О значении практики как критерия истины

Столь же радикальный переворот был совершен марксизмом при решении другого важнейшего гносеологического вопроса — вопроса о критерии наших знаний. Быть материалистом в теории познания, говорил Ленин, и признавать объективную истину —одно и то же. Всякий материалист считает истинным то, что правильно отражает объективный мир; истина есть, кратко говоря, соответствие мысли объекту. Но как сопоставить мысль об объекте с самим объектом, как проверить истинность наших знаний? На этот вопрос материалисты давали различные ответы, и в целом домарксовский материализм в силу своего созерцательного характера правильно разрешить его не смог.

Материалисты рационалистического направления искали критерий истины в разуме. Б. Спиноза, например, писал: «И какое мерило истины может быть яснее и вернее, как не сама истинная идея? Как свет обнаруживает и самого себя и окружающую тьму, так и истина есть мерило и самой себя и лжи». Однако если мерилом истины объявляется сама истина, то разрешить спор между людьми, которые придерживаются противоположных воззрений на один и тот же предмет и искренне убеждены в истинности своих воззрений, невозможно.

Домарксовские материалисты сенсуалистического направления полагали, что критерий истины мыслей надо искать в чувствах, поскольку последние непосредственно связывают нас с предметной действительностью. Некоторые из представителей этого направления чувственный опыт называли практикой и ссылались на практику как на критерий истины. Фейербах, к примеру, писал: «Те сомнения, которых не разрешает теория, разрешит тебе практика». Но для Фейербаха практика есть лишь чувственное созерцание, и в нем он видит средство проверки истинности мыслей. «Разве мы имеем другой признак,— писал Фейербах,— другой критерий существования вне нас, «существования независимого от мышления, кроме чувственности?».

Чувства людей, естественно, могут давать различные показания. Фейербах, конечно, понимал это и искал критерий истины в чувствах не индивида, а человеческого рода. Но как сверить показания чувств, полученные различными людьми? Этого можно достигнуть только с помощью обмена мнениями, т. е. посредством разума, и истинным придется, видимо, считать то, в чем согласно большинство людей. Мнение большинства, однако, отнюдь не всегда совпадает с истиной и при всем «демократизме» подобного метода решать вопрос об истинности большинством голосов неправильно.

Итак, домарксовский материализм в лице его виднейших представителей не смог правильно решить вопрос о критерии истины.

Гениальные догадки и отдельные высказывания наиболее выдающихся мыслителей домарксовского периода о практике как критерии истины (Ф. Бэкон, Д. Дидро, Л. Фейербах, Н. Г. Чернышевский) не носили характера последовательной развернутой концепции о путях проверки истины, ибо все они, включая и Н. Г. Чернышевского, ближе других подошедшего к диалектическому материализму, не понимали решающей роли труда в жизни общества и, следовательно, в развитии человеческого мышления. Последовательно провести концепцию о проверке истины в практике домарксовские материалисты не могли потому, что их понимание самой практики было узким, неполным, односторонним, главного в практике — общественного производства — они не видели.

Развивая все положительное, что содержалось в идеях предшествующих мыслителей, диалектический материализм указывает на общественную практику как на единственное мерило, всеобщий критерий истинности наших знаний. В самой общей форме этот критерий действует следующим образом.

Чтобы обнаружить, что в сознании человека верно, а что неверно, необходимо сопоставить наши представления о вещах с самими вещами. «Сравнение» нашей мысли об объектах с самими объектами может быть достигнуто только путем материального, предметного воздействия людей на эти объекты, т. е. на явления природы и процессы общественной жизни. Воздействие человека на вещи носит целенаправленный характер. Это значит, что предполагаемый   результат   любого   акта практики возникает сначала в голове как более или менее точное отражение окружающих условий и возможностей их изменения в деятельности человека. Таким образом, подвергаемая  проверке мысль  о  предмете так или иначе должна стать мыслью об ожидаемых объективных результатах практического  воздействия   на  этот предмет. Попросту говоря, для того чтобы проверить, правилен .или нет наш взгляд на мир, надо поставить перед собой на основе этих взглядов в отношении того или иного предмета  определенные цели,  и если  мы, воздействуя практически на предмет, добиваемся этих целей, значит положения, из которых мы исходили, были истинными. Если же мы будем исходить из неправильных представлений о предмете, то не сможем получить на практике тех результатов, на которые рассчитывали, и воззрения на данный предмет нам придется   пересмотреть,   признать, что они полностью или частично были ложными.

