Кандидатский по философии

Марксизм не просто применяет диалектику к процессу познания, для него диалектика, как на это неоднократно указывал Ленин, и есть теория познания.

Материалистическая диалектика есть также и логика, но логика не формальная, а диалектическая.

Диалектическая логика потому и называется логикой, что она исследует вопрос о последовательности человече­ского мышления. Для того чтобы мышление было последо­вательным, логичным, необходимо соблюдать законы формальной логики — закон противоречия, закон тож­дества, закон исключенного третьего, закон достаточного основания. Однако формальная логика — это наука не только о формальной правильности мышления. Она является также и методом отыскания новых результатов. Но, будучи методом отыскания новых результатов в об­ласти сравнительно простых, устойчивых отношений, формальная логика не может рассматриваться в качестве общефилософского метода познания. Таковым является материалистическая диалектика. На это прямо указывает в работе «Анти-Дюринг» Энгельс: «Даже формальная логика представляет собой прежде всего метод для оты­скания новых результатов, для перехода от известного к неизвестному; и то же самое, только в гораздо более высоком смысле, представляет собой диалектика, которая к тому же, прорывая узкий горизонт формальной логики, содержит в себе зародыш более широкого мировоззрения»1.

Теория познания и диалектическая логика — это лишь1 аспекты,, или стороны, одной и той же науки —диалек­тического материализма. Поэтому нельзя сводить диалек­тический материализм только к учению о мышлении и познании — к теории познания и диалектической логике. Единство диалектики, логики и теории познания не означает их абсолютного тождества. Материалистическая диалектика является не только наукой о наиболее общих законах мышления, но также учением о наиболее общих законах развития объективного мира — природы и об­щества.

Наиболее общие законы познания и наиболее общие законы развития объективного мира тождественны по своему содержанию, но различны по форме проявления. Это, по словам Энгельса, «два ряда законов, которые по сути дела тождественны, а по своему выражению различны лишь постольку, поскольку человеческая голова может применять их сознательно, между тем как в природе,— а до сих пор большей частью и в человеческой истории — они прокладывают себе путь бессознательно, в форме внешней необходимости, среди бесконечного ряда кажу­щихся случайностей».

То обстоятельство, что наиболее общие законы раз­вития объективного мира и познания тождественны по своему содержанию, служит основанием для единства диалектики, логики и теории познания. Тот факт, что наиболее общие законы познания и мышления имеют специфическую форму своего выражения, служит осно­ванием для относительного различения теории познания и диалектической логики как особых сторон или аспектов единой науки — диалектического материализма.

Исторический материализм как философско-социологическое учение марксизма

Философский материализм основоположниками марксизма был углублен, развит, доведен до конца, распространен на познание человече­ского общества. Таким образом был создан исторический материализм, который является величайшим завоеванием научной мысли.

Диалектический и исторический материализм возникли одновременно как две стороны единой философской науки марксизма, которые не могут существовать друг без друга. При этом диалектический материализм есть обще­философское, а исторический материализм — философско-социологическое учение марксизма.

В рамках единой системы марксистской философии исторический материализм имеет свой относительно са­мостоятельный, специфический предмет исследования. Прежде всего исторический материализм изучает соотношение материи и сознания, т. е. решает основной вопрос философии, но применительно к жизни общества. Исто­рический материализм обосновывает первичность общест­венного бытия и вторичность общественного сознания, а также вскрывает взаимодействие между материальной и духовной сторонами жизни общества. Исторический материализм изучает наиболее общие закономерности развития истории и представляет собой в силу этого метод научного познания и преобразования социальной дейст­вительности. Законы, изучаемые историческим материа­лизмом, выражают специфику общественной жизни как качественно особой и высшей формы движения материи. Это, например, закон об определяющей роли способа производства материальных благ в жизни общества, закон об определяющей роли экономического базиса по отно­шению к надстройке. Наиболее общие, или, как их иногда еще называют, социологические, законы действуют на всех этапах развития человеческого общества.

Предмет исторического материализма включает также и законы, которые действуют лишь в ряде общественно-экономических формаций (закон классовой борьбы, закон социальной революции и др.).

Система законов и категорий исторического материа­лизма воссоздает картину человеческого общества в его главных, существенных чертах, характеризует общество как социальный организм, вскрывает структуру этого организма, функционирование и взаимодействие всех его сторон и элементов.

