Дипломная работа: Образ политика в официальном издании на примере образа Дмитрия Медведева В «Российской газете»

Мы использовали не только аутентичные тексты президента, например ответы на вопросы журналистов, когда политик редко может воспользоваться «домашними заготовками», но и тексты, написанные спичрайтерами. Считается, что, во-первых, первые лица государства сами подбирают себе спичрайтеров, которые разделяют их взгляды, а во вторых, политик не может публично произнести текст, с которым внутренне не согласен. Следовательно, этот текст отражает не только его взгляды, но и структуру личности политика.[158]

После выдвижения кандидатуры и первые месяцы после избрания на пост речь президента можно было охарактеризовать как сбивчивую и лингвистически неправильную, с ошибками синтаксических конструкций, что оправдывалось небольшим опытом публичных выступлений кандидата.

Первое публичное выступление преемника – на съезде «Единой России» – было весьма сумбурным, особенно грамматически. Ключевая фраза тщательно затуманивала свой подлинный смысл с помощью троекратного неверного согласования:

«Вот почему, принимая решение баллотироваться, считал принципиально важным, чтобы именно он [Путин] возглавил правительство в случае нашей победы, которое будет сформировано после избрания главы государства».[159]

Избавиться от двух эвфемистических замен местоимения «я» на «наш», говорить от первого лица, а также поставить на место последнюю придаточную часть было бы на тот момент политически неверно. Данное под конец избыточное обещание «действовать в интересах России на благо нашей любимой Родины» заставляло напрячься в раздумьях: то ли Россия – не родина, то ли интересы – не благо.

Некоторыми политологами[160] это объясняется отсутствием чёткой концепции имиджа, без которой невозможно создать речевую индивидуальность: стиль речи формируется только при наличии идеи. О том, что речи будущего президента не хватает индивидуального начала, говорил низкий индекс цитируемости.[161] Первый год был не богат на афоризмы – лаконичные экспрессивные высказывания, к которым Дмитрий Медведев совершенно не был склонен, в отличие от Бориса Ельцина или Владимира Путина. Также он не был склонен к юмору – фактическое отсутствие контакта с аудиторией при общей монотонности речи никак не компенсировалось. Жаргонизмы, которые Путин использовал для выражения негативной оценки, у Медведева не работали:

«Надо, чтобы правоохранительные органы и органы власти перестали кошмарить[162] бизнес»[163].

Принято считать, что слово «кошмарить» ввёл в публичный оборот Дмитрий Медведев, — говорил в интервью вице-президент Общества любителей российской словесности, председатель правления Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам Михаил Горбаневский газете «Известия»[164]. — Однако первым его использовал в речи Владимир Путин 24 марта 2005 года на встрече с представителями общественных организаций российского бизнеса в Большом Кремлёвском дворце в Москве.[165]

Три наиболее частотных в выступлениях Д Медведева времени начала своей президентской карьеры слова – «мероприятия», «предпринимать» и «соответствующее» – не вызывали прямых ассоциаций с активной деятельностью. Подобный дисбаланс формы и содержания опасен тем, что может вызывать осознанное или нет недоверие аудитории: она пребывает в растерянности из-за противоречивых сигналов из-за диссонанса ожидаемого и сказанного.

Медведев всегда стремился использовать в своих выступлениях резкие короткие словосочетания оценочного характера.

Говоря … Медведев не стеснялся в выражениях: «Для очень многих претендентов на степень … доктора наук это высокое звание является лишь «красивым бантиком» на петличке, который можно использовать для продвижения по служебной лестнице».[166]

В начале марта Медведев подверг резкой критике деятельность руководителей некоторых спортивных федерацией, сравнив их с жирными котами.[167]

Эти выражения бросаются в глаза, поскольку несколько выбиваются из обычного стиля речи Медведева, что служит сигналом для персонализации образа в сознании.

