставшимися членами Синода и ВЦС были прерваны. Обновленцы, почувствовав себя хозяевами положения, извещают председателя ВЦИК о создании нового Высшего церковного управления (ВЦУ), “ввиду устранения Патриархом Тихоном себя от власти”. 18 мая Введенский, Белков и Калиновский опять явились в покои святителя Тихона, требуя подписать составленное ими прошение о передаче им канцелярии Святейшего Патриарха, “дабы не продолжалась пагубная остановка в делах управления Церковью. По приезде Вашего заместителя он тотчас же вступит в отправление своих обязанностей. К работе канцелярии мы временно привлекаем, до окончательного сформирования управления под главенством Вашего заместителя, находящихся на свободе в Москве святителей". На самом деле обновленцы планировали, что ВЦУ возьмет на себя всю полноту власти в Церкви, потому что еще 15 мая от председателя ВЦИК М. И. Калинина они знали, что митрополита Аафангела в Москву не пустят.

Святейший Патриарх уже хорошо представлял, с кем имеет дело, но после долгих уговоров посланники ГПУ все же увезли с собой документ с резолюцией Патриарха: “Поручается поименованным ниже лицам, то есть подписавшим заявление священникам, принять и передать высокопреосвященнейшему Агафангелу по приезде его в Москву синодские дела при участии секретаря Нумерова, а по Московской епархии — преосвященному Иннокентию, епископу Клинскому, а до его прибытия — преосвященному Леониду, епископу Верненскому, при участии столоначальника Невского". О том, как поступать “подписавшим заявление священникам” в случае, если митрополит Агафангел в Москву не приедет, Патриарх никаких распоряжений не сделал. И тогда находчивые авантюристы объявили резолюцию Патриарха об учреждении временной канцелярии актом передачи им церковной власти и, сговорившись с епископами Леонидом (Скобеевым) и Антонином (Грановским), объявили об образовании ВЦУ во главе с преосвященным Антонином. На другой день НКВД выдворило Патриарха Тихона из Троицкого подворья, определив в Донской монастырь под домашний арест, со строжайшей охраной и в полной изоляции от внешнего мира. Официальное постановление об этом было подписано Тучковым только 31 мая 1922 г. На Троицком подворье, в покоях первосвятителя-исповедника, в тот же день водворилось самочинное ВЦУ во главе с расколоучителем преосвященным Антонином (Грановским).

Захватив патриаршее подворье, документацию и печати высших органов церковной власти, обновленческое ВЦУ лихорадочно пыталось заручиться поддержкой духовенства и мирян. 23 мая ВЦУ устроило первую встречу со священнослужителями и клириками Хамовнического района, но московское духовенство категорически отказалось признать самозванцев и поддержать их, тем не менее, раскольники не собирались идти на попятную. Сколотив немногочисленную группу единомышленников, они организовали издание журнала “Живая церковь”, а вскоре так назвали и сою группу. Православный народ стал именовать обновленцев “живцами”. В мае вышли два номера “Живой церкви” под редакцией Калиновского со статьями епископа Антонина, священников Введенского, Красницкого и В. Н. Львова. Бывший обер-прокурор советовал священникам прежде всего скинуть рясу, обстричь волосы и превратиться, таким образом, в “простых смертных"136. Смысл обновленческого движения журнал видел в освобождении духовенства “от мертвящего гнета монашества, оно должно получить в свои руки органы церковного управления и непременно получить свободный доступ к епископскому сану”,— пишет Красницкий в № 2 “Живой церкви”. Статья о монастырях под названием “Гнезда бездельников” появилась в следующем номере.

29 мая в Москве учредительное собрание “Живой церкви” открыто провозгласило пересмотр и изменение всех сторон церковной жизни. Подражая своим идейным вдохновителям, обновленцы избрали ЦК “Живой церкви” из 10 членов и президиум ЦК в составе Красницкого, Белкова и Соловьева. Но серьезное беспокойство у обновленческого ВЦУ вызывало поначалу отсутствие епископов среди его приверженцев. Чтобы исправить положение в этот же день преосвященные Антонин и Леонид рукоположили “во епископа Подольского протоиерея Иоанна Альбинского” без принятия им монашества. Советская власть взяла новую церковь под свою опеку.

Антихристианская пропаганда становилась все более агрессивной. Борьбу с Церковью с 1922 г. возглавляла Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б) под председательством Е. Ярославского, секретарем ее был чекист Е. Тучков. Помимо организации репрессий против духовенства, комиссия руководила пропагандистскими кампаниями, устраивала в городах процессии, направляла беснующихся комсомольцев на разграбление и осквернение храмов, вдохновляла их на инсценировку шутовских богослужений и “судов над Богом”. Как из рога изобилия на малограмотных, сбитых с толку людей обрушивались многочисленные тиражи антирелигиозных брошюр, например, только за январь-март 1923 г. появилось 27 новых названий. Средством усиления давления на Церковь служила новая инструкция о регистрации религиозных обществ, опубликованная в № 1–3 журнала “Революция и Церковь” за 1923 г. Согласно постановлению ВЦИК от 3 августа 1922 г. ни одно религиозное общество какого бы то ни было культа не могло действовать без регистрации в отделе управления губ- или облисполкома. Если устав общества, задачи его и методы деятельности протиоречат Конституции РСФСР и ее законам, отдел управления отказывает в регистрации. Религиозные общества, не зарегистрировавшиеся в указанном порядке, считаются закрытыми.

