Советское законодательство о смертной казни

Советское законодательство о смертной казни

Советское законодательство о смертной казни.

© Позднов М.С. Москва, 2002 г.

26 октября 1917 декретом II Всероссийского съезда Советов было

объявлено об отмене смертной казни. Это был первый акт нового государства в

области уголовного права и уголовной политики. По состоянию на этот день

смертная казнь существовала только на фронте, причем 28 сентября 1917 г.

телеграммой А.Ф. Керенского исполнение смертных приговоров предлагалось

приостановить до особого распоряжения. Этот политический, а не юридический

шаг направлялся на максимальное сглаживание нарождающихся противоречий.

Смертная казнь в массовом сознании ассоциировалась с орудием подавления

революционных сил со стороны царской власти; классовая сущность смертной

казни подчеркивалась её применением в последние годы империи в основном к

лицам, оказывающим активное политическое сопротивление режиму. Отмена

смертной казни явилась также реализацией политических требований

большевиков.

Через несколько месяцев стало ясным, что ситуация не позволяет

обходиться без такого важного инструмента как смертная казнь. Однако не

следует думать, что государство овладело лишь старым, доставшимся в

наследство, институтом репрессии. Под видом уголовного наказания смертная

казнь становится орудием активной обороны государства, орудием террора, как

её называли сами большевики. В чрезвычайных условиях её использовали

специальные государственные органы, перед которыми задача непосредственной

борьбы с общеуголовной преступностью не стояла.

21 февраля 1918 года СНК РСФСР в обстановке угрожающей

неопределенности в вопросе о перемирии с наступающей Германией принимает

декрет "Социалистическое отечество в опасности”[1]. Пункт 8 декрета

предусматривал, что «неприятельские агенты, спекулянты, громилы,

хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются

на месте преступления». Строго говоря, речь не шла о смертной казни -

расстрел рассматривался не как способ её исполнения, а как общепревентивная

мера пресечения опасной деятельности. После Брестского мира декрет

практически утратил свою актуальность. Многие авторы считают, что «расстрел

на месте преступления» производился почему-то ВЧК. ВЧК действительно 23

февраля отреагировала на этот декрет, но не вышла в полном составе во главе

с Ф. Дзержинским на улицы, чтобы расстреливать спекулянтов, а стала

применять смертную казнь по своим делам, чего, в общем-то, декрет не

предусматривал.

С. Мельгунов приводит интервью Дзержинского и Закса, данное ими «Новой

Жизни» 8 июня 1918 г. "Напрасно нас обвиняют в анонимных убийствах, -

комиссия (ВЧК – авт.) состоит из 18 испытанных революционеров,

представителей Ц. К. партии и представителей Ц.И.К. Казнь возможна лишь

по единогласному постановлению всeх членов комиссии в полном составe.

Достаточно одному высказаться против расстрeла, и жизнь обвиняемого

спасена.

Мы судим быстро. В большинствe случаев от поимки преступника

до постановления проходят сутки или нeсколько суток, но это однако не

значит, что приговоры наши не обоснованы. Конечно, и мы можем ошибаться,

но до сих пор ошибок не было и тому доказательство - наши протоколы.

Почти во всeх случаях преступники, припертые к стeнe уликами, сознаются в

преступленiи, а какой же аргумент имeет больший вeс, чeм собственное

признание обвиняемого"[2]. Согласно официальным данным, ВЧК применила

смертную казнь в 22 случаях[3].

16 июня 1918 г. Наркомюст РСФСР принял постановление, установившее, что

революционные трибуналы в выборе мер борьбы с контрреволюционным саботажем

и прочими преступлениями не связаны никакими ограничениями, за исключением

случаев, когда в законе определена мера в выражениях: "не ниже такого-то

наказания"[4]. Соответственно, трибуналам предоставлялось право выносить

приговоры к расстрелу. В ночь на 22 июня 1918 г. по приговору Верховного

Революционного Трибунала был расстрелян командующий Балтфлотом А. Щастный.