 Когда Д. И. Менделеевым была создана периодическая система, надо было доказать истинность общей закономерности, которая лежит в ее основе и которой подчиняются не только элементы  уже известные,   но и те, которые будут открыты. Д. И. Менделеев на основании выдвинутых им теоретических представлений о периодической зависимости свойств химических элементов от их атомного веса предположил существование еще не известных науке химических элементов, которые он назвал экабором, экаалюминием и экасилицием, т. е. идущими в его системе за бором, алюминием и силицием. Великий химик с большой  точностью   предсказал  свойства этих элементов, и когда они (названные при открытии скандием, германием и галлием)   были действительно обнаружены, то оказалось, что согласно их свойствам, они точно «входят» в соответствующие пустые клетки менделеевской таблицы. Тем самым практика, а именно практика  химического  эксперимента,   доказала   справедливость теоретических воззрений Менделеева.

В. И. Ленин в 1915 г. выдвинул положение о возможности победы социалистической революции первоначально в одной или нескольких странах. Когда в 1917 г. победила Октябрьская социалистическая революция, это означало, что практика классовой борьбы в нашей стране доказала правильность теоретического положения В. И. Ленина.

Таков в принципе «механизм» действия критерия практики вообще. Ф. Энгельс указывал, что «правильность нашего понимания» любого явления доказывается тем, что «мы сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям». Следует сразу заметить, что рассматриваемый «механизм» действия критерия практики мы представили в несколько упрощенном виде, чтобы вскрыть суть дела; в последующем будет показано, что этот механизм является более сложным.

Переходя к вопросу об особенностях проверки наших представлений в различных областях знания, надо отметить, что эти особенности зависят прежде всего от того, каков изучаемый объект, какие его свойства, черты, законы являются предметом исследования, а также от степени развития нашей практики, т. е. от того, какими средствами мы располагаем для практического воздействия на этот объект. Не ставя своей задачей полного исследования поставленного вопроса, отметим здесь два основных, на наш взгляд, момента специфичности действия критерия практики.

1. В зависимости от указанных выше причин в различных науках и на разных этапах развития данной науки при проверке знаний на первый план выступает та или иная форма общественной практики.

Основой  познания  природы всегда является производство материальных благ. Если взять для примера такие важнейшие области естествознания, как физика и химия, то в процессе их развития дело обстояло следующим образом. На заре истории те знания о вещах, которые мы сейчас называем физическими (о распространении тепла, об упругости  и твердости тел,  о рычаге  и других простейших машинах и т. д.) и химическими (о превращении веществ   в   процессах   брожения,  дубления, окисления и т. д.), приобретались и проверялись непосредственно в процессе производства. Наука возникла одновременно с такой формой практики, как научное наблюдение, которое постепенно отделялось от производства.

Научный эксперимент, отличающийся от наблюдения тем, что мы сами искусственно создаем условия, при которых определенное явление природы проявляется в «чистом» виде, возникает много позже. Зачатки эксперимента существовали в античной и средневековой науке, но подлинное развитие экспериментальных методов в физике и химии относится к периоду бурного развития естествознания, начавшегося с вызреванием капитализма в Европе. В наши дни эти науки с полным правом называют экспериментальными, поскольку научному эксперименту принадлежит в них решающая роль как в получении, так и в проверке знаний. Но было бы неверно не видеть, что этот эксперимент, во-первых, включает в себя как обязательный момент научное наблюдение, которое, получив на вооружение сложнейшие приборы, стало экспериментальным наблюдением, и, во-вторых, что уровень экспериментальной техники, равно как и направление экспериментальных исследований определяются состоянием производства.

В последние десятилетия связь эксперимента в физике и химии с производством принимает новые формы. С одной стороны, на первый план выдвигаются такие отрасли промышленности, которые целиком базируются на новейших достижениях науки: производство синтетических веществ, электроника и атомная энергетика и т. д. С другой стороны, сами экспериментальные установки, предназначенные для развития и проверки научных знаний, стали приобретать по своим масштабам полузаводской и заводской характер (синхрофазотроны, атомные электростанции и т. д.).