Исторический материализм подходит к изучению общества диалектико-материалистически, рассматривая общество в состоянии непрерывного изменения, развития, смены устаревших форм социальной жизни новыми. Исторический материализм рас­сматривает не общество вообще, не некую абстрактную модель, годную для всех времен и народов, а конкретно-исторические состояния общества, качественные ступени его развития, называемые общественно-экономическими формациями, которые последовательно и закономерно сменяют друг друга.

Будучи общей теорией исторического развития, исто­рический материализм в то же время является методом исследования, применимым ко всем наукам об обществе. Каждый закон, каждая категория исторического мате­риализма имеет методологическое значение. Не может быть научного подхода к изучению человеческой истории, если историк не будет пользоваться такими категориями исторического материализма, как общественно-экономи­ческая формация, классы, классовая борьба, социальная революция и т. п. Нельзя обойтись без использования категорий исторического материализма в политической экономии, правоведении, во всех других общественных науках. Сам же исторический материализм, обобщая данные других общественных наук и результаты конкрет­ных социологических исследований, развивает и обогащает свое теоретическое содержание.

Марксистская философия о состоянии биологического и социального в человеке. Проблемы человеческого начала

Наиболее развитую и внутренне непротиворечивую концепцию человека развивает марксистская философия. Марксистская философия исходит из предпосылки об уникальности человеческого бытия. Обоснованию этого положения служит развиваемая в рам­ках этой философской школы концепции антропогенеза, учение о со­четании биологической и социальной сущности человека: теория предметно-практической деятельности как определяющей формы взаимодействия человека с окружающей средой. Рассмотрим же ос­новные положения марксистской антропологии.

С точки зрения марксизма, человек — это предельно общее по­нятие для обозначения субъекта исторической деятельности, позна­ния и общения. Понятие «человек» употребляется для характерис­тики всеобщих, присущих всем людям качеств и способностей. Таким образом понятие «человек» выражает целостность человече­ского существа, единство самых различных его жизненных функций и проявлений. Используя понятие «человек», марксистская филосо­фия стремится подчеркнуть, что существует такая особая и истори­чески развивающаяся общность, как человеческий род, человечество, которое отличается от всех иных материальных систем только ему присущим способом жизнедеятельности. Благодаря этому способу жизнедеятельности человек на всех этапах исторического развития остается тождествен самому себе, сохраняет определенный онтологический статус.

Марксистская антропология признает природную обусловленность бытия человека. Человек — это часть природы, живое телесное су­щество. С этой точки зрения его можно охарактеризовать опреде­ленной совокупностью родовидовых признаков. Природно-биологически обусловлено рождение, внутриутробное развитие, про­должительность жизни, способность усваивать определенные виды пищи, передача по наследству определенных задатков и возможнос­тей, пол и другие качества человека. Подобно другим биологическим видам человечество (homo sapiens) имеет устойчивые вариации — разновидности. Наиболее крупные из них — расы. Раса — это набор определенного генотипа, приспособленного к конкретным условиям среды его обитания, который выражается в специфических анато­мических и физиологических признаках.

Природно-биологические основы человека определяют мно­гие стороны его жизнедеятельности. Однако раскрытие сущности человека не может ограничиться характеристикой его как природ-но-биологического существа. Этот признак указывает на общую ос­нову жизнедеятельности человека и всего живого, но не выясняет качественного отличия человека от животного, не раскрывает той специфической основы, которая обусловливает его выход из живот­ного мира и весь процесс его существования и развития. Марксист­ская философия предлагает объяснить специфику человеческого бытия на основе концепции общественно-практической, деятель-постной сущности человека.

С точки зрения этой концепции, человек выделяется из мира жи­вотных благодаря активной производственной деятельности, благода­ря труду. Марксисты любят повторять слова американского просвети­теля Д. Франклина «Человек — это животное, способное трудиться».

«Труд создал человека». В этих высказываниях отражена спе­цифическая особенность жизнедеятельность человека. Однако не­обходимо уточнить, в чем состоит особенность человеческого труда, позволившая ему конституироваться в качестве особого существа, речь идет о решении проблемы человеческого начала.

Решение вопроса о человеческом начале означает выяснение специфики человека как качественно новой, по сравнению с живот­ным, сложной открытой системы. При определении границы перехода от животного к человеку чаще всего в марксистской антропологии ее определяют началом изготовления орудий труда. Однако такая точка зрения нуждается в уточнении. Дело в том, что уже у живот­ных наблюдаются элементы инстинктивной трудовой деятельности, имеют место начальные формы изготовления примитивных орудий труда. Однако следует принять во внимание, что главным моментом здесь является то, что во-первых, эти инстинктивные формы прими­тивной трудовой деятельности используются для обеспечения непо­средственной жизнедеятельности индивида, его детенышей, а во-вторых, — они выступают в качестве вспомогательного средства жи­вотного способа жизнедеятельности. В своей сущности способ жизнедеятельности животного заключается в приспособлении и со­бирательстве, основанных на системе условных и безусловных ре­флексов, инстинктов. Возникновение инстинктивных форм трудо­вой деятельности у животных, безусловно, является предпосылкой для осуществления перехода от животного к человеку, но их еще нельзя рассматривать в качестве человеческого начала.