Летом 1918 г. разворачивается широкое примение расстрелов, носящих

характер террора, осуществляемое ВЧК и губернскими чрезвычайными

комиссиями. Обычные суды РСФСР, действующие на основании декретов о суде,

применять смертную казнь не могли, однако в годы гражданской войны они

иногда нарушали «революционную законность», также назначая смертную казнь

за различные контрреволюционные преступления, когда случались обострения

политической ситуации или когда ревтрибуналы были в данный момент

недоступны. Впрочем, это случалось весьма редко, учитывая политические

соображения Советской власти (и позднее в Руководящих Началах 1919 г. и УК

1922 г. содержалось специальное указание, что народные суды не применяют

смертной казни).

2 сентября ВЦИК РСФСР объявляет страну военным лагерем, а 5 сентября

СНК РСФСР принимает декрет «О красном терроре»[5], в котором было

устанавлено, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к

белогвардейским организациям, заговорам и мятежам. При этом предписывалось

опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним

этой меры[6]. Советское государство объявило красный террор как ответ на

обострившийся летом 1918 г. белый террор, после покушения на В.И.Ленина 30

августа. Антисоветски настроенные авторы считают иначе : белый террор был

порожден красным.

17 февраля 1919 г. Декрет ВЦИК «О Всероссийской чрезвычайной

комиссии»[7] установил, что при наличии вооруженных выступлений за

чрезвычайными комиссиями сохраняется право внесудебной расправы для

пресечения преступлений.

12 апреля 1919 г. Декретом ВЦИК утверждено "Положение о

ревтрибуналах"[8], подтвердившее их неограниченное право определения меры

репрессии. Подсудность ревтрибуналов то расширялась, то сужалась, но все

равно трибуналы рассматривали огромное количество различных дел, а значит

довольно широкий перечень деяний мог быть наказуем смертной казнью.

11 июня 1919 г. по предложению Ф. Дзержинского на заседании ЦК

РКП(б) признано возможным в местностях, объявленных на военном положении,

применять без суда расстрел, как меру наказания, к продавцам кокаина,

взломщикам общественных лавок, поджигателям, фальшивомонетчикам, шпионам и

предателям[9]. Одновременно было поручено разработать проект декрета с

перечнем преступлений, караемых расстрелом в порядке военного положения.

Согласно Декрету ВЦИК от 20 июня 1919 г.[10] сохранялось право

непосредственной расправы, вплоть до расстрела в местностях, объявленных на

военном положении, за преступления, указанные в самом постановлении о

введении военного положения, а именно: за государственную измену, шпионаж,

укрывательство изменников и шпионов, принадлежность к контрреволюционным

организациям и участие в заговоре против Советской власти, сокрытие в

контрреволюционных целях боевого оружия, подделку денежных знаков, подлог в

контрреволюционных целях в поджогах и взрывах, умышленное истребление или

повреждение железнодорожных путей, мостов и других сооружений, телеграфного

и телефонного сообщения, складов воинского сооружения, снаряжения,

продовольственных и фуражных запасов, бандитизм, разбой и вооруженный

грабеж, взлом советских и общественных складов и магазинов с целью

незаконного хищения, незаконную торговлю кокаином. Однако, этот декрет, по

своей форме лишь разъясняющий декрет о ВЧК от 17 февраля, установил, что

внесудебная расправа осуществляется за доказанные преступные деяния, а не

для пресечения преступлений.

Принятое 20 ноября 1919 г. Положение о революционных военных

трибуналах[11] также закрепляло возможность выбора ими любой меры

репрессии (п.3).

Таким образом, по состоянию на конец 1919 г. смертная казнь применялась

ревтрибуналами всех уровней (включая РВТ и РВЖТ), ВЧК и губернскими ЧК.

Также в течение одного месяца у губернских комиссий по борьбе с

дезертирством была возможность применять смертную казнь по делам дезертиров

в соответствии с Постановлением Совета рабочей и крестьянской обороны 11

декабря 1919 г., предоставившем комиссиям права ревтрибуналов[12].