Россия, без преувеличения, это страна правового нигилизма.[168]

Фраза является авторской новацией Медведева. По употреблению журналистами в дальнейшем она одна из самых популярных. В материалах «Российской газеты» «правовой нигилизм» встречается 170 раз.[169] Она действительно обладает признаками крылатости: точна, проста (слово «нигилизм» уже известно из школьных уроков литературы) и соответствует действительности. До Медведева никто так не говорил, да никто так и не посмел бы сказать о духе пренебрежения к праву в современном российском обществе.

Естественные оговорки, неправильное употребление слова – всё это свидетельство того, что речь – сложно структурированная система. Иногда журналист приводит эти факты речи президента в своём материале, и сложно установить, понимает ли он (как в следующем случае) речевую ошибку в цитате, или нет.

Медведев поинтересовался у пенсионерки, какая живность водится в её хозяйстве. Выяснилось, что у бабушки есть коза и несколько куриц. «От того, что у вас теперь есть газ, хорошо будет и козе и курочкам», — порадовал старушку первый вице-премьер, не пояснив, правда, свою мысль.[170]

«А то, что я говорю, в граните отливается»[171].

«Президент дал поручение кубанскому губернатору: «Разберитесь. Накажите виновных. Доложите в трёхдневный срок».[172]

Примеры некоторых ярких, но спорных с лексической стороны, образных выражений из речи Медведева:

«политический труп»[173], «лидер обанкротился»[174], «парад безволия»[175], «зуд неуместен»[176]

Для близости к населению, Медведев включает в текст своих выступлений просторечные выражения:

«Махнуть мошной»[177]

Можно отметить как особенность речи президента употребление неопределённо-личных оборотов, содержащих угрозу, должное стать личностным конфликтным сценарием[178] при достижении цели:

«Всем должно быть понятно, что если кто-то будет совершать агрессивные вылазки, тот будет получать на это ответ»[179]. Но в «Российской газете» эта цитата приведена без коннотации: «И всем должно быть понятно, что все, кто будет совершать агрессию, получат ответ».[180]

Президент часто цитирует афоризмы и высказывание – от юристов, актёров, до китайских мудрецов, что показывает читателям широту кругозора президента, его начитанность:

Вспомнил первый вице-премьер и «о душе», тревожась за культурные и духовные ценности, которые могут быть «вытеснены» информационным потоком. И даже процитировал модного среди ряда представителей политэлиты футуролога Тоффлера о растущих по экспоненте угрозах. «Часто было, как только мы расправим крылья, то обязательно во что-нибудь ввяжемся», — сказал Медведев и порекомендовал стране поступательное развитие. Но не «под душем нефтедолларов».[181]

«Как однажды пошутил наш замечательный режиссёр Георгий Товстоногов, чем выше забор, тем лучше соседи», — процитировал президент.[182]

«Культ наук, возможно, ещё более необходим для нравственного, чем материального, процветания нации», — процитировал Пастера президент.[183]

Декларируемые ценности в его выступлениях – можно назвать гуманистическими: ключевые слова «человек»[184],[185],[186], «личность»[187],[188] часто фигурируют как в контексте индивидуального развития, так и в контексте развития государства. Обращение «дорогие друзья»[189],[190],[191], преобладающее в публичных выступлениях, поддерживает эту часть имиджа. Так же как и постоянное использование глагола «объяснить»[192],[193],[194] — обозначающего заботу о чужом знании, интерес о степени осведомлённости населения о каких-либо проблемах, явлениях. Ну а определение, связанное с глаголом «объяснить» - «понятный»[195] становится положительной характеристикой, что должно лишний раз подчёркивать обращённость политики Медведева к конкретному человеку.

Стремление к простоте речи пару раз приводила к высказыванию трюизма:

«Свобода лучше несвободы»[196] -

Но данное высказывание абсолютно нейтрально по стилю и по экспрессии. Его легко может использовать каждый. Вместе с тем, нельзя забывать, что Медведев – юрист, и юридическая сухая стилистика выступлений ему намного ближе. Это проявляется во всевозможных названиях обращений («Концепция четырёх «и»[197], «Пять приоритетов внешней политики»[198], «Шесть принципов Медведева – Саркози»[199].)

