Любовь, как смысл человеческого существования

Любовь, как смысл человеческого существования

Калининградский государственный технический университет

Кафедра философии и культурологии

Реферат на тему

«Любовь как способ человеческого существования».

Реферат подготовила:

Ст. гр. 99ВТ-1.

Устич Н.В.

Научный руководитель

к.ф.н., доцент

Архангельский О.И.

Калининград 2001

Содержание

Введение.

1). Тема любви в истории философии и культуры.

1.1). Любовь в античной Греции.

1.2). Любовь в христианско-византийском мире.

1.3). Любовь нового времени.

2). «Любовь – это стремление к бессмертию».

3). Две революции в отношениях мужчин и женщин.

3.1). Культура и антикультура любви.

3.2). Разлады мужской и женской сексуальности.

4). Ревность.

Заключение.

Введение. По мере развития общества любовь наполняется социальным и

нравственным содержанием, становясь образцом отношений между людьми. Только

в любви и через любовь человек становится человеком. Без любви он

неполноценное существо, лишенное подлинной жизни и глубины и не способное

ни действовать эффективно, ни понимать адекватно других и себя. И если

человек - центральный объект философии, то тема человеческой любви, взятая

во всей ее широте, должна быть одной из ведущих в философских размышлениях.

ТЕМА ЛЮБВИ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ И КУЛЬТУРЫ:

1). Детство человеческой любви.

Уже давно люди спрашивали себя, когда возникла любовь — вынес ли ее

человек из животного царства, или она появилась позднее. Многие считают,

что любовь родилась позже своих собратьев — ненависти, зависти, дружелюбия,

материнского чувства. Пещерные люди, которые жили ордой, групповым браком,

наверно, не знали никакой любви. Исследователи древности говорят, что ее не

было даже тогда, когда стало возникать единобрачие. Исходя из работ таких

исследователей — Моргана и Бахофена,— Энгельс писал: «До средних веков не

могло быть и речи об индивидуальной половой любви. Само собой разумеется,

что физическая красота, дружеские отношения, одинаковые склонности и т. п.

пробуждали у людей различного пола стремление к половой связи, что как для

мужчин, так и для женщин не было совершенно безразлично, с кем они вступали

в эти интимнейшие отношения. Но от этого до современной половой любви еще

бесконечно далеко».

Многие философы, психологи, ученые считают, что во время античности любви

не было, а был один только телесный эрос, простое половое влечение. Эрос

античности — так называют они любовь того времени, и это ходячий взгляд,

который многие считают аксиомой.

Гегель писал, что в искусстве античности любовь не встречается «в такой

субъективной глубине и интимности чувства», как позднее. «Она вообще

выступает в этом искусстве как подчиненный для изображения момент или же

только в аспекте чувственного наслаждения». В одах Сапфо, говорит Гегель,

больше виден изнурительный жар крови, чем «глубокое истинное чувство

субъективного настроения». У Анакреона тоже нет индивидуального влечения, и

«бесконечная важность обладать именно этой девушкой и никакой другой...

остается в стороне...».

Трагедия древних, по мнению Гегеля, «также не знает страсти любви в ее

романтическом значении». И в скульптуре, например в Венере Медицейской,

«совершенно отсутствует выражение внутреннего чувства, как его требует

романтическое искусство».

Вряд ли, конечно, верно, что в древности не было настоящей любви. О любви

то и дело говорится уже в самых древних мифах Греции, а в классическую

эпоху, почти двадцать пять веков назад, появились даже теории духовной

любви — Сократа, Платона и Аристотеля. А греческие боги любви? В свите

богини любви Афродиты было много богов—покровителей любви. Один из них

олицетворял собой начало и конец любви (у Эрота была стрела, рождающая

любовь, и стрела, гасящая ее), другой — плотские вожделения (Гимэрот),

третий — ответную любовь (Антэрот), четвертый — страстное желание (Поф),

пятый — любовные уговоры (богиня Пейто), шестой — брак (Гименей), седьмой —

роды (Илифия). И раз были боги любви и даже теории любви, то откуда же они

брались, если не из любви?

Если говорить об эросе, то слово это больше подходит к народам, которые

вышли на дорогу цивилизации раньше греков,— к египтянам, шумерам, аккадам.

Правда, от них дошло до нас очень мало литературных памятников — из-за

хрупкости и недолговечности папирусов, и сведений об их любви очень

немного. Из любовной лирики Древнего Египта уцелело, например, всего около

пятидесяти стихов и фрагментов.

При древних храмах жили тогда особые жрицы любви, их почитали, а любовь

обожествлялась как таинственная сила. И характер этой любви хорошо виден по

истории жрицы любви Шамхат и дикого человека Энкй-ду, укротить которого ее

послали. Вот как говорится об этом в поэме:

Раскрыла Шамхат груди, свой срам обнажила. Увидел Энкиду — забыл,

где родился! Не смущаясь, приняла его дыханье... Наслажденье дала

ему, дело женщин, Ласки его были ей приятны.

