Женщины-философы

Из-за собственных пороков нападают на женщин те муж­чины, которые провели молодость в распутстве, наслаждались любовью многих женщин, обманом добиваясь любовных «сви­даний, и состарились, не раскаявшись в грехах.

Теперь же они сокрушаются, что прошла пора их безумств и распутства. Природа, благодаря которой сердечное влечение претворяется в желанное для страсти действие, охладила их способности. Они страдают от того, что прошло золотое время, им кажется, что на вершине жизни теперь молодежь, к коей и они когда-то принадлежали. И не видят иного сред­ства побороть свою печаль, как только обрушиться на жен­щин в надежде сделать их менее привлекательными для других. Повсюду можно встретить таких старичков, произносящих нечестивые и непристойные речи. Вспомни Матеола, который сам признается, что он немощный старик, обуреваемый страстями. Один его пример убедительно доказывает правдивость моих слов, и можешь быть уверена, что и многие другие мужчины таковы.

Но эти развращенные старики, подобно больным неизле­чимой проказой, ничего общего не имеют с добропорядочны­ми пожилыми мужчинами, наделенными мною доблестью и доброй волей, которые не разделяют порочных желаний, ибо для них это дело слишком постыдное. Уста этих добрых мужей в согласии с их сердцами преисполнены добродетель­ных и честных слов. Они ненавидят ложь и клевету, никогда не порочат и не бесчестят ни мужчин, ни женщин, советуют избегать зла и следовать добродетели, дабы идти прямым путем.

У мужчин, ополчающихся на женщин из-за своих телесных недостатков, слабо и болезненно тело, а ум изощренный, злой. Они не находят иного способа унять боль за свою немошь, кроме как выместить ее на женщинах, доставляющих радость мужчинам. Они полагают, что смогут помешать дру­гим получать наслаждение, коего они сами вкусить не в со­стоянии.

Из зависти подвергают нападкам женщин и те злоязычные мужчины, которые, испытав на себе, поняли, что многие жен­щины умнее и благороднее их, и будучи уязвленными, пре­исполнились к ним презрения. Побуждаемые завистью и вы­сокомерием, они набрасываются с обвинениями на всех жен­щин, надеясь умалить и поколебать честь и славу наиболее достойных из них. И поступают как автор сочинения «О фи­лософии», имени которого я не помню. Он пытается убедить, что почтительное отношение к женщинам некоторых мужчин недостойно внимания и что те, кто высоко ценит женщин, его книгу извратили бы так, что ее пришлось бы назвать не «О философии», то есть «О любви к мудрости», а «О филомории» –  «О любви к глупости». Но уверяю тебя и клянусь, что сам автор этой полной лживых аргументов и выводов книги явил миру образец глупости.

Что касается тех мужчин, что из удовольствия возводят на­праслину, то неудивительно, что они клевещут на женщин, ибо вообще по любому поводу злословят обо всех. И заверяю тебя, что всякий, кто открыто клевещет- на женщин, делает это по злобе сердца, вопреки разуму и природе. Вопреки ра­зуму, поскольку проявляет великую неблагодарность: благо­деяния женщин столь велики, что как бы он ни старался, он никогда не смог бы без них обойтись, постоянно нуждаясь в услугах женщин. Вопреки же природе потому, что нет ни одной твари – ни зверя, ни птицы, — которая не любила бы своих самок, и было бы совершенно противоестественно для разумного человека поступать наоборот.

И поскольку до сих пор на эту тему не написано ни одно­го достойного сочинения, не нашлось достаточно искусного писателя, то нет и людей, пожелавших бы ему подражать. Зато много желающих порифмоплетствовать, которые уверены, что не собьются с правильного пути, если будут следовать за другими, кто уже писал на эту тему и якобы знает в ней толк, тогда как у тех, полагаю, одна бестолковщина. Стремясь сразить себя, пишут убогие стихи или баллады, в которых нет никакого чувства. Они берутся обсуждать поведение жен­щин, королей и других людей, а сами не могут ни понять, ни исправить собственных дурных поступков и низменных наклонностей. Простаки же по своему невежеству объявляют и писания лучшими из созданных в этом мире.