2.2 Визуальная модель образа

Визуальная модель (от лат. «visual» — зрительный) находит своё воплощение в рисунках, графиках, схемах.[200] До 90 % информации окружающего мира человек получает посредством зрения, потому пресса давно использует доступные экстралингвистические средства.[201] Информация, передаваемая в процессе такого моделирования, заключена в определённых знаках, считываемых образно, минуя вербализацию (например, флаг на фотографии – не отрез текстильного материала, а образ патриотизма). При построении визуальной модели не следует забывать о категории наглядности – возможности непосредственного понимания (считывания) информации.

Поскольку в информационном обществе, при быстром темпе жизни у людей не остаётся времени на детальное знакомство с прессой, им предлагают ориентироваться по иллюстрациям, и этим возможно воспользоваться в интересах усиления государственной власти. Ещё президент Франции Шарль де Голль в середине XX века осознал, что «необходимо, чтобы между мной и народом существовало и поддерживалось фундаментальное согласие. Необходимо, чтобы французы меня видели и слышали»[202] — в этом заключался его принцип персонализированной государственной политики.[203]

Визуальная модель образа реализуется через фотографии, имеющие массу средств выражения намерения фоторепортёра создать необходимый образ его героя. К журналистским фотографиям существуют определённые требования, и, как и в случае с вербальной моделью, любое отклонение от этих требования информативности – способ персонализации образа, по аналогии с дополнительной вербальной информацией.

Эти требования: снимки должны иметь явные обозначения места запечатлённого события в хронологическом контексте развития, точно воспроизводить ситуацию, быть информативными. Хорошая фотография всегда образ. В журналистике фотография ещё и документ. Творческое начало не должно идти в ущерб достоверности.[204]

Визуальная модель обладает свойствами, которые делают его менее уязвимым, чем газетный текст. Зрительный образ воспринимается реципиентом как объективный и самодостаточный.[205] Читателю кажется, что увидев происходящее своими глазами, он полнее и правильнее всё понимает. Но образ, созданный журналистом, может быть неадекватен событию, что только усугубляется словесным комментарием. Могут быть опущены важные детали, а второстепенные выдвинуты на передний план.[206] Вероятность того, что реципиент не будет задумываться над картинкой, подвергать сомнению адекватность её событию действительности у визуальной модели намного выше. И последнее, читателю кажется, что визуальное сообщение не экспрессивно, не оценочно. Но это не так, эта оценочность скрыта. Это связанно с естественной избирательностью фотокадра, физически не способном воспроизвести всю картину происходящего.

Американским институтом медиа исследований Пойнтера[207] отмечено, что внимание распределяется следующим образом: иллюстрация, подпись к ней, заголовок и только потом статья.[208] Отсюда можно сделать вывод, что фотография попадает в поле зрения читателя прежде всего. Потому, глядя на него, читатель должен понимать, о чем пойдёт речь в статье.

Также стоит отметить необходимые качества фотоиллюстрации для успешной визуализации образа президента[209]:

доступность для понимания массового читателя

содержательность с позиций передачи смысловой полноты материала.

иллюстративность для трудных для понимания текстов. Но чрезмерное увлечение может увести от основной идеи автора, и процесс будет бессмысленным;

сдержанность с оптимальным использованием наглядности. Переизбыток информации может привести и к обратному эффекту. Внимание будет отвлекаться на посторонние детали.

При анализе имеющихся на страницах «Российской газеты» фотоснимков президента, были обнаружены несколько приёмов создания положительного образа. Объединяющий принцип всех приёмов – акцентирование на фигуре президента как символе власти.

Самым простым способом выполнения задачи заострения внимания на фигуре президента является расположение его по центру кадра, как на илл. 1, илл. 3.

Сделать это можно двумя способами – кадрированием исходного изображения, как это было сделано на илл. 2, имеющей нестандартный квадратный формат – не соответствующий техническому стандарту камеры.

