Кибернетика

Он безоговорочно связывает мышление с одним, строго определенным

субстратом - человеческим мозгом, и не приемлет попытки определения

мышления без связи со структурой мыслящей системы. По его мнению, это есть

сведение мышления только к информационной стороне, в то время как мышлением

называют возникшую у биологических существ способность. Таким образом,

мышление можно назвать только то, то осуществляется только мозгом человека,

но это не является приемлемым решение проблемы.

Разумеется, мышление есть функция высокоорганизованной материи и

определено структурой системы. Но с гносеологической точки зрения

знание функции выводится из знания структуры, а знание структуры

является выводом из все более полного изучения способов функционирования.

Если представить себе множество различных систем, осуществляющих функцию

мышления, то именно выявление инвариантного аспекта этих систем и будет

раскрытием той структуры, которая лежит в процессе мышления. Конечно может

оказаться, что эта структура жестко связана со строго определенным

субстратом, но этот тезис должен являться результатом научного

исследования, а не исходной предпосылкой.

Вопрос о жесткой связи мышления со строго определенным субстратом

связан с вопросом о роли субстратных методов вообще. Не подлежит сомнению

ведущая роль в современном естествознании функционально-структурных

методов. Пока наука имела дело с непосредственно ощущаемыми объектами, она

могла исходить из субстратной точки зрения. Суть ее заключается в том, что

объект обладает набором характеристик, выражающим его природу, свойства

того материала, из которого он сделан. Зная эти характеристики можно

изучить поведение объекта. Материал, субстрат первичен; движение, поведение

вторично. Эта точка зрения образует содержание так называемого мифического

субстанционализма.

Уже в 19 веке ограниченность этой концепции была вскрыта

диалектическим материализмом, показавшим, что "лишь в движении тело

обнаруживает, что оно есть... Познание различных форм движения и есть

познание тел"1. Отсюда, разумеется, не следует, что только движение

существует и никакого субстрата нет вообще. Отсюда следует лишь

неправомерность употребления отношения первичности-вторичности для

характеристики связи движения (поведения) и субстрата в плане их реального

существования. Отсюда следует также, что в гносеологическом плане поведение

действительно первично по отношению к субстрату и познание субстрата не

содержит ничего иного, кроме непрерывно расширяющихся способов изучения

объектов. Диалектика-материалистическая концепция мышления понимает

последнее как свойство особым образом высокоорганизованной материи. В ней

не содержится никаких ограничений в отношении специфических характеристик и

открывает необозримые перспективы на пути исследования этих характеристик.

Кибернетика достигает на этом пути некоторых результатов2.

5. Два вида науки о мышлении

Необходимо заметить, что очень большой объем теоретических

исследований требуется, чтобы приблизиться к систематическому пониманию

концептуальных рамок, в которых может развиваться наука о мышлении на базе

искусственного интеллекта. Такое понимание необходимо только в

академических исследованиях в области философии науки. Оно поможет

сформировать вопросы, требующие дальнейшего рассмотрения и объяснить

результаты эмпирических исследований. Дальнейшая наша цель попытаться

разделить и провести сравнение двух видов науки о мышлении (ортодоксальной

и биологически-ориентированной), и показать, как эти два отдельных стиля

мышления в области научного познания являются потомками двух радикально

различающихся взглядов на место разума в природе (картезианский и

аристотелев взгляды). Главной идеей будет то, что искусственная жизнь

потенциально может стать интеллектуальным двигателем биологически

ориентированной науки о мышлении, действующей в рамках общих аристотелеевых

концепций.

Жизнь в науке о мышлении рассматривается как простое явление.

Бесспорно, что искусственный интеллект был теоретическим ядром в данной

области, в том смысле, что эти концепции, разработанные для искусственного

интеллекта или обычно применяемые в этой области (такие концепции как

алгоритм, эвристика и обработка информации) обеспечивают науку о мышлении

терминологическим базисом. Однако появление понятия «искусственная жизнь»

придало данной области познания еще больше вопросов.

На практике под крышей термина искусственная жизнь гнездится

грандиозное разнообразие различных проектов от моделей копирования ДНК и

систем с обратной связью датчик-двигатель до изучения коллективного разума

и динамики роста населения. Такое разнообразие приводит к трудности

компактного определения для данной области знания. Однако, в контексте

данной работы, будет правильным использовать определение искусственной

жизни как попытки познания живых систем (включая, в предельном случае,

феномен который можно сгруппировать вместе под такими понятиями как разум,

мышление и познание) посредством анализа и/или синтеза артефактов

(компьютерных моделей, искусственных миров и роботов). В то же время при

адоптации строго ограниченного точного определения искусственного

интеллекта (т.е. фундаментально логически обоснованного или основанного

исключительно на разуме человеческого уровня) возникает разрыв между

искусственной жизнью и искусственным интеллектом для определенных видов

исследований в области искусственной жизни (например, разработки роботов с

интеллектом животного уровня), хотя они и относятся к некоторому, пусть и

нестандартному, типу искусственного интеллекта. Для точности формулировок

терминов в дальнейшем рассмотрении проведем различие между искусственной

жизнью (которая всегда включает определенные формы искусственного

интеллекта) и искусственным интеллектом, который не является в то же время

искусственной жизнью. В дальнейшем будем называть второй вариант

исследований искусственным интеллектом в ортодоксальной форме (orthodox AI

или OAI).