В ряде других наук о природе, например в геологии или астрономии, роль эксперимента как критерия истины пока что весьма ограничена, хотя его рамки и в этих науках за последнее время сильно раздвинулись: в лабораториях положено начало моделированию геологических процессов, а искусственные спутники и космические ракеты являются экспериментами с целью изучения космического пространства. Однако создать новую Солнечную систему и новую Землю, чтобы проверить истинность космогонических и геологических гипотез, мы не можем. В этих науках проверка истинности теории зиждется прежде всего на такой форме практики, как научное наблюдение. Чтобы быть признанной как истина, геологическая или астрономическая теория должна объяснить всю совокупность данных наблюдений. Практическая проверка астрономической или геологической теории не сводится, однако, к непосредственной проверке данными наблюдения, поскольку те законы механики, физики и химии, которые необходимо привлекаются при построении гипотезы о прошлом Земли или о строении звезд, в свою очередь испытывают проверку на практике. На этом вопросе — о роли опосредованной проверки — мы остановимся несколько ниже.

В общественных науках проверка истинности теории, призванной объяснить настоящее и заглянуть в будущее, осуществляется в самой жизни, в практической деятельности людей по изменению общественных отношений; в классовом обществе это практика классовой борьбы. Эксперимент в собственном смысле как нарочитое изменение общественных условий, предпринятое в целях проверки социальной теории, невозможен.

В процессе исследования исторического прошлого общества научные предположения также надо проверять практикой общественной жизни. Однако поскольку практика прошлого канула в вечность, оставив после себя лишь известные следы в материальной и духовной культуре, то возникает необходимость в том, чтобы практика научного наблюдения археологов, этнографов, историков стала средством воссоздания в нашей голове жизни минувших эпох, которая только и может быть критерием истины описывающих эти эпохи исторических теорий.

При проверке философских представлений критерием истины выступает вся совокупность данных общественной практики, производства, борьбы классов, научного наблюдения и эксперимента, поскольку в философии мы имеем дело со всеобщими законами, действующими и в . природе и в обществе.

2. Второе важнейшее направление, в котором ярко проявляется специфика действия критерия практики, состоит в соотношении непосредственной и опосредованной проверки.

В экспериментальном естествознании господствует непосредственная проверка теории на практике. Например, предположение о существовании мезона стало истиной тогда, когда в камере Вильсона был обнаружен такой след пролетавшей частицы, который отклонялся в магнитном поле слабее, чем след электрона, но сильнее, чем след протона. В геологии или астрономии непосредственная проверка теоретического предположения данными наблюдения и эксперимента (например, космического) сочетается с опосредованной проверкой экспериментом, поскольку привлекаемые для построения этих теорий законы механики, физики, химии должны были в свою очередь пройти проверку в эксперименте.

Здесь обратим внимание на два важных момента в проверке истинности теории, вытекающих из взаимосвязи философии с конкретными науками.

С одной стороны, хорошо известно, что проверка на практике положений философской науки осуществляется через проверку используемых философией данных естествознания и общественных наук, т.е. косвенным, опосредованным образом. Но важно подчеркнуть, что это опосредование может носить различный характер. Оно может выступать прежде всего как использование истин других наук при построении философской теории. Например, представляемые биохимией на основе эксперимента данные об усложнении органических соединений в ходе саморазвития материи используются диалектическим материализмом в качестве одного из важнейших «кирпичей» при доказательстве тезиса о сознании, как свойстве высокоорганизованной материи, появляющемся в процессе развития материи.

Однако сплошь и рядом доказательство истинности философских категорий дается в ходе доказательства истинности частных положений конкретных наук. Например, когда мы выдвигаем положение о познаваемости мира как всеобщее положение, мы доказываем его с помощью примеров из физики, химии, биологии, общественных наук, повседневной жизни и т. д. Как известно, Энгельс в качестве доказательства познаваемости мира приводил данные эксперимента в химии, свидетельствовавшие о познаваемости состава органических соединений. В частном положении: «состав химических соединений познаваем», безусловно, частично содержится и гораздо более общее, философское положение: «мир познаваем». То же самое можно сказать и о доказательстве истинности законов диалектики. Доказав, например, экспериментально наличие противоречий в атомном ядре, современная физика тем самым непосредственно (хотя и неполно, частично) доказывает всеобщую философскую истину о противоречивости всех вещей. Во всяком отдельном всегда есть общее; доказав истинность отдельного, мы тем самым частично убеждаемся в истинности общего. И в этом случае доказательство философской истины происходит через использование положений других наук, но уже иным образом, чем в первом случае. Таким образом, физический или химический эксперимент, астрономическое наблюдение, общественно-политическая практика могут выступать и непосредственно в качестве доказательства истинности философских положений.