1 февраля 1923 г. обновленческое ВЦУ выносит постановление о созыве Собора, который оно именовало Вторым всероссийским поместным собором православной Церкви. Открылся он в захваченном у православной Церкви храме Христа Спасителя 2 мая и закончился через шесть дней. Заседания проходили в Третьем Доме советов (здание Московской Духовной семинарии, где проходил Собор 1917–1918 гг.), предоставленном властями обновленцам. В лжесоборе участвовало 476 делегатов: 287 выборных от епархий и 139 назначенных ВЦУ. Среди них — 62 архиерея, 56 епархиальных уполномоченных и 70 представителей от центральных комитетов раскольнических группировок, которые разбились на партии: 200 “живоцерковников”, 116 депутатов от Содац, 10 “возрожденцев”, 3 беспартийных обновленца и 66 человек, которых называли “умеренными тихоновцами”, подчинившиеся ВЦУ по малодушию, были также и женщины. Всем делегатам перед открытием раздали анкету с вопросами об отношении к советской власти, к Патриарху Тихону. Разумеется, если бы кто осмелился ответить на эти вопросы не в обновленческом духе, то был бы исключен из числа делегатов как заклятый враг советской власти и, вероятно, подвергся бы аресту. Ни одна православная Церковь не прислала на лжесобор своих представителей, но организаторам удалось заполучить одного иностранного гостя в лице методиста Блейка. Почетным председателем избрали лжемитрополита Московского Антонина, председателем — лжемитрополита Сибирского Петра (Блинова). Характеризуя состав обновленческого ареопага и атмосферу, царившую в этих кругах, епископ Антонин позже писал о том, что “ко времени собора 1923 г. не осталось ни одного пьяницы, ни одного пошляа, который не пролез бы в церковное управление и не покрыл бы себя титулом или митрой. Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пьяных дьячков".

Лжесобор от “живоцерковников” приветствовали Красницкий, от Содац — Введенский, и оба говорили во здравие советской власти. В повестке дня заседаний стояли “насущные” проблемы обновленческих программ каждой из группировок, после долгих и бурных дискуссий был принят ряд постановлений о возможном второбрачии священников, об осуждении “фальсификаторов нетленности мощей”, о переходе с 12 июня 1923 г. на григорианский календарь, об отлучении эмигрировавших священнослужителей и т. д.

Главной задачей лжесобора, поставленной Тучковым, была полная дискредитация Святейшего Патриарха-исповедника, власть предержащим было необходимо, чтобы на скамью подсудимых сел не предстоятель Русской Церкви, а мирянин. Еще в начале деловых заседаний Введенский сделал доклад “Об отношении Церкви к социальной революции”, в котором нападки на Русскую Церковь перемежались обличениями Патриарха Тихона как вдохновителя “антиправительственных выступлений, ответственного за жертвы кровавых эксцессов”. “С Тихоном надо покончить!” — к такому выводу пришел Введенский. Содокладчиком выступил Красницкий, чьи аргументы были приблизительно те же. Но исполнителей воли Тучкова не покидало опасение, что, возможно, немного делегатов проголосует за низложение Патриарха Тихона и извержение его из сана и предложение не пройдет. Надо было подстраховаться. Накануне пленарного голосования Красницкий и Введенский устроили “совещание еписопов”, на котором строго потребовали от “архиереев” лишить первосвятителя патриаршего сана. Лжеепископы пытались все-таки возражать, тогда Красницкий пригрозил: “Кто сейчас же не подпишет этой резолюции, не выйдет из этой комнаты никуда, кроме как прямо в тюрьму!” И тогда запуганные “владыки” подписали бумагу следующего содержания: “По бывшем суждении по делу патр. Тихона собор епископов пришел к единогласному решению, что патр. Тихон перед совестью верующих подлежит самой строгой ответственности: лишению сана и звания патриарха за то, чт он направлял всю силу своего морального и церковного авторитета на ниспровержение существующего гражданского и общественного строя нашей жизни, чем подвел под угрозу само бытие Церкви". 54 подписи удостоверили этот документ, и возглавили список имена лжемитрополитов Московского Антонина, Киевского Тихона, Харьковского Николая, Петра “всея Сибири”, лжеархиепископа Рязанского Вениамина. 15 архиереев старого поставления поставили свои подписи под этим неслыханно позорным документом: Александр (Надеждин), Александр (Соколов), Алексий (аженов), Алексий (Замарев), Антонин (Грановский), Артемий (Ильинский), Вениамин (Муратовский), Виталий (Введенский), Иерофей (Померанцев), Иоанникий (Нефедов), Корнилий (Попов), Леонид (Скобеев), Мелхиседек (Николаев), Пимен (Пегов) и Сергий (Корнеев). Под бумагой нет подписей авторов “Меморандума трех”, поскольку митрополит Сергий (Страгородский) находился в заключении, архиепископ Серафим (Мещеряков) на заседание не явился, а Евдоким (Мещерский) опоздал.

Страницы: 1, 2, 3