Глава 9

Здесь Кристина рассказывает, как она копала землю что означает то, что она задавала даме Разума вопросы и получала на них ответы

«А. теперь, — продолжала дама Разума, – я по твоей про­сьбе подготовила большую работу. Подумай, как ты сможешь взяться за нее и продолжить копать землю, следуя моим ука­заниям». Повинуясь ей, я напрягла все свои силы и задала следующий вопрос: «Госпожа, как случилось, что Овидий, почитаемый как один из лучших поэтов –  хотя многие полагают и я благода­ря твоим наставлениям вместе с ними, что Вергилий достоин гораздо большей хвалы, – в книгах "Ars amatoria", "Remedia amoris", а также в других сочинениях столь резко и часто под­вергает женщин нападкам?»

Она отвечала: «Овидий мастерски владел высоким искусст­вом стихосложения, в своих трудах проявлял ум и глубокие познания. Однако он истощил свое тело плотскими утехами, не удовольствовавшись любовью одной женщины, но предав­шись наслаждению со всеми ему доступными; не ведавший ни чувства меры, ни верности, он в конце концов был ими всеми покинут. В юности он безудержно предавался такой жизни, но затем был справедливо наказан бесчестьем, лише­нием имущества и тяжкой болезнью. А за то, что и других своими словами и делами он соблазнял вести такую же жизнь, его, как великого распутника, отправили в ссылку. А когда позднее благодаря заступничеству поддерживавших его молодых влиятельных римлян он вернулся из ссылки, то не смог воздержаться от грехов, за которые ранее понес наказа­ние, и тогда его за это оскопили. Именно по этой причине, на которую стоит обратить внимание прежде всего, он, не имея более возможности предаваться плотским наслаждени­ям, и начал поносить женщин, пользуясь изощренным резонерством, чтобы представить их непривлекательными.

«Вы правы, госпожа моя, и я знаю книгу еще одного итальянского писателя из Тосканы по имени Чекко д'Асколи,, который написал о женщинах столь отвратительные вещи,  что благоразумному человеку и повторить их невмочь».

Она сказала на это: «Если Чекко д'Асколи злобно говорит о женщинах, то это неудивительно, ибо он их ненавидел, считая отвратительными и презренными существами. В угоду своему омерзительному пороку он хотел бы, чтобы все муж­чины ненавидели и презирали женщин, И за это он понес за­служенную кару: был заживо сожжен».

«Мне попадалась, госпожа, одна небольшая латинская книжица под названием "Secreta mulierum", то есть "Женские тайны", в которой обсуждается естественное устройство жен­ского тела и особенно его наибольшие недостатки».

«Ты без разъяснений и сама понимаешь, –  сказала она, – что эта книга написана недобросовестно. Достаточно взгля­нуть на нее, и станет ясно, что она полна лжи. Кое-кто го­ворит, что ее написал Аристотель, но невероятно, чтобы такой философ обременил себя столькими измышлениями. И если доказать женщинам, что хотя бы несколько утверждений в этой книге несправедливы и вымышлены, то они поймут, что и все остальное в ней не заслуживает доверия. Помнишь ли ты, что в начале книги сказано, будто какой-то папа Римский угрожал отлучением всякому мужчине, который ее сам прочтет женщине или даст ей для чтения?»

«Да, госпожа, хорошо помню». «А понимаешь ли ты, с каким коварным умыслом это лживое утверждение представ­лено на веру глупым и невежественным мужчинам именно в начале книги?»

«Нет, госпожа, и жду разъяснений». «Это сделано для того, чтобы женщины не знали этой книги и ее содержания, ибо написавший ее мужчина понимал, что если женщины прочтут или послушают ее, то им станет известна ее лживость, они будут оспаривать ее и поднимут на смех. Своим же утвержде­нием автор хотел ввести в заблуждение, обмануть читающих ее мужчин».

«Госпожа моя, я припоминаю, что после рассуждения о том, что причиной формирования женского тела во чреве ма­тери являются слабость и бессилие, автор книги говорит, будто Природа всякий раз стыдится, когда видит, что создала столь несовершенное тело».