С другой стороны, в науках, где преобладает прямая практическая проверка теоретических положений, по мере перехода от частного к общему неизбежно использование философских представлений и, .следовательно, способов косвенной проверки. Важнейший элемент косвенной проверки присутствует всегда — это проверка практикой тех законов логики, в соответствии с которыми осуществляется мышление. Без мышления нельзя связать два самых простых опытных факта и, следовательно, этого рода косвенная проверка присутствует при проверке любого, самого частного положения в любой области знания; об этом мы будем говорить еще в дальнейшем.

Дело, однако, не только в законах мышления, но и в наиболее общих представлениях о мире, которые даются философией.

Для того, чтобы быть истинной, специальная теория должна исходить из доказанных практикой философских представлений о мире. Такие философские принципы, как независимость объекта исследования от познающего сознания, всеобщность движения и другие, есть самые общие выводы из всей практики человечества, проверенные в ней миллиарды раз. Создатели научных теорий далеко не полностью осознают философские предпосылки своих теорий. Для того, чтобы правильно отображать мир, любая современная естественнонаучная теория должна  базироваться   на   принципах   материализма   и диалектики,

Однако это условие, будучи необходимым, не является еще достаточным.

Перед естествоиспытателем, стоящим на позициях диалектического материализма, открывается беспредельное тюле для специальных предположений, истинность или ложность которых должна быть доказана.

Если же в процессе исследования исходить из ложных по своему характеру философских посылок, то это неизбежно вносит в специальную теорию или ее трактовку момент несоответствия объективной реальности, который может быть в иных случаях философским привеском к истинной специальной теории, в других — может предопределить ложность некоторых ее специальных положений, а иногда и существа теории.

Итак, диалектический характер критерия практики проявляется уже в том, что различные формы практики, всегда связанные между собою, выступают при проверке знаний в разном сочетании, как прямо, так и косвенно, причем взаимоотношение прямой и косвенной проверки различно в зависимости от специфики науки и степени общности проверяемой теории. Перейдем теперь к исследованию некоторых общих для всех областей знания диалектических черт критерия практики.

5. Диалектическая взаимосвязь практики как источника и как критерия знаний

Один из важнейших моментов диалектического понимания практики как критерия истины обнаруживается сразу же, как только мы поставим перед собою следующий вопрос: обладают ли теоретические выводы в известной мере истинностью еще до того, как они воплощены в жизнь на практике? Например, в тех иллюстрациях, которые были рассмотрены нами выше, истинными ли были периодический закон Д. И. Менделеева и теория В. И. Ленина о возможности победы социалистической революции в одной стране до того, как практическая деятельность эти выводы непосредственно подтвердила?

Здравый смысл подсказывает, что указанные выше, как и тысячи других научных предвидений, действительно были истиной и до того, как они воплотились в жизнь. Именно это обстоятельство широко эксплуатируется идеализмом, который, спекулируя на способности науки предвидеть, заявляет, что истину можно получить и без проверки практикой. Данный идеалистический вывод имеет своей подосновой метафизическое представление о практической проверке. Действительно, если понимать  проверку  практикой  только  как  единичный   акт, притом следующий обязательно во времени за выдвижением теории,  то, действительно,  остается  непонятным, как может содержаться в теории истина до этого акта. Идеализм  может быть разбит полностью и в этом вопросе только с позиций диалектического материализма. Проверку практикой надо понимать диалектически, а это означает, что под практикой, свидетельствующей об истинности того или иного теоретического положения, нельзя понимать единичный акт практической деятельности, например эксперимент или серию   экспериментов,    одно   какое-либо    политическое    выступление и т. д., притом обязательно следующее сразу же за выдвижением теории. Под критерием практики следует понимать, вообще говоря, весь исторический процесс развития практики; причем этот процесс включает в себя не только последующую, но и предшествующую практику, которая есть основа, источник выдвигаемого теоретического положения и вместе .с тем частично его критерий.

Проверка предшествующей практикой осуществляется в самом ходе создания теоретических представлений. Действительно, когда Менделеев создавал периодический закон, разве он не исходил из практики — из практики открытия химических элементов, из практики эксперимента, в котором до него было обнаружено, что различные элементы имеют сходные свойства? Разве   в процессе создания   периодического   закона   Менделеев   не обращался к практике   все время,   не сверял   каждый шаг своего рассуждения с тем экспериментальным материалом, который уже имелся налицо? Конечно, обращался, сверял. И так поступал не только Менделеев, так поступает любой ученый, если он желает стоять на базе опыта, а не витать в облаках.   Сказанное   о роли предшествующей практики как критерия истины вовсе не исключает колоссального значения последующей практической проверки. Последующая,   новая   практика не только успешно подтверждает вывод науки, если он был хорошо обоснован предшествующей, старой практикой, но позволяет его уточнить и пойти дальше. Так подтверждение на  практике предсказаний Менделеева  насчет неоткрытых еще элементов позволило уточнить периодический закон в очень многих пунктах.