OAI может быть определен путем его отношения к идее, что здоровая

наука о разуме может, по большей части, игнорировать биологические

размышления, которые тяготеют к входу в общую картину в качестве только

«деталей конкретного воплощения» либо «случайные исторические частности», и

в целом не обеспечивает и не содержит концепций и принципов обычно

используемых для построения научного объяснения разума. Данная тенденция к

биологической нейтральности выражается в наборе различных измерений таких

как:

а) вынесение из области рассмотрения либо предельно упрощенный взгляд

на то, что происходит в нервной биологической системе (в более общем

случае) в биологическом теле;

б) пренебрежение скованностью налагаемой на биологический разум

необходимостью действовать в реальном времени в часто враждебной,

непредсказуемой и не прощающей ошибок обстановке;

в) закрытие глаз на тот факт, что поведение животных зачастую высоко

специфично в рамках их экологической ниши.

OAI, охарактеризованное выше, будет использовано в качестве

интеллектуального ядра, для того, что будем в дальнейшем называть

ортодоксальной наукой о мышлении (orthodox cognitive science OCS). Согласно

означенному соотношению, можно ожидать от OCS демонстрации такого же

отношения биологической нейтральности, как и у OAI, только в данном случае

по отношению к научному объяснению мышления и познания. И это будет

ответом. В ортодоксальной истории науки о мышлении, для того чтобы

объяснить вид познания демонстрируемого биологическим мыслителем возможно

по большей части игнорировать факты биологии биологического мыслителя.

(Исключение из этого правила – определение нормальной функции посредством

дарвиновского естественного отбора будет рассмотрено далее).

Большинство, хотя и далеко не все, работы в области искусственного

интеллекта и науки о мышлении являются ортодоксальными (т.е. как было

определено выше, биологически нейтральными). Это включает в себя

подавляющее большинство, хотя и далеко не все модели, разработанные под

флагом коннективизма. (Удручающее общее утверждение, что коннективисткие

сети, в общем, являются «биологически реалистичными психологическими

моделями» по-видимому, фиктивно. Далее этому будет дано объяснение.) Теперь

рассмотрим радикально отличающийся вид исследований: реально биологическая

наука о мышлении. Под этим термином подразумевается наука о мышлении,

которая следует тому, что Годфри-Смит называл строгой непрерывностью,

утверждение о том что «жизнь и разум имеют общую абстрактную структуру или

набор базовых организационных свойств… Разум буквально подобен жизни»1.

Согласно этому утверждению, направляющим принципом биологической науки о

мышлении будет то, что мышление может быть объяснено с использованием тех

же фундаментальных концепций и принципов, что и описание других

биологических феноменов. Биологическая наука о мышлении буквально является

наукой о жизни.

Отметим четыре положения, касающихся строгой непрерывности:

1. Строгая непрерывность влечет за собой, – но не проистекает из – более

слабых форм непрерывности, согласно которой для того, чтобы некоторая

сущность имела разум она должна быть живой, хотя для того чтобы быть

живой наличие разума не является необходимым. Данная форма непрерывности

сама по себе недостаточна для действительно биологической науки о

мышлении, так как она не дает гарантии, что кто-либо должен обращаться к

принципам построения живого объекта для того, чтобы понять процесс

мышления.

2. Из строгой непрерывности не следует, что жизнь и мышление есть одно и то

же. Они находятся в непрерывной последовательности, но не эквивалентны.

3. В контексте биологической науки о мышлении, строгая непрерывность

предполагает методологию изучения «снизу-вверх». Сначала исследователь

проводит поиск удовлетворительного объяснения некоторого простого не

мыслящего проявления жизни (Для основания подходящей теоретической

концепции). Затем производится его противопоставление более сложной

мыслящей сущности.

4. Строгая непрерывность, в первую очередь, беспокоит тех, кто жаждал

действительно обобщенной науки о мышлении. Конечно, может оказаться, что

сходный набор структурных свойств выражен не только в жизни и разуме

натуральных земных природных существ, но и в их неземных копиях (если

данных феномен существует), а также во всех формах искусственной жизни и

искусственной ментальности, которая возможно способна существовать (если

кто-либо считает, что артефакты могут буквально быть живыми и иметь

разум). Если повернуть рассмотрение в эту сторону, то идея о обобщенной

науке о мышлении будет спасена. Однако, ничто в идее строгой

непрерывности не гарантирует такой результат.