«Но, милый друг, разве ты не чувствуешь, что такое суж­дение идет от самонадеянной глупости и слепоты ума? Неужели Природа, служанка Господа Бога, выше своего всемогущего господина, от которого происходит ее власть? А ведь это он, однажды пожелав, создал в своих мыслях форму мужчины и женщины, дабы затем в соответствии со своей святой волей сотворить Адама из праха земного на землях Дамаска и поселить его в земном раю — в самом прекрасном месте в этом мире. А когда Адам уснул, Господь из его ребра сотво­рил тело женщины, дав понять, что она будет ему верной по как плоть свою. И если творец не устыдился сотворив женское тело и придав ему форму, то с какой стати Природе стыдиться? Подобное утверждение — верх глупости. Ведь как было создано женское тело? Не знаю, поняла ли ты что женщину Бог сотворил по образу своему. И как только смеют чьи-либо уста клеветать на нее, этот сосуд драгоцен­ный за столь благородной печатью! Некоторые мужчины глупы настолько, что когда слышат, что мужчина сотворен по образу Божьему, то думают, будто это касается материального тела. Но это неверно, ибо Господь не тело человеческое при­нимает к себе, а душу, божественный вечный разумный дух. Бог же сотворил совершенно одинаковые, равно благие и бла­городные души и для мужского, и для женского тела.

Так что по поводу сотворения тела следует сказать, что женщину создал Высший Творец. А где создал? В земном раю. Из какой субстанции? Разве из какой-то низменной? Нет, из самой благородной: Господь сотворил женщину из мужского тела».

«Госпожа, насколько я вас поняла, женщина является бла­городнейшим созданием. Но если это так, то почему же Ци­церон утверждает, что мужчина не должен служить женщине, ибо для него это унизительно, поскольку нельзя служить низ­шему?»

Она отвечала: «Выше тот, кто более добродетелен, будь то мужчина или женщина. Возвышенность или приниженность человека никогда не определяется телом и полом, но зависит от того, насколько он совершенен в добрых нравах и поведе­нии. И несомненно счастлив тот, кто служит Богоматери, ко­торая выше всех ангелов».

«Госпожа, один из Катонов — тот, что был знаменитым оратором, — сказал, однако, что если бы не было в мире женщин, то мужчины общались бы с богами».

Она отвечала: «Теперь ты можешь понять глупость этого мужа, которого считали мудрецом. Ведь благодаря именно женщине мужчина возвысился до Бога. И если кто скажет, что по вине Евы мужчина был изгнан из рая, то я отвечу, что благодаря Марии он обрел гораздо больше, чем потерял из-за Евы: люди соединились с Богом, чего никогда не случилось бы, не соверши Ева своего проступка. Поэтому и мужчины и женщины должны быть ей признательны за ее грех, благодаря которому они удостоились такой чести. Таким образом, если человеческая природа низко пала из-за сотворения женщины, то затем она благодаря этому же творению вознеслась гораздо выше. А что касается возможности общения с богами, если бы не было женщин, как го­ворил Катон, то в этих словах больше истины, чем он сам предполагал. Ведь он был язычником, а согласно его верова­ниям боги обитают и на небесах, и в преисподней; и те, кого он называл богами преисподней, — черти. Так что он сказал правду, и именно с этими богами мужчины действительно об­щались бы, коль не могло бы быть Марии».

Глава 10

Дальнейшие вопросы и ответы на ту же тему

«Тот же Катон Утический сказал также, что женщина, ко­торая видом своим нравится мужчинам, похожа на розу: на нее приятно смотреть, но ее затаенные шипы всегда готовы уколоть».

Она сказала на это: «И опять в словах этого Катона боль­ше правды, чем он хотел высказать. Ведь всякая честная и добропорядочная женщина должна выглядеть и выглядит как самое приятное для глаза существо на свете. И в то же время в душе такой женщины затаился страх перед грехом и покая­нием, хотя она не может пренебречь необходимостью оста­ваться спокойной, сдержанной и уважительной, что и спа­сает ее».

«Госпожа, а правда ли, как утверждают некоторые авторы, что женщины по природе чревоугодливы и сластолюбивы?»