Так же в принципе обстоит дело с истиной, высказанной В. И. Лениным до Октября, насчет возможности победы  социалистической  революции   первоначально в одной стране. Ленин исходил из практики мирового революционного движения пролетариата и угнетенных народов колониальных   стран в эпоху   империализма   и, в частности, из тех условий, которые сложились в годы первой мировой войны. Вывод Ленина   о возможности прорыва фронта империализма первоначально в одной или нескольких странах и тем самым о предстоящем периоде сосуществования двух систем — социализма и капитализма - целиком опирался на практику, ибо в самой общественной жизни, в практике уже были все элементы  для того,  чтобы такой  вывод сделать.  Однако Октябрьская революция, подтвердив этот вывод Ленина, не только сделала ленинскую теорию революции очевидной истиной, но вместе с тем позволила уточнить ее во многих отношениях, как, например, в вопросе о том, что прорыв этот совершается первоначально не в нескольких, а в одной, отдельно взятой стране, притом в стране экономически сравнительно отсталой.

Итак, проверка теории практикой не есть единичный акт, это -  процесс, который в значительной своей части осуществляется еще в ходе создания теории, когда каждый шаг рассуждения теоретика проверяется и подтверждается предшествующей практикой. В. И. Ленин говорил о «Капитале» К. Маркса, что «проверка фактами respective практикой есть здесь в каждом шаге анализа».

Диалектическое понимание практической проверки теории как процесса нисколько не противоречит тому, что определенное практическое действие выделяется как решающий момент в этом процессе. Однако выделение этого решающего акта практики при проверке теории может быть правильно понято лишь при уяснении процесса взаимодействия теории и практики, в котором роль практики как основы познания неразрывно переплетается с ее ролью как критерия истины.

6. Диалектическая взаимосвязь логического и практического критериев

Выше уже отмечалось, что косвенное действие критерия практики всегда имеет место при проверке теоретических предположений. Действительно, в практике мы получаем новые ощущения, которые находят свое обобщение в абстрактных понятиях и суждениях. Следовательно, новые данные практики, привлекаемые для проверки истинности выдвинутого нами суждения, сами должны предстать в форме суждений, и соотнесение этих новых суждений с суждением, подлежащим проверке, требует логического мышления. Правильность логических операций, таким образом, является необходимым моментом всякой практической проверки. Более того, если предшествующая практика доказывает верность некоторых наших суждений, а из них мы логически выводим новое суждение и настаиваем на его истинности до специального акта практической проверки, то встает вопрос: не может ли логическое доказательство заменить полностью или частично практического доказательства, практической проверки?

Проиллюстрируем сущность поставленного выше вопроса на простом примере. Предположим, что конструктор создал технический проект моста через реку. Утверждение конструктора, что проектируемый мост способен выдержать определенную нагрузку, будет истиной еще до того, как мост построен, благодаря проверке предшествующей практикой, о которой мы говорили выше, поскольку при своих расчетах конструктор опирался на законы механики, которые проверены практикой миллионы раз, на знание формул сопротивления материалов, которые также неоднократно проверялись практикой, и т. д. Если мост был рассчитан без ошибок, выводы конструктора насчет возможной нагрузки, которую мост может выдержать, истинны и до воплощения в жизнь, хотя, безусловно, в ходе строительства моста в его расчеты будут внесены известные коррективы.

Данный пример нам нужен здесь не для того, чтобы еще раз показать роль предшествующей практики для проверки знаний, а для того, чтобы подчеркнуть другой аспект проблемы. Когда конструктор делает свои расчеты, он исходит из определенных законов механики, из формул сопротивления материалов как из посылок; опираясь на эти посылки, он рассуждает, т. е. делает определенные выводы. Для того чтобы сформулировать всякое новое суждение вообще, в том числе суждение истинное, необходимо построить его из понятий и других суждений и тем самым, сознавая это или нет, воспользоваться правилами логики. Наш конструктор не только рассуждает, он делает также весьма сложные математические расчеты. Но, производя математические действия. люди тоже рассуждают по правилам логики, так что этот момент мы можем специально не выделять.