Очевидно, что положение о том, что биологическая наука о мышлении

может быть построена вокруг OAI выходит за рамки разумного сомнения. Но как

же теперь поступать с искусственной жизнью? Ранее предполагалось, что

искусственная жизнь может быть охарактеризована как попытка использования

искусственной среды для исследования феномена жизни. Это продвигает нас в

правильном направлении. Уже был отмечен тот факт, что объяснение

интеллекта, разума и мышления стоит на повестке дна в области изучения

искусственной жизни. Это показывает, что канонический взгляд с точки зрения

изучения искусственной жизни предполагает рассмотрение данных феноменов как

исключительно связанных с (и являющихся подмножеством) живых систем,

которые заключают в себе, в целом, то, что делают живые системы, согласно

слабой форме непрерывности, определенной ранее. Конечно, данное принятие

слабой формы непрерывности не обязывает рассматривающих искусственную жизнь

принимать ведущий принцип биологической науки о мышлении, тезис о строгой

непрерывности. Тем не менее, хотя строгая непрерывность не является строго

обязательной в характере искусственной жизни, исследователи, работающие в

области искусственной жизни и смежных областях, часто покупаются на эту

идею. Например, выдвигается аргумент, что модели искусственной жизни

обеспечат объяснение неожиданных проявлений составляющих основу жизни и

разума. Также предполагается, что подрыв обычного иммунологического

распознавания свой-чужой будет иметь последствия в области таких

высокоуровневых явлений как самосознание и индивидуализм. Решающим фактом

является то, что характер искусственной жизни не только допускает строгую

непрерывность, но и активно поощряет ее. Несмотря на этот факт,

искусственная жизнь является действительным OAI.

На данной стадии возникает необходимость прояснить взаимоотношения,

существующие между искусственной жизнью и биологической наукой о мышлении.

Объяснение живых систем, предлагаемое в рамках искусственной жизни обычно

формулируется в рамках теоретического словаря, поддерживающего набор

различных научных концепций (таких как самоорганизация, автономия, реакция

на внешние проявления и т.п.). Если бы подобные концепции обеспечивались

биологической наукой о мышлении с ее теоретическим словарем, тогда

искусственная жизнь смогла бы стать таким же интеллектуальным базисом для

науки о мышлении, каким ортодоксальный искусственный интеллект является для

ортодоксальной науки о мышлении.

Будет очень полезно на некоторое время сконцентрироваться на одном

специфическом спорном вопросе, по которому расходятся ортодоксальная и

биологическая наука о мышлении, а именно выражение соотношения которое

существует между нейробиологическими/биохимическими свойствами живых

организмов с одной стороны и мышлением с другой стороны. (В результате

данный спорный вопрос создает первое направление биологической

нейтральности в ортодоксальной науке о мышлении, как было определено в

предыдущей главе). Различие в этом вопросе может быть объяснено тем фактом,

что два вида науки о мышлении сформированы в радикально различающихся

философских концепциях. В целом биологическая наука о мышлении наиболее

органично ложится в рамки общей аристотелевой концепции, в то же время у

ортодоксальной науки о мышлении наблюдаются картезианские корни.

Любой, кто даже не проявлял особого интереса к философии разума,

знает, что Декарт считал мыслимое и физическое двумя различными, но

взаимодействующими онтологическими реальностями. Однако другой вклад,

сделанный Декартом в изучение разума, менее широко известен. Этим вторым

вкладом является форма психологического обоснования – дуализм обоснования –

который одновременно поддерживает следующие тезисы:

1) для объяснения физического явления, некто нуждается в привлечении

только специфических физических сущностей и состояний и

специфических физических законов;

2) для объяснения психологических явлений, некто нуждается в

привлечении только специфических мыслительных сущностей и

состояний и специфических законов мышления.

Дуализм обоснования прекрасно согласуется с идеей, что мыслительные

события являются предельной формой физических явлений. Для физической

онтологии, предлагаем ли мы физический или психологический стиль

обоснования зависит описания, к которому, с текущими заданными конкретными

целями обоснования, склоняются взятые интересующие нас явления.