«Дочь моя, ты много раз слышала пословицу: не отнять того, что дала природа. Было бы удивительно, если бы жен­щины действительно проявили склонность к этим порокам, но пока что их крайне редко или вовсе никогда не встретишь в местах, где им предаются. Они туда не ходят, и если кто-либо объяснит это тем, что их удерживает стыд, я возьмусь утверждать, что это неправда и что их сдерживает не что иное, как их натура, благодаря которой они вовсе не склонны к тому. Но если даже допустить, что у них есть такая при­родная склонность, но стыд вынуждает их ей сопротивляться, то и тогда следует отдать им должное за твердость в доброде­тели.

К тому же вспомни, как недавно во время праздника ты стояла у дверей своего дома, беседуя с добропорядочной мо­лодой дамой, твоей соседкой, и заметила двух мужчин, вы­шедших из таверны, один из которых сказал другому: «Я потратил в таверне так много денег сегодня, что жене моей вина выпить не придется». И когда ты спросила, почему же ей не Удастся выпить вина, он ответил: «А потому, мадам, что вся­кий раз, когда я возвращаюсь из таверны, она спрашивают, утверждает, что я трачу деньги за ее счет, ибо она  могла бы себе позволить израсходовать столь большую сумму»

«Да, госпожа моя, — сказала я, — хорошо помню».

И она мне: «Таким образом, у тебя достаточно примеров свидетельствующих, что по своей природе женщины не любят пить и что они против нее не идут. Нет более отвратительно­го порока для женщин, чем чревоугодие, и когда они оказы­ваются все же ему подверженными, то он влечет за собой и многие другие. Но женщин скорее можно встретить в толпе народа близ церквей во время проповедей или исповедей когда читают "Отче наш" и другие молитвы».

«Это известно, госпожа моя. Кстати, мужчины говорят что женщины наряжаются, идя в церковь, дабы показать свои прелести и завлечь мужчин в любовные сети».

Она ответила: «В это можно было бы поверить, если бы туда ходили только молодые и хорошенькие женщины. Но если присмотреться, то на каждую молодую придется двадцать или тридцать пожилых дам, скромных и подобающе одетых, ибо они приходят в святые места молиться. Женщины очень набожны и милосердны, а потому кому же, как не им, наве­щать и утешать больных, помогать бедным, заботиться о боль­ницах и помогать хоронить усопших? Думаю, что все это женские заботы, отмеченные высшей благодатью и заповедан­ные нам Богом».

«Госпожа моя, вы правы во всем. Но вот другой автор го­ворит, что женщинам от природы свойственна покорность и что они подобны детям, а потому любят детей, как и дети любят их».

Она сказала: «Дочь моя, если приглядеться к нраву детей, то станет понятно, что они естественно любят нежность и любезность. А кто нежнее и любезнее хорошо воспитанных женщин? Конечно, есть злые люди, желающие извратить добро, а нежность, от природы присущую женщинам, причис­лить к порокам, чтобы их ею попрекать. Но если женщины проявляют любовь к детям, то это чувство отнюдь не свиде­тельствует об их ущербности, ибо оно происходит от мягко­сердечия. Женщины должны гордиться тем, что нежностью они подобны детям. Ведь написано в Евангелии, что когда апостолы заспорили между собой о том, кто из них выше, то Господь призвал дитя и, положив ему руку на голову, сказал: "Говорю вам, кто умалится, как это дитя, тот будет больше всех, и кто умалится, тот возвысится"».

«Госпожа моя, мужчины обременяют нас еще одной тяж­кой ношей, ставя в упрек женщинам то, о чем говорится в латинской пословице: "Бог создал женщину для слез, шитья и разговоров"».

«Но, милый друг, — возразила она, — эта пословица столь справедлива, что нечего и сказать в ответ тем, кто ссылается на нее. Еще давно Господь наделил женщин этими способ­ностями, и они часто спасали себя слезами, словами и ши­тьем. Но, возражая тем, кто попрекает женщин склонностью к слезам, скажу, что если бы Господь наш Иисус Христос, для которого нет потаенных мыслей и все сердца разверсты и обнажены, считал, что женщины плачут лишь от слабости и скудоумия, то его высочайшее достоинство никогда не позво­лило бы ему сострадать и проливать слезы из глаз своего достохвального и славного тела при виде, как Мария Магдалина с сестрой Мартой оплакивают умершего от проказы брата своего Лазаря, а затем воскрешать его. Сколь великое благо­воление Господь явил женщинам потому, что они плакали! Он не презрел слезы Марии Магдалины, но принял их и про­стил ей грехи, и благодаря этим слезам она удостоилась веч­ной славы.