Таким образом, если наши посылки — в данном случае это законы и формулы — доказаны практикой и поэтому верны и если мы рассуждаем правильно, не нарушая законов логики и не делая ошибок в математических расчетах, то мы можем, исходя из этих посылок, прийти к выводам, соответствующим действительности. Этот безусловный факт широчайшим образом эксплуатируется идеалистами, для того чтобы искать критерий истины, не выходя из сферы мышления.

Типичным образчиком такой постановки вопроса являются рассуждения неопозитивистов. Один из членов «Венского кружка» О. Нейрат откровенно заявляет: «Предложения следует сравнивать с предложениями, а  не с «опытом», или с каким-либо «миром», или с чём-нибудь еще. Все эти бессмысленные удвоения принадлежат к более или менее утонченной метафизике и поэтому их следует отвергнуть. Каждое новое положение сталкивается с совокупностью предложений, имеющихся налицо и согласованных друг с другом. Предложение называется правильным, если его можно отнести к системе. Все то, что мы не можем систематизировать, отбрасывается как неправильное. Вместо того чтобы отвергать новые предложения, мы можем также в случае затруднительности решения изменять всю систему предложений до тех пор, пока не сможем включить новое предложение...

В данной теории мы всегда остаемся внутри области речи — мышления».

В хвосте позитивизма идут и некоторые представители современного философского ревизионизма. Например, югославский философ А. Маркович утверждает, что «...критерием точности является внутренняя когерентность мышления, то есть внутреннее соответствие мыслей...». Столь же ошибочной является и эклектическая точка зрения, согласно которой имеются якобы два критерия истины — логический и практический. Уместно заметить, что отзвуки этого воззрения встречаются подчас и в марксистской литературе, представляя собою вольную или невольную уступку позитивизму. Например, известный польский марксист А. Шафф пишет, что практика является «самым высшим и главным критерием истины. Из этого не вытекает, что она является единственным критерием; могут иметь место и производные критерии, подчиненные главному, но исполняющие в определенных условиях и границах функцию пробного камня истины». В качестве такого производного критерия А. Шафф приводит как раз именно логическую правильность.

Представление насчет двух критериев истины является неверным, даже если практический критерий назван главным. А. Шафф выражается неточно, отрицая практику как единственный критерий истины. Логическая  правильность рассуждений (правильность математических действий в том числе) является необходимым условием, для того чтобы достичь истины, но это условие не является достаточным. Действительно, если мы будем делать ошибки в логическом рассуждении, в арифметике, алгебре или при решении дифференциальных уравнений, то очевидно, что из правильных посылок мы не сможем прийти к правильным выводам. Но в то же время, если наши посылки или хотя бы одна из них неправильны, не соответствуют действительности, то, исходя из этих посылок, мы можем развить целую систему неправильных представлений, которая будет логически стройной и непротиворечивой. Логическая правильность рассуждений необходима, но она сама по себе еще не может обеспечить истинности вывода, ибо необходимо, чтобы те факты, посылки, из которых мы исходили, были доказаны практикой. И только в этом  случае при правильном логическом рассуждении можно прийти к истинным выводам.

Как же объяснить, что наше мышление из одних истин с помощью логики может выводить другие истины? Ответ на этот вопрос был дан уже Гегелем, правда, с позиций тождества человеческого мышления и бытия, поскольку и первое и второе было для него воплощением абсолютной идеи. Освободив гегелевскую диалектику от мистической шелухи, основоположники марксизма придали этому выводу Гегеля рациональный вид: «наше субъективное мышление и объективный мир,— указывал Ф. Энгельс,— подчинены одним и тем же законам».

«Фигуры логики», правила построения суждений, по выражению Ленина, есть «самые обычные отношения вещей». Эти правила не выдуманы человеческой головой, они прошли проверку во всей общественной практике, начиная со времени становления человека и его мышления. «Практическая деятельность человека,— подчеркивает В. И. Ленин,— миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторению разных логических фигур, дабы эти фигуры могли получить значение аксиом».

Значит, логический критерий в конечном счете сам прошел практическую проверку, которой является практика человечества. Но эта практика доказывает истину не только прямо и непосредственно, но и весьма опосредованным образом, через проверку истинности законов мышления.

Наше глубокое убеждение в истинности многих положений, которые, непосредственно практикой либо еще не доказаны, либо непосредственно вообще не могут быть доказаны, зиждется как раз на том, что законы мышления, которыми мы пользуемся, проверены практикой.