Важно то, что Декарт мыслил органическое тело мыслителя как еще один

физический объект в физическом мире. Учитывая дуализм обоснования, данная

идея приводила его к тому, что нейробиологическое/биохимическое обоснование

событий в теле мыслителя неуместно в психологическом обосновании событий в

разуме мыслителя, в том смысле, что психологическое обоснование может быть

проведено в отсутствии любого, сколько бы то ни было детализированного

нейробиологического/биохимического знания о теле мыслящего объекта. Данное

обосновательное отделение разума от физического носителя приводил в

результате к прерывистости в обосновании в данном контексте между жизнью и

разумом. Научное обоснование процессов, которые рассматривались

картезианством как органические, относящиеся к телесной жизни (такие

процессы как пищеварение, размножение и рост) немедленно попадало в область

биологических объяснений, которая толковалась как принижаемая физической

наук. Научное обоснование физических процессов, с другой стороны, нуждается

в изложении на языке, совершенно отличающемся от биологического языка, в

языке специфическом для психологии. Это равнозначно отклонению положений

строгой непрерывности. Другими словами, дуализм обоснования несовместим с

биологической наукой о мышлении.

В настоящее время функционалисты в философии разума придерживаются

взглядов, что определяющее свойство типа ментального состояния является

причинная роль того, что состояние играет в посредничестве между: 1)

сенсорными входами, 2) другими типами ментальных состояний и 3) моторикой

поведения. Строго говоря, функционализм не проводит связей к природе

основы, на которой реализованы ментальные состояния, так как сущность в

некотором частном ментальном состоянии уже является, как уже говорилось,

сущностью в некотором специфическом функциональном состоянии, и совершенно

эквивалентные функциональные состояния могут быть, в принципе, реализованы

биохимически на углеродной основе, в виде кремниевого мозга или в виде

картезианского разума самого по себе. Здесь, в принципе, функционализм

входит составной частью в дуализм субстанций. Данный принципиальный факт

может показаться незначительным, если считать, что функционализм обычно

является рабочей лошадкой теории распознавания, согласно которой любая

сущность данного типа ментального состояния является единственной и сходна

с некоторым физическим состоянием в физической системе. Но, дополнение к

требованиям распознавания не рассматривает нейробиологические и

биохимические детали тела биологического мыслящего объекта относящегося к

процессу психологического обоснования. Согласно функционалистам, процесс

психологического обоснования может проводиться в превосходной изоляции от

этих частных деталей. Подобная позиция уже рассматривалась ранее:

функционализм является формой картезианского дуализма обоснования.

Так как же база дуализма обоснования в функционализме уместна в

понимании ортодоксальной науке о мышлении? Ответом является, что

ортодоксальная наука о мышлении построена на функционализме. В самом деле,

вычислительные состояния (тип состояний к которым прибегают ортодоксальный

искусственный интеллект и ортодоксальная наука о мышлении) прекрасные

примеры функционально определенных состояний. При этом нет никакого

противоречия в том, что одно из классических положений функционализма было

выражено в теории путем использования машины Тьюринга1. Как только

принимается функционалисткие основы ортодоксальной науки о мышлении и

вместе с ней общее картезианское рассмотрение отношений между живым телом и

разумом которые порождаются данными основами, можно увидеть почему

ортодоксальная наука о мышлении связана с идеей, что может быть описано без

понимания или существенных ссылок на нейробиологический или биохимический

базис данного процесса мышления. Другими словами, можно видеть почему

ортодоксальная наука о мышлении принимает положения совершенно неприемлемые

биологической наукой о мышлении.

Рассматривая биологическую науку о мышлении, можно увидеть, что может

быть принято в рассмотрение из области пост-картезианства. Исследования в

области коннективистских (или искусственных нейронных) сетей являются

подходящей для этого областью, так как подобные исследования относятся как

к ортодоксальному искусственному интеллекту так и к искусственной жизни.

В общем случае, коннективисты могут быть охарактеризованы как

микрофункционалисты. Это подтверждается тем, что стандартные архитектурные

предположения, сделанные в ортодоксальном (т.е. в стиле ортодоксальной

науки о мышлении) коннективизме следуют функционалисткому положению об

уделении минимального теоретического внимания биологическому базису

мышления. Пока справедливо, что архитектура ортодоксальных коннективистких

сетей походит на абстрактную структуру биологической нервной системы

существует значительное поле для разногласий1. Например: 1) в

коннективистких сетях зачастую накладываются некоторые ограничения на

возможные соединения (сети без обратных связей или симметричные сети), что,

вообще говоря, не соответствует реальным нервным системам; 2) биологические

системы изначально зашумлены; 3) весьма редко существует сколько-нибудь

реальное соответствие между коннективистким элементом и биологическим

нейроном (последний представляет собой гораздо более сложный объект); 4)

большинство коннективистких сетей однородны по составу элементов, структуре

и функциям, в то время как биологические сети обычно содержат множество

типов нейронов; 5) синхронизация в коннективистких сетях традиционно

базируется либо на глобальном цифровом тактовом сигнале, который

поддерживает прогрессивную активность элементов либо путем метода

стохастического обновления; но очевидно предположить, что индивидуальное

течение времени для нейронов является одним из значительных факторов в

понимании поведения биологических нейронных сетей.

Такие архитектурные расхождения означают, что внутренняя динамика

Страницы: 1, 2, 3, 4