В отдельные периоды гражданской войны Советская власть не

контролировала и половины территории республики, поэтому стоит обратить

внимание на отношение к смертной казни различных контрреволюционных

правительств. Все они не в меньшей степени использовали смертную казнь и

как орудие террора и как уголовное наказание, не утруждая себя всякими

судебными формальностями. Так, например, А.И. Деникин в Наказе Особому

Совещанию 14 декабря 1919 г. указывал: «…всякие противодействия власти – и

справа, и слева – карать… Суровыми мерами за бунт, руководительство

анархическими течениями, спекуляцию, грабеж, взяточничество, дезертирство и

прочие смертные грехи не только пугать, а осуществлять их при

непосредственном вмешательстве Управления Юстиции, Главного военного

прокурора, Управления внутренних дел и контроля. Смертная казнь – наиболее

соответственное наказание….».

Колчакский генерал Майковский в приказе № 564 30 сентября 1919 г.

предписывал: «В каждой деревне района восстания подробно обыскивать,

захваченных с оружием в руках, как врагов, расстреливать на месте…

Восставшие вновь деревни ликвидировать с удвоенной строгостью, вплоть до

уничтожения всей деревни».

В 1918-19 гг. широко применялись расстрелы, связанные с «красным» и

«белым» террором и гражданской войной, в результате которых погибли,

вероятно, сотни тысяч людей. Конечно, смертная казнь, и даже политическая

юстиция, не имеют отношения к этой кровавой бойне. Официальные данные о

смертной казни в 18-19-е годы говорят об около 10 тысячах казненных,

реально их все-таки больше, но пристегивать красный террор к институту

смертной казни вряд ли правильно. Тем не менее число жертв войны и террора

огромно, хотя точные цифры установить просто невозможно. Выдворенный из

РСФСР историк С.П. Мельгунов в объемной монографии «Красный террор в

России» приводит некоторые итоговые подсчеты. Так, по данным деникинской

Особой комиссии по расследованию деяний большевиков число жертв красного

террора в 1918-1919 гг. составляет 1700 тыс. человек, приблизительно

столько же называет некий шотландский профессор Сароли.[13] Сам Мельгунов

цифр не называет (не видит возможности), но считает возможной статистику Е.

Рулева, чьи расчеты говорят, что расстреливалось в среднем 5000 человек в

день (!), т.е. 1,5 миллиона в год[14]. В предмет данной работы не входит

опровержение или подтверждение их подсчетов.

12 декабря 1919 года НКЮ, обобщив законодательство и судебную практику

общих судов и ревтрибуналов, издал документ по общей части уголовного

права: «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР». Наказание

определялось как меры принудительного воздействия, посредством которых

власть обеспечивает охраняемый законом порядок общественных отношений от

нарушителей (преступников). Наказание согласно Началам не есть возмездие за

вину, не есть «искупление» вины, а является оборонительной мерой. Задачами

наказания являлась частная и общая превенция. В лестницу наказаний была

включена и смертная казнь (расстрел), при этом специально указывалось, что

народные суды не могли её применять.

17 января 1920 г. ВЦИК и СНК РСФСР приняли Постановление «Об отмене

применения высшей меры наказания (расстрела)»[15]. ВЧК[16] и общие

трибуналы лишались права выносить смертные приговоры, однако

реввоентрибуналы сохранили право на применение смертной казни[17]. В

постановлении объявлялось, что «революционный пролетариат и революционное

правительство Советской России с удовольствием констатируют, что разгром

вооруженных сил контрреволюции дает им возможность отложить в сторону

оружие террора». В этом документе также содержалось указание на возможность

восстановления смертной казни в случае вооруженного вмешательства

иностранных государств в дела Советской России. Постановлением ВЦИК и СТО

"Об объявлении некоторых губерний на военном положении" от 11 мая 1920 г.

губернским революционным трибуналам в отношении определения меры репрессии

были предоставлены права революционных военных трибуналов. Таким образом, в

связи с польским наступлением смертная казнь вновь вводилась в 23

губерниях, объявленных на военном положении, а 28 мая 1920 г.

постановлением ВЦИК и СТО РСФСР[18] с получением ВЧК и её органами прав

ревтрибуналов в стране была полностью восстановлена высшая мера наказания в

виде смертной казни (расстрела).