Второй – более сложный в техническом плане и требующий мастерства и творческой фантазии фотожурналиста приём — сходящаяся на фигуре президента перспектива (стола, древки флага и т.д.).такой способ очень выразителен (илл. 1 и 4). Но нельзя не отметить, что если такое построение композиции произвести неумело, как например на илл. 4 и 4а, это может вызвать неприятие у некоторых читателей слишком явным и навязчивым стремлением привлечь внимание, примитивностью решения.

Обычным является и введение в кадр определённых символических предметов, интерьера. (Илл. 5, 6, 7). «Понятие «дизайн интерьера» первым ввёл в лексикон политтехнологов ведущий российский дизайнер Артемий Лебедев. Согласно его исследованию, образцовыми в плане умения «говорить интерьером» могут считаться выступления президента Джорджа Буша-младшего. Например. Анализируя одно из его выступлений… г-н Лебедев отмечает, что за спиной президента – фотография детей. А государственный флаг, стоящий рядом, повёрнут так, что в кадр попадает только 13 стрел – символов войны».[210]

Фигура президента должна быть величественна, внушать уважение. Было бы лицемерием избегать упоминания о невысоком росте президента, что не позволило бы нам отметить пути решения данной проблемы фотокорреспондентами. Как пишет британское издание «Гардиан» в статье «Who is the shortest world leader?» журналисты стараются снимать Медведева снизу, а в окружении других людей советуют ему выступать на шаг вперёд.[211]

Претворение в жизнь этих способов мы видим на илл. 8 и илл. 9.

Следующим способом визуализации образа президента, найденным среди фотоиллюстраций «Российской газеты» является расположение Медведева несколько на отдалённом расстоянии от других героев – политических лиц и, в противоположность этому, расположение в группе населения, часто — детей. Примером могут послужить илл. 10 и илл. 11.

Другой композиционный приём – выбор особой точки съёмки — расстояния до объекта съёмки, направления съёмки или угла в горизонтальной плоскости, под которым она производится, и высоты точки съёмки,[212] изменяющий резкость или затемнение, сосредотачивающий внимание на переднем плане, где чётко изображено что, где и когда происходит, то есть объект или событие, что является главным в кадре, к тому же достаточно хорошо «прочитывается» фон, который даёт дополнительную информацию о происходящем.[213] Приближение точки съёмки уменьшает пространство на изображении и позволяет расчленить композицию на элементы главные и второстепенные. Потому он удачен для репортажей с участием президента (илл. 12).

Сложную профессиональную задачу представляет собой официальные встречи, проходящие шаблонно и неживописно. Вот как описывает в своём интернет-дневнике самый популярный блогер России drugoi[214] (дизайнер и фотограф Рустем Адагамов), «журнал» которого ежедневно просматривают не менее 48 тысячи человек и которого уже давно называют «кремлёвским» блоггером после того, как пресс-служба президента стала приглашать Адагамова на освещение мероприятий наравне с официальными СМИ:

«Проходит официальная встреча двух президентов. Я всегда думал, что во время таких съёмок люди, которые сидят за столом, делают вид, что они говорят друг с другом. Оказалось нет, они и правда разговаривают, но так, как никогда два обычных человека не общаются между собой — на каком-то официальном, неживом языке. Задача у Астахова — сделать «живой» снимок президента, сидящего в кресле в центре стола. Получилось сделать это тогда, когда Медведев начал листать буклет».

Поэтому чаще всего фотографии шаблонны, идентичны одна другой. (Илл 5, 6, 7, 13 а-б-в-г). Но иногда эта задача решается. Например, на илл. 14 живость фотографии достигнута лёгким наклоном вперёд президента Боливии, что на языке тела означает доверительность разговора, что отличает её от множества фотографий «совещания».

Движение привлекает непроизвольное внимание. Даже если оно застыло на фотографии. Знание этой особенности человеческого восприятия положено в основу приёма выбора фазы движения, реализующей какое-либо намерение журналиста.

Например, илл. 15 и илл. 16.

Все это может помочь направить внимание читателя газеты в необходимом направлении.