Действительным человеческим началом следует считать та­кой уровень развития живого, когда производство орудий труда и инстинктивные формы трудовой деятельности из вспомогательно­го средства животного способа жизнедеятельности постепенно пе­рерастают в специфический способ жизнедеятельности человека. Специфика этого способа заключается в том, что производство ору­дий труда превращается в особую потребность, без удовлетворений которой становится невозможной сама жизнь. Превращение произ­водства орудий труда в особую, социальную потребность взаимосвя­зано и с превращением животной активности и животной деятельно­сти в трудовую деятельность человека, которая выступает как про­цесс создания самих орудий труда, а также создания с их помощью путем воздействия на природу средств удовлетворения жизненных потребностей человека.

Особенно важно здесь то, что производство орудий труда как средство вспомогательного обеспечения индивидуальной жизне­деятельности животного превращается в средство обеспечения коллективной жизнедеятельности, жизнедеятельности перво­бытной общины. Иными словами, потребность в производстве ору­дий труда и трудовой деятельности становится потребностью пер­вобытной общины как качественно новой целостной системы, в ко­торой жизнедеятельность индивида становится в зависимость от удовлетворения потребностей общины. Таким образом, переход от животного к человеку характеризуется проявлением интегратив-ных процессов, и первобытная община явилась такой интегриро­ванной системой, в которой жизнедеятельность индивидов и об­щины выступают как две взаимосвязанные стороны единого про­цесса. Поэтому нужно подчеркнуть, что переход от животного , к человеку следует рассматривать не в цепи качественных преоб­разований в развитии индивидуальных форм жизнедеятельности, а как переход к новой, более высокой и более совершенной форме жизнедеятельности.

Человеческое начало, следовательно, необходимо усматри­вать в том, что производство орудий труда становится потребностью, удовлетворение которой обусловливает удовлетворение жизненных потребностей людей, что труд становится главным условием бытия человека. Это значит, что специфическим способом жизнедеятель­ности человека является не приспособление и собирательство, а ма­териальное производство, в процессе которого человек, воздейст­вуя на природу, творит мир очеловеченной природы. В процессе трудовой деятельности человек создает средства для удовлетворе­ния своих жизненных потребностей. Причем под влиянием нового способа жизнедеятельности происходит изменение, очеловечивание самих жизненных потребностей, унаследованных человеком при его выделении из животного мира. Определяющим в системе общест­венных отношений марксизм признает производственные отноше­ния. Но кроме производственных отношений в систему обществен­ных отношений входят отношения между историческими общностями людей (род, племя, народность, нация), брачно-семейные, быта, межличностные, между обществом и личностью.

Итак, человек — это жи­вое, телесное существо, жизнедеятельность которого представляет собой основанный на материальном производстве, осуществляю­щийся в системе общественных отношений, процесс сознательного, целенаправленного, преобразующего воздействия на мир и на са­мого человека для обеспечения его существования, функциониро­вания, развития.

11. Развитие философской мысли в России.

Развитие мировой философии представляет собой единый процесс, закономерности которого определяются ходом истории и связаны с вы­явлением все новых и новых проблем, требующих философского ос­мысления. История философии в этом смысле также обладает су­щественной неоднородностью. Отсюда - необходимость определе­ния специфических черт той или иной национальной философской школы. Особое значение эта проблема имеет для России, потому что ее историческое и культурное развитие всегда отличалось существенной непредсказуемостью, не укладывалось в традицион­ные схемы и образцы: очень часто долгие периоды упадка и за­стоя в ее истории сменялись периодами экономического, полити­ческого и культурного расцвета. Это, безусловно, отражалось и на развитии философии.