12-26 мая 1922 г. 3-я сессия ВЦИКа РСФСР Х созыва рассмотрела проект

первого уголовного кодекса РСФСР. После доработки и устранения замечаний в

отношении отдельных его статей он был введен в действие с 1 июля того же

года. Принципиальной особенностью первого социалистического УК явилось

раскрытие впервые в мировой истории уголовного законодательства

материальной, т. е. социальной, сущности и назначения институтов и норм

Общей части. Задачей УК была объявлена правовая защита государства

трудящихся от преступлений и общественно опасных элементов путем применения

к нарушителям правопорядка наказания или других мер социальной защиты.

Считается, что появление института мер социальной защиты создавало

двойственность оснований уголовной ответственности (и преступление и

социальная опасность элементов), раздвоение последствий совершения

преступлений на наказания и меры социальной защиты[19]. В соответствии со

ст. 33 УК смертная казнь являлась «высшей мерой наказания» (существуя вне

системы наказаний); применять такую меру могли лишь революционные трибуналы

(15 февраля 1923 г. Декретом ВЦИК Верховный Суд, губернские суды и

трибуналы всех категорий также получили право назначать смертную

казнь[20]).

Важно заметить, что Кодекс считал наказание одной из мер социальной защиты

(однако объектом защиты являлось государство, а не конкретная личность или

общество в целом), используемых государством.

УК РСФСР 1922 г. в своих статьях содержал около сорока прямых или

косвенных упоминаний о возможности применения смертной казни. Ни за

убийство, ни за другие преступления против личности высшей меры наказания

не предусматривалось.

16 октября 1922 г. в связи со сложной криминогенной обстановкой был

принят Декрет ВЦИК РСФСР «О дополнении к Постановлению "О государственном

политическом управлении" и "Об административной высылке»[21], который

предоставил ГПУ «право внесудебной расправы, вплоть до расстрела, в

отношении всех лиц, взятых с поличным на месте преступления при бандитских

налетах и вооруженных ограблениях». Поскольку расстрел являлся формой

внесудебной расправы, нет оснований считать его мерой наказания. А.С.

Михлин резонно спрашивает, какая нужда была убивать уже взятых с поличных

преступников?[22] Действительно, зачем понадобилось вводить внесудебную

расправу, когда уже вступил в силу УК, предусматривающий за бандитизм

высшую меру наказания? Видимо, это связано с беспрецедентным разгулом

бандитизма в те годы. Так, например, пойманный в сентябре 1922 г. кровавый

бандит Л. Пантелеев ухитрился сбежать и после этого убить ещё с десяток

человек, в том числе милиционеров, пытавшихся его задержать. Его похождения

закончились после того, как в феврале 1923 г. работники ГПУ, находившиеся в

засаде, произвели над ним «внесудебную расправу» (попросту первые начали

стрелять). Зверства других бандитов также общеизвестны: один главарь банды

приказал четвертовать попавшегося инспектора угрозыска, другая банда

целенаправленно и методично уничтожала милиционеров, в связи с чем

последние даже отказывались выходить на работу, третьи умудрились напасть и

ограбить видного политического деятеля республики – В. Ленина…[23] Во-

вторых, тем самым было выполнено предписание Политбюро ЦК РКП(б), принятое

еще до Уголовного кодекса – 27 апреля 1922 г.

31 октября 1924 г были приняты «Основные начала уголовного

законодательства Союза ССР и союзных республик»[24]. Новшеством Основных

начал явилось изгнание из закона термина “наказание”. Его заменил термин

“мера социальной защиты судебно-исправительного характера” Вообще все меры

уголовно-правового воздействия подразделялись на три вида: меры судебно-

исправительного характера (бывшее наказание); меры медицинского характера;

меры медико-педагогического характера. Первые применялись за преступления,

вторые - к невменяемым лицам, третьи - к несовершеннолетним в случаях

замены наказания этими мерами. В новелле отразились стремления советских

ученых к отмежеванию от буржуазного уголовного права с его пониманием

наказания как кары и возмездия. Однако на всем отрезке времени

существования нового термина среди юристов не было единого понимания

обстоятельств его появления и сути того явления, которое обозначалось как

«мера социальной защиты». Определенно можно сказать, что термин заимствован

из лексикона социологической школы уголовного права, но редко кто

отождествлял понимание его советского содержания со взглядами на него самих

«социологов».[25] Отказ от термина наказания никак не сказался на других

институтах и нормах Основных начал, а применение мер социальной защиты

носило фактически характер наказания.