Рассмотрим пример. Материалистическая философия и современное естествознание выдвигают утверждение, что живое на Земле произошло из неживого. Истинно ли это утверждение? Непосредственно в эксперименте оно еще не доказано, ибо пока что мы не научились в лаборатории превращать неживое в живое. Поэтому, когда мы доказываем истинность этого суждения, мы опираемся на определенные факты, подтвержденные практикой, и делаем из них логические выводы. Практика показывает, что живое не может существовать в космическом пространстве, если оно не защищено от действия космического излучения; поэтому живое и не может быть занесено на Землю из космического пространства. Доказано также, что Земля существует 5—6 млрд. лет и что на первоначальных стадиях ее существования жизни на Земле не могло быть; кроме того, известно, что существуют живые организмы, как, например, вирусы, необычайно близкие к неживому; практика доказывает способность и неживого и живого к поступательному развитию. Исходя из этих доказанных практикой суждений, мы логически последовательно рассуждаем следующим образом: если материя вообще способна к поступательному развитию, а на Земле жизнь существовала не вечно и не могла быть занесена на нее извне, то живое возникло из неживого в определенный период исторического развития Земли. В доказательстве этого важнейшего научного положения мы исходим из всей совокупности данных практики, особенно из эксперимента и наблюдения, и хотя практика здесь и не дает еще непосредственного доказательства данного утверждения, тем не менее у нас нет оснований сомневаться в его истинности.

Еще большую роль опосредованная проверка играет при доказательстве истинности таких утверждений, которые непосредственно вообще доказать невозможно. Например, положение о бесконечности пространства не может быть непосредственно доказано на практике, ибо, как бы далеко мы ни пошли в исследовании бесконечного мирового пространства, всегда будет существовать возможность двигаться далее. Доказать положение о бесконечности пространства прямым экспериментом и наблюдением невозможно. Истинность подобного рода суждений доказывается практикой опосредованно, причем правильные выводы из правильных посылок играют решающую роль.

Итак, диалектический характер критерия практики проявляется в том, что в нем непосредственно сплетаются и взаимодействуют практическая проверка и логическое доказательство, которое в опосредованном виде, через доказательство практикой истинности законов логики, также оказывается в последнем счете моментом практической проверки.

7. Абсолютность и относительность критерия практики

Следующий важнейший момент диалектического понимания критерия практики заключается в том, что этот критерий одновременно абсолютен и относителен.

Критерий практики является абсолютным в том смысле, что он способен доказывать абсолютную истину. Каждое конкретное суждение, которое мы расцениваем как абсолютно истинное, является таковым только потому, что его абсолютная правильность доказана практикой. Например, утверждение о том, что в 1959 г. впервые был осуществлен запуск с Земли космического снаряда, ставшего новой планетой Солнечной системы, есть абсолютная истина, потому что мы на практике удостоверились в выходе ракеты за пределы земного притяжения путем наблюдения за выпущенным ею натриевым облаком, приема радиосигналов и т. д. В последующем мы будем говорить об абсолютности критерия практики именно в этом смысле.

Но критерий практики вместе с тем и относителен. Под относительностью критерия практики подразумевается его неполнота, т. е. то, что он подтверждает истинность наших теорий в целом как истин относительных, которые неполно, относительно точно, приблизительно верно отображают действительность.

Относительность критерия практики выражается в недостаточности отдельного изолированного акта практики для доказательства полностью истинности или ложности того или иного положения теории. Единичный эксперимент, вообще говоря, может быть истолкован по-разному, и каждое толкование может частично подтверждаться этим экспериментом и, следовательно, являться относительной истиной. Более того, эксперименты одного рода могут подтверждать одну теорию, эксперименты другого рода, произведенные над тем же самым объектом,— другую теорию. И так -продолжается до тех пор, пока не удается создать теорию, которая синтезирует подобные частные представления и поэтому оказывается способной объяснить и те и другие эксперименты, т. е. находит свое подтверждение во всей совокупности данных опыта. Например, в начале XX в. опыты по дифракции, интерференции и т. д. рассматривались как подтверждение волновой теории света, в то время как излучение абсолютно черного тела и фотоэффект находили свое объяснение только с позиций квантовой теории. Создание в конце 20-х годов современной теории электромагнитного поля (квантовая электродинамика) объединило эти два полярных объяснения, синтезировало их, и новая теория (по крайней мере в своих основных положениях) находит подтверждение во всей совокупности данных опыта.