В качестве вывода хотелось бы сказать о недостатках всех фотографий президента в «Российской газете» словами тесно знакомого с проблемами и несовершенством визуализации образа Медведева уже упоминавшегося гражданского журналиста drugoi:

Обама доступен для СМИ, он может позволить себе фотографа рядом в любой ситуации. Поэтому на картинке — он живой человек, со всеми его достоинствами и недостатками. Все это никак не соотносится с российскими традициями, сакральностью власти, её закрытостью. Человек с фотокамерой — чужак, его боятся, его ставят в жёсткие рамки. Сегодня был только один момент, когда можно было увидеть настоящего президента — перед началом форума он уединился в комнате для отдыха, куда никого из фотографов не пустили. А ведь, наверняка, там можно было сделать две-три хорошие фотографии живого человека — уставшего, собирающегося с силами перед очередным выходом под софиты.[215]

Глава 3 Имплицитная стратегия убеждения при создании образа Дмитрия Медведева в «Российской газете»

3.1 Имплицитная информация как средство воздействия

Учёные выделят такие основные уровни психологического воздействия сообщения, как когнитивный – передача информации, аффективный – формирование отношения, коннотативный – определение отношения, суггестивный – внушение.[216] Естественная запланированная коммуникативная задача выполняется благодаря тому, что в тексте содержатся все эти компоненты в оптимальном соотношении. По конкретному содержанию речевого акта и направленности тезиса аргументирования выделяют аргументацию явную и скрытую.[217] Это позволяет ввести понятия эксплицитной и имплицитной информации. Большинство текстов содержат в себе информацию, представленную имплицитно, в скрытом виде, которую адресатам нужно ещё извлекать при интерпретации сообщения.[218] Такая информация обладает большим воздействующим потенциалом. При этом способности её восприятия различаются у разных носителей в зависимости от образования, кругозора, эстетической чуткости. Её извлечение из текста в принципе весьма проблематично. Такой текст строится с использованием языковых механизмов маскировки важных сведений и наведения аудитории на нужные выводы и поступки.

Понимание текста – индивидуальный творческий процесс, связанный с переработкой полученной информации. При понимании текста люди опираются не только на «лингвистическую информацию, но и на знания о мире, о ситуации общения и негласных правилах коммуникации»[219]

Человек не ограничивается усвоением только того, что сказано в тексте буквально, но и строит на его основе различные умозаключения, понимать заложенную информацию по своему, в зависимости от глубины понимания, фокуса внимания и глубины знаний человека, интерпретирующего текст, от склонности к стереотипному мышлению и от целого ряда других факторов.[220]

Имплицитная информация всегда связана с воздействием на адресата и побуждением его к действию. Это эмоциональный, оценочный и ассоциативный компонент значения слова, а также возможные импликации (выводы, делаемые аудиторией из воспринятого текста) как из значения слова, так и из общего смысла контекста. Аудитория не подвергает имплицитный вывод осознанной критике и не будет его отвергать. Основное коммуникативное предназначение имплицитной информации – приписывание оценки, усиление аргументации, повышение притягательной силы сообщения. Для обозначения разных видов имплицитной информации в лингвистике существует много терминов: прессупозиции, презумпции, подтекст. Их все объединяет то, что «в явном виде в тексте не выражается, но с необходимостью извлекается адресатом в силу языковых конвенций, разделяемых коммуникантами негласных постулатов речевого общения, социальных стереотипов или особенностей мышления»[221]. Механизм их действия таков, что они обходят аналитические процедуры обработки информации и критической оценки, что является причиной того, что адресат не ищет подтверждения выводимой информации в тексте так, как воспроизводит её подсознательно.[222]

Как было замечено в первых двух главах, в процессе коммуникативного акта образ события формируется дважды. Сначала это образ события, который формируется у журналиста, и непосредственно помещается в сообщение. Затем под воздействием сообщения у читателя формируется собственный образ того же события. В идеале они должны совпадать. Но по многим причинам это невозможно. Журналист может в силу несовершенства процесса познания человеком окружающего мира[223] передавать неосознанно искажённую информацию, а может делать это умышленно, в силу политической ангажированности. Введение в заблуждение – это представление для реципиента в качестве истинного такое сообщение, которое ложно фактологически и оценочно.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7