Смертная казнь не вошла в лестницу наказаний, нормы о смертной казни

скромно разместились в прим. 2 к ст.13 Начал. Там же предусматривалось, что

применение расстрела «подлежит особому регулированию законодательством СССР

и союзных республик, последними – в соответствии с директивными указаниями

Президиума ЦИК СССР».

22 ноября 1926 г. вторая сессия ВЦИК РСФСР XII созыва приняла новый

Уголовный кодекс РСФСР, который был введен в действие Постановлением ВЦИК

РСФСР с 1 января 1927 г[26]. Смертная казнь, по ст. 21, выступала в

качестве невесть откуда взявшейся «исключительной меры охраны государства

трудящихся», а в санкциях статей именовалась высшей мерой социальной

защиты. Учитывая, что смертная казнь не входила ни в один вид мер

социальной защиты (судебно-исправительного характера, медицинского

характера, медико-педагогического характера), и провозглашалась мерой

охраны государства, совершенно необоснованным выглядело ещё и существование

термина «высшая мера социальной защиты». Несоответствие этого понятия

объективной реальности подтверждалось отсутствием смертной казни в санкциях

общеуголовных преступлений – убийства, изнасилования и пр., а также

последующей практикой её применения (за госудаственные и воинские

преступления), к социальной защите непосредственно не относящейся. Поэтому

справедлив вывод о том, что термин «мера социальной защиты» не отражал

сущности репрессии Советского государства.[27] Смертная казнь на момент

вступления кодекса в силу встречалась в санкциях 37 его статей.(30 из них

составляли государственные и воинские преступления. Принятие в 1927 г.

новых положений о государственных и воинских преступлениях изменило это

количество до 44 статей (18 + 19 + 7).

15 октября 1927 г. ЦИК СССР издал Манифест[28], согласно которому из

уголовных кодексов союзных республик по некоторым видам преступлений

исключалась смертная казнь. 31 октября из УК РСФСР исключены санкции в виде

исключительной меры охраны государства трудящихся за такие преступления

как:

-превышение власти, сопровождавшееся насилием;

-злоупотребление властью, превышение или бездействие власти и

халатное отношение к служебным обязанностям при особо отягчающих

обстоятельствах;

-постановление судьями из корыстных или иных личных видов

неправосудного приговора, решения или определения при особо отягчающих

обстоятельствах;

-присвоение должностным лицом особо важных государственных

ценностей;

- получение должностным лицом взятки при особо отягчающих

обстоятельствах.

Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 26 августа 1929 г. из сферы применения

смертной казни выпал разбой, совершенный особо социально опасным лицом,

повлекший за собой смерть или тяжкое увечье потерпевшего (вместо него

установлен вооруженный разбой при отягчающих обстоятельствах). Этот разбой

стал единственным общеуголовным преступлением, за которое могла быть

назначена смертная казнь.

Постановлением Президиума ЦИК СССР от 16 февраля 1930 г., вынесенное

по представлению Пленума Верховного Суда СССР от 27 декабря 1929 г.,

установлено, что за убийство женщин, если точно установлено, что убийство

произошло на почве раскрепощения женщин, может применяться ст.8 Положения о

преступлениях государственных (контрреволюционных),[29] т.е. статья о

терактах. В 1934 г. смертной казнью стало караться также убийство,

совершенное военослужащим при особо отягчающих обстоятельствах.

Общеуголовное убийство до 1954 г. никогда не каралось высшей мерой

наказания, максимальный срок за него составлял 10 лет лагерей. Впрочем для

суровых кар не было предпосылок : в СССР в 30-х годах уровень убийств

составлял 10 % от соответствующих уровней в Российской Империи 10-х и в

Российской Федерации 90-х годов[30]. Этот факт неоспоримо свидетельствует о

том, что смертная казнь не нужна в тех условиях, когда преступность

находится в строгих рамках и зависит уже практически только от объективных

факторов. Но сделать вывод, что смертная казнь не может повлиять на

опьяневшую от крови преступность, пока нельзя.

Следует отметить также меру уголовного принуждения, по своему

Страницы: 1, 2