Однако с чего начать определение этих особенностей? Начать, очевидно, следует с ответа на вопрос о том, как русская философия соотносится с западной и восточной традициями внут­ри мировой философии. Общий ответ в данном случае очевиден: русская философия, безусловно, вписывается в западную философскую традицию, и все ее развитие связано с активным усвоением и переработкой западной философии (что, конечно не исключает взаимовлияния, взаимообогащения). Восточная философия гораздо меньше, чем западная, непосредственно воздействовала на русс­кую мысль. Ее влияние в основном сводилось к эпизодическому заимствованию отдельных идей. Наиболее охотно русские филосо­фы воспринимали предельный мистицизм некоторых восточных систем, но для них совершенно неприемлемым было отрицание значи­мости личного начала в человеке, его индивидуальности. Только в начале XX в. увлечение восточной культурой сопровождалось формированием философских концепций, всецело ориентированных на восточные мистические системы (Е. Блаватская, Н. Рерих).

Этот общий ответ нас не может удовлетворить. Чтобы по­нять самое главное, мы должны сделать второй шаг: установить серьезные, глубокие различия между традициями западного и русского философствования. Он-то и позволит нам в общем виде сформулировать основные характерные признаки нашей националь­ной философии:

1. Первой и главной особенностью русской философии явля­ется ПРЕИМУЩЕСТВЕННО РЕЛИГИОЗНЫЙ, А ПОДЧАС РЕЛИГИОЗНО-МИСТИ­ЧЕСКИЙ, РЕЛИГИОЗНО-СИМВОЛИЧЕСКИЙ ЕЕ ХАРАКТЕР, т.е. ДЛИТЕЛЬНОЕ ГОСПОДСТВО В НЕЙ РЕЛИГИОЗНЫХ ФОРМ СОЗНАНИЯ, ПОСТОЯННЫЙ ПОИСК СМЫСЛА И ЗНАЧЕНИЯ ХРИСТИАНСКИХ ИДЕЙ ДЛЯ ОТДЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА, ОБЩЕСТВА И КУЛЬТУРЫ. Этому способствовал ряд причин:

Во-первых, ориентация на западную культуру решительно оп­ределилась только с принятием Русью христианства. Поэтому рус­ская философия, в отличие от западноевропейской, не имела до­христианского периода и, следовательно, не могла опереться на культурное наследие античности. Не успев сложиться в языческих формах, она сразу же оказалась в плену богословия.

Во-вторых, христианство на Русь пришло из Византии в его восточном варианте, в форме православия. В этом акте прояви­лось стремление сохранить определенную дистанцию в отношении культурной и религиозной традиций, характерных для западной Европы. Не следует забывать и о том, что в течение нескольких столетий Россию от западноевропейских стран отгораживала ре­лигиозная нетерпимость между западной и восточной церквами. Углублению разносторонних связей с Западом мешали также почти 300-летнее татаро-монгольское иго, его негативные последствия.

В результате русская мысль вплоть до XVII в. развивалась замкнуто, если не считать архаического влияния афонских ( от Афона - "Святой горы" на с.-в. Греции, центра православного монашества) монахов. Даже богословская схоластика в российские духовные учебные заведения проникла только в XVII в., когда За­пад уже располагал полнокровными философскими системами. В России, в отличие от передовых европейских стран, возникнове­ние светской культуры, естествознания и философии, свободной от религии, запоздало на 200-300 лет. Однако религиозные фор­мы сознания давали о себе знать и в последующее за XI-XVII вв. время, во всяком случае на протяжении всего XVIII в.

В-третьих, достаточно позднее внедрение православия на Руси и необычный способ его принятия ("сверху") препятствова­ли однозначному господству христианских идей. В процессе усво­ения они причудливо соединились с глубоко укоренившимися и самобытными языческими верованиями древних славян, те есть существенно модифицировались (это особенно характерно было для неподконтрольных церкви сфер культуры, православие исключало существование других воззрений).

2. Вторая характерная черта русской философии: ПРЕДЕЛЬ­НЫЙ ДУАЛИЗМ, АНТИНОМИЗМ (антиномия - противоречие между двумя взаимоисключающими положениями, одинаково убедительно доказу­емыми логическим путем) В ПОНИМАНИИ МИРА, ЧЕЛОВЕКА И ИСТОРИИ как следствие непреодоленного до конца противостояния язычес­ких и христианских истоков русской культуры. Древнее язычес­кое восхищение природой, привязанность к текучему материально­му бытию соединились с христианским ощущением реальности ино­го, высшего мира, с желанием немедленного и непосредственного единения с ним. Видимо, этим объясняются противоположные уст­ремления в русском духовном характере: любование природным миром, предельно чуткое отношение к нему и одновременно "проз­рение" высшей, божественной реальности, определяющей подлинное в человеке и его жизни.

Нечто подобное наблюдалось и в понимании человека. Русс­кий человек, с одной стороны, непосредственно принадлежит вре­менному, материальному бытию, с другой, столь же непосредствен­но, интимно связан с Богом, т.е. укоренен в вечном, духовном бытии.