Подобным же образом он не пренебрег слезами вдовы, оп­лакивавшей своего единственного сына, тело которого она провожала к месту погребения. Господь наш, источник вся­ческого милосердия, из сострадания к ней, увидя ее слезы, спросил: "Женщина, почему ты плачешь?" – и затем вернул ее сыну жизнь. Господь явил и другие чудеса, о которых го­ворится в Священном Писании, но о них всех долго было бы рассказывать, и все это благодаря женщинам и их слезам. Он и поныне продолжает творить чудеса, и я верю, что многие женщины спасаются слезами своего благочестия и спасают тех, за кого молятся.

А разве святой Августин, достославный учитель церкви, не был обращен в истинную веру слезами своей матери? Ведь добрая женщина постоянно плакала, моля Бога, чтобы он со­благоволил пролить в сердце ее сына-язычника свет веры. Святой Амвросий, к которому эта праведная женщина часто приходила и просила помолиться за ее сына, сказал ей:

"Женщина, я верю, что столько слез не может быть про­лито напрасно". Благословен Амвросий, который не считал женские слезы бесплодными! И что могли бы возразить те мужчины, которые попрекают женщин, если благодаря жен­ским слезам на святого Августина снизошло всевышнее оза­рение, и он стал столпом святой церкви, очистив ее и про­светив. Так что пусть лучше мужчины помолчат.

Господь наделил женщин также и даром речи, и хвала ему за это, ибо иначе они были бы бессловесными. И вопреки упомянутой пословице, которая была неизвестно кем сочинена против женщин, следует заметить, что если бы их речи были предосудительны, а слова не заслуживали доверия, как утверждают некоторые мужчины, то Господь наш Иисус Христос ни за что не снизошел бы до доверия женщине воз­вестить о таком святом таинстве, как его наиславнейшее вос­кресение. Но он повелел именно благословенной Магдалине которой первой явил себя в день Пасхи, сообщить об этом Петру и известить других апостолов. Хвала всевышнему Богу за то, что он, помимо бесчисленных других благ и милостей ниспосланных женскому роду, пожелал, чтобы женщина принесла эту благую и святую весть!»

«Действительно, всем завидующим нам стоило бы придер­жать язык, если только им достанет ума, – сказала я, – и у меня вызывает лишь улыбку глупость некоторых мужчин. Помню, слышала я однажды, как один глупый проповедник вещал, будто Господь явил себя женщине потому, что знал ее неспособность хранить молчание и решил, что через нее весть о его воскресении разнесется быстрее».

Она ответила: «Дочь моя, ты справедливо называешь глуп­цами тех, кто так говорит. Они ведь кощунствуют даже о Ии­сусе Христе, утверждая, будто он пожелал открыть столь ве­ликое и чудесное таинство с помощью порока. Не понимаю, как мужчины осмеливаются говорить такое хотя бы в шутку, ведь насмешки над Богом недопустимы. А что касается жен­ской разговорчивости, то благодаря ей была осчастливлена женщина-хананеянка, которая плакала и не умолкая кричала Христу, следуя за ним по улицам иерусалимским: "Помилуй меня, Господи! Дочь моя беснуется". И как поступил добрый Господь, кто является средоточием всякого милосердия, для кого и слова единственного, идущего от сердца, достаточно, чтобы явить милость? Он явно был благосклонен к многосло­вию женщины, которая не смыкая уст настойчиво взывала к нему с мольбой. А почему? Чтобы испытать ее твердость, он весьма сурово сравнил ее с собакой, поскольку она исповедо­вала чужеземную веру, а не поклонялась богу евреев. Но она не обиделась и очень мудро ответила ему: "Так, Господи! Но маленькие собаки едят крохи, которые падают со стола господ их". И тогда сказал он: "О, мудрейшая женщина! Кто научил тебя так отвечать? Ты выиграла свое дело благодаря разумным словам и доброй воле". Все ясно слышали, как Господь по­вернулся к апостолам и своими устами засвидетельствовал, что он никогда еще во всем Израиле не встречал такой веры, и он исполнил ее просьбу.