Если практику как критерий истины следует рассматривать в ее целостности, как всю совокупность данных практики в определенной области исследования, и в ее историческом развитии, т. е. как процесс, то столь же справедливы эти требования и по отношению к теории. Подлежащая проверке на практике теория также не должна рассматриваться как механическое сочетание отдельных суждений, каждое из которых должно быть проверено отдельно на практике. Практика может доказать истинность частного суждения, но само это частное суждение может быть включено в весьма различные и подчас противоположные теории. В рассмотренном примере дело обстоит так. Отдельным экспериментом по дифракции (или даже целым рядом подобных экспериментов) доказывают суждение: свет есть волновой процесс. Но это суждение может быть составной частью весьма различных более общих теоретических представлений: свет есть только волновой процесс, свет есть диалектическое единство волн и корпускул, непрерывного и прерывного. Первая теория одностороння и поэтому неверна, вторая верна.

Итак, относительность критерия практики не может быть сведена только к неполному «наложению» друг на друга отдельных актов практики и отдельных моментов познания, хотя она, безусловно, находит в этом свое проявление. Относительность критерия практики означает, что вся практика доказывает истинность всей теории как истины относительной, как приблизительно верного отражения мира. «Неполнота» критерия практики состоит в том, что наши знания никогда не отражают полностью объективный мир, ибо наша практика никогда не охватывает его полностью. «...Не надо забывать,— писал В.И. Ленин,— что критерий практики никогда не может по самой сути дела подтвердить или опровергнуть полностью какого бы то ни было человеческого представления».

Это знаменитое высказывание В. И. Ленина толкуется иногда в том смысле, что, мол, критерий практики не содержит в себе абсолютного момента и не может доказывать истину как абсолютную. Так, например, в упоминавшейся уже нами весьма интересной книге А. Шаффа данное высказывание В. И. Ленина использовано для подкрепления следующего тезиса автора: «...Марксизм-ленинизм, однако, ни в какой степени не утверждает, что практика представляет собой абсолютный критерий». А. Шафф признает, что отрицание абсолютного момента в критерии практики равнозначно отрицанию возможности обладания абсолютными истинами, и далее прямо пишет, что практика не может дать полной гарантии истинности наших суждений. Но это неверно. У Ленина в приведенной цитате под представлением подразумевается не отдельное высказывание, а цельное и полное представление о каком-либо явлении, а такое представление всегда может быть доказано практикой неполно, только как истина относительная. Но в относительной истине всегда содержится истина абсолютная, т. е. истина, доказанная практикой абсолютно. Дело в том, что определенные стороны, части, моменты цельного теоретического представления выражаются в отдельных суждениях, и многие такие суждения как частного, так и общего порядка вполне могут быть доказаны абсолютно уже на данном уровне развития практики, т. е. так, что никакое последующее развитие практики эту истину опровергнуть не может. К подобного рода абсолютным, вечным истинам относятся не только «истины факта», например, утверждение, что «социалистическая революция в России произошла в 1917 г.», но и утверждения, в которых выражена сущность какой-либо теории.

Заключение

На стадии достижения результата практики субъект имеет возможность оценить эффективность своих действий, все те эмоциональные и рациональные моменты, которые их сопровождали. Практика становится критерием истинности, не всегда окончательным и исчерпывающим, но тем не менее всегда позволяющим сделать оценку истинности обстоятельной и содержательной. Практика не единственный критерий истинности, но один из главных.

В структуре практики много относительно самостоятельных моментов, значение которых неодинаково. Это находит отражение в специфике философских учений. Когда кантианцы анализируют практику, они исходят из активности субъекта. Марксисты переносят акцент на средства практики, придавая им особое значение. Между тем практика есть единое целое, здесь все взаимосвязано. Поэтому-то практику саму надо брать во всем ее объеме, во всей ее сложности, подвижности, противоречивости. Необходимо учитывать объективные закономерности ее изменения, а также тенденцию и направление этих изменений. Только в этом случае изменяющаяся практика может быть основой и критерием развивающегося объективно-истинного знания.

Список использованной литературы

1.     Догалков А.Г. Истина как проблема научного познания. БГПИ. 1999

2.     Канке В.А. Философия. Исторический и систематический курс.М.2002

3.     Кирвалидзе Н.И. Проблема критерия истины и «советология».Тбилиси. 1984

4.     Кордзия Д.Т. Практика и проблема обоснования истины.Тбилиси.1975

5.     Некоторые вопросы критерия истины. Краснодар.1969

6.     Практика-критерий истины в науке.М.1960

7.     Турсунов К.Т. Диалектический характер практики как критерия истины.М.1973

8.     Фролов И.Т., Араб-Оглы Э.А. Введение в философию.М.1989

Страницы: 1, 2