Эта же черта характеризует и восприятие истории в русской философии. История в ней осознается не только в ее эмпиричес­ком, зримом воплощении как процесс всестороннего общественного развития, но и в ее мистическом, божественном измерении как реализация некоего божественного замысла.

Причем, осознание противоречий, укорененных в мире, чело­веке и истории, не приводит к их разрешению или хотя бы к сглаживанию, а только более остро выявляет трагизм человечес­кого существования. Противоречие в русской философии, следова­тельно, воспринимается как абсолютное, не способное к гармоническому  разрешению, "снятию". Такова особенность ее диалектики.

3. В качестве третьей отличительной черты русской филосо­фии необходимо отметить СПЕЦИФИКУ САМОГО СТИЛЯ ФИЛОСОФСТВОВА­НИЯ. в западной философии с XVII в. господствующим стал чисто рационалистический, "научный" метод изложения, достигший апо­феоза у представителей немецкой классической философии. В рус­ской философии рационалистический метод никогда не был основ­ным, более того, для многих мыслителей он представлялся лож­ным, не дающим возможности дойти до сути главных философских проблем. В ней, в соответствии с русским духовным характером, ведущим оказался эмоционально-образный, художественный стиль философствования, отдающий предпочтение ярким художественным образам и аналогиям, интуитивным прозрениям, а не строгим ло­гическим рассуждениям. Даже у тех крупных русских философов, которые вполне укладывались в классическую рационалистическую традицию, логичность и рациональная последовательность всегда естественно сочеталась с художественной образностью и апелля­цией к интуиции, выходящей за пределы возможного для рациона­льного мышления. Это особенно характерно для В. С. Соловьева и его философских наследников - Н.Бердяева, С.Франка, И. Ильина, П. Флоренского и др.

4. Из третьей вытекает еще одна, четвертая, особенность русской философии: она являлась ФИЛОСОФИЕЙ ЖИЗНИ в полном смы­сле этого слова. Философия, отрешенная от жизни и замкнутая в умозрительных конструкциях, в России не могла рассчитывать на успех. Поэтому именно в России - раньше, чем где бы то ни было, - она сознательно подчинялась решению встававших перед обществом насущных задач. Конечно, наклонности к умозритель­ным спекуляциям, общефилософским проблемам имели место, но да­леко не в таком виде и не в таком масштабе, как это было, нап­ример, в Германии. Ей больше присуща некая социальность: общин­ное сознание, соборность, софийность ("слово-мудрость-дело", что предполагает постановку вполне земных, человеческих вопросов).

5. В XVIII-XIX вв. Россия из-за ее отсталости сохраняла фе­одальные отношения и самодержавный деспотизм, тогда как многие страны Европы установили буржуазные порядки, а некоторые из них - республиканский строй. Затянувшееся господство крепост­ничества и самодержавия вызвало к жизни ОСОБЫЕ ФОРМЫ ИДЕОЛОГИИ, либо незнакомые другим государствам, либо не получившие в них подобного развития: идеология дворянских революционеров, рево­люционный крестьянский демократизм, включая народничество, славянофильство и западничество, толстовство.

6. Сопоставление условий русской жизни с жизнью передовых европейских стран неизбежно породило в нашей философии одну из самых острых проблем общественной мысли - ПРОБЛЕМУ РОССИИ И ЗАПАДА. Она, начиная с конца XVIII в., не сходила со страниц русской печати и волновала умы людей, принадлежавших к самым различным направлениям. Наиболее полно, философски и историко-фактологически, эту тему обосновал Н. А. Бердяев в своем знаме­нитом труде "Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX и начала XX века".

Русская философия самобытна, достаточно оригинальна, плюралистична и актуальна. С XI по XX вв. в ней можно выде­лить ряд периодов, в рамках которых она характеризовалась определенной устойчивостью, известным единообразием:

1. Становление русской философии, постепенное накопле­ние материала для превращения ее в самостоятельную науку. (XI-XVII вв.). Первые опыты ее восходят к древнейшей эпохе и связаны о христианизацией Руси, с обоснованием необходимос­ти включения "русской земли" в общемировой процесс торжества божественного "света" (т.е. Христа, называемого "благодатью" и "истиной") над "тьмой" язычества. Дальше русская философ­ская мысль развивалась в русле нравственно-практических на­ставлений и обоснования особой роли православной Руси в становлении  мировой цивилизации (учение монаха псковского Ели­зарова монастыря Филофея о "Москве-третьем Риме").

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36