Кто по достоинству сможет оценить такую честь, оказан­ную всему женскому роду, столь презираемому завистниками, когда Господь в сердце одной лишь женщины-язычницы нашел больше веры, чем у всех епископов, государей и свя­щенников и вообще у всего еврейского народа, считавшего себя избранником божьим?

Схожим образом и женщина-самарянка, когда встретила изнемогающего от усталости Христа возле колодца, куда при­шла за водой, завела с ним разговор и говорила долго и крас­норечиво. О, священное божество, соединившееся с достой­нейшим телом! Ты соблаговолил своими святыми устами столь долго беседовать с незаслуживающей внимания грешной женщиной, которая к тому же и жила не по твоему закону! Ты воистину показал, что не презираешь благословенный женский род. Боже, а часто ли наши нынешние первосвящен­ники снисходят до беседы с какой-либо простой и непримет­ной женщиной и обеспечивают ей спасение?

Выслушав речения Христа, эта женщина повела себя не менее мудро. Воодушевленная его святыми словами, она не удержалась (недаром говорят, что женщины не умеют хранить молчания) и, собрав все свои силы, радостно и громко произ­несла слова, к ее великой славе записанные в Евангелии: "Бла­гословенны чрево, носившее Тебя, и грудь, Тебя питавшая".

Теперь ты понимаешь, милый друг, каким образом Гос­подь показал, что он вложил язык в уста женщин для того, чтобы им пользоваться. И нельзя их бранить за то, чем они приносят столь много добра и так мало зла, лишь потому, что кто-то принимается утверждать, будто от их языка один вред.

А что до шитья, то Господь действительно пожелал, чтобы оно было естественным занятием женщин, поскольку необхо­димо для божественной службы и вообще полезно для всяко­го разумного существа. Без этого ремесла в мире воцарился бы беспорядок. И потому лишь большая злоба может заста­вить попрекать женщин тем, за что они достойны всяческого, уважения, чести и хвалы».

Глава 11                         

Кристина спрашивает у дамы Разума, почему женщины  не заседают в судах, и дама Разума ей отвечает

«Глубокоуважаемая и достопочтенная госпожа, ваши спра­ведливые слова меня полностью удовлетворили. Но расскажи­те, пожалуйста, еще и о том, почему женщины не выступают защитниками в суде, не участвуют в судоговорении и не выносят приговоров? Мужчины говорят, что повинна в этом какая-то женщина, о которой мне ничего не известно, но которая якобы, заседая в суде, вела себя очень неразумно».

«Дочь моя, все разговоры об этой женщине не заслужива­ют внимания, они плод домыслов и измышлений. При жела­нии же узнать правду необходимо найти ответ на столь мно­гие вопросы, что и Аристотеля будет недостаточно, хотя он привел много доводов в "Проблемах" и в "Категориях". Одна­ко, чтобы удовлетворить твою просьбу, дорогой друг, можно с таким же успехом спросить, а почему Бог пожелал, чтобы мужчины не выполняли женских обязанностей, а женщины мужских? На это я отвечу, что как мудрый и рассудительный сеньор в своем хозяйстве приказывает каждому слуге нести свою службу и не мешаться в чужую, точно так же и Бог повелел, чтобы мужчина и женщина служили ему, выполняя разные обязанности, но при этом помогали и поддерживали  друг друга, занимаясь каждый своим делом. Каждому полу он дал особые способности и наклонности, соответствующие их предназначению. А поскольку люди могут заблуждаться насчет своих обязанностей, он наделил мужчин сильным и крепким  телом, благодаря чему они могут и сносить физические тяготы, и произносить смелые речи. По этой причине мужчины в соответствии со своей природой изучают законы, дабы долж­ным образом поддерживать в мире справедливость, а если кто-либо не желает повиноваться разумным установлениям и указа­ниям закона, то и заставлять подчиняться им, используя при­нуждение и силу оружия. Женщины эту задачу выполнять не способны. И хотя Бог наделил женщин большим умом, кото­рый проявляют многие из них, и склонностью к справедли­вости, им все же не пристало заседать в суде и выступать столь же безжалостно, как это делают мужчины. Для этого достаточно мужчин. Ведь если с ношей могут справиться двое, то зачем привлекать еще и третьего, особенно если она ему не под силу?

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12