Конечно, это еще простой эрос, телесный, лишенный духовности. Но уже и в

те времена людям ясно было, что этот эрос не просто животное чувство,— он

очеловечивает человека. Сказание о Гильгамеше, может быть,, первая в мире

поэма, где прямо говорится об этом.

Таким же эросом, судя по дошедшим до нас преданиям, была сначала любовь и

в Древнем Египте. Четыре тысячелетия назад у египтян уже был культ Хатор —

богини любви и веселья. В ее честь пели тогда гимны, в которых ее называют

Прекрасной, Золотой, Владычицей звезд.

Но чуть позднее — около тридцати пяти веков назад — в Древнем Египте

возникла любовная лирика, искусная и изощренная в своих высших взлетах. И

любовь, которая в ней отразилась, не была простым эросом,— в ней были уже

духовные чувства, «вечные», во многом похожие на нынешние.

Рождение любви видно и в других областях духовной культуры Египта. В те

же времена — примерно три с половиной тысячи лет назад — египтяне создают

знаменитый скульптурный портрет — голову Нефертити. В ней запечатлелся

такой высокий эстетический уровень, такая высота духа, при которой уже

вполне возможна любовь.

Любовь Эхнатона к Нефертити вообще была, пожалуй, первой известной нам из

истории великой любовью. В сотнях надписей, в десятках скульптур и

надгробий воз- , глашал фараон свою любовь к Нефертити, и легенды об этой

любви передавались из поколения в поколение.

Интересно, что любовь появляется во времена, когда женщина попадает под

господство мужчины. Можно было бы подумать, что любовь возникла в истории

как психологическое возмещение за женское рабство: подчинив женщину,

мужчина сам попал к ней в плен. Но это внешний подход — и очень

однолинейный. Ясно, что рождение любви — как и других духовных чувств —

зависело не от одной причины, а от многих и было только одним звеном в цепи

общего развития человека.

У рождения любви было много и других пружин — и прежде всего духовное

усложнение человека, рождение в нем новых идеалов, подъем на новые ступени

этического и эстетического развития.

Но самое неожиданное состоит в том, что это было, видимо, второе рождение

любви. Впрочем, говорить об этом можно пока больше предположительно, чем

утвердительно. Думать так позволяют кое-какие свидетельства, которые дошли

до нас от первобытных времен — песни, фрагменты первобытной музыки и

живописи, обычаи тех племен Индии, Америки, Африки, в которых женщины

занимают матриархально высокое положение.

Современные этнографы считают, что матриархата как всеобщей ступени в

жизни человечества не было. Но, возможно, матриархальные нравы правили

жизнью хотя бы некоторых народов. Судя по обычаям, которые сохранились у

таких народов, женщины и мужчины были у них социально равны и между ними

было гораздо больше дружественной близости, чем соперничества.

Психологический уровень людей был достаточно высок, душевные их отношения

глубоки, и в этом теплом климате вполне могли появиться первые весенние

побеги любви.

Позднее духовный климат резко переменился: это можно увидеть по некоторым

нынешним племенам, в том числе австралийским. Главным чувством мужчины было

у них высокомерие и презрение к женщине, главным чувством женщины — боязнь

и неприязнь к мужчине. «Они,— говорит о девочках подросток из племени,

алава.— как и крокодилы, были нашими естественными противниками... Я думал

о них как о злейших врагах, которых надо всячески изводить и мучить...»

«При малейшем поводе мы нападали на девочек, а они — на нас». «Может,

именно поэтому я, как и многие другие аборигены, никогда не ухаживал за

девушкой. Может, поэтому большинство алава не целуют своих подруг даже

после женитьбы» '.

Можно предположить, что похожие нравы царили в начальные времена

варварского патриархата. Любовь не выдержала этого психологического

ледникового периода и погибла. И лишь спустя долгие тысячелетия, когда

отношения мужчины и женщины начали смягчаться, любовь стала рождаться

снова.

Сапфо пишет:

Словно ветер, с горы на дубы налетающий,

Эрос души потряс нам...

Страстью я горю и безумствую...

Сила этой страсти, сотрясающей человека,—сила телесной страсти, и

выражается она в «категориях» телесных, а не духовных ощущений. Но

поэтичность этих телесных ощущений, их эстетическая - настроенность— это и

есть их духовность; такая поэтичная телесность была тогдашней формой

духовности.

Еще в доклассические времена многие поэты Греции писали о любви как о

главной радости жизни.

Так говорил о ней и современник Сапфо Алкей и Мимнерм в своих

песнях к прекрасной флейтистке Нанно. и Феогнид в своих элегиях.

И уже тогда стало осознаваться раздвоение любви, ее деление на

плотскую и, духовную. В V в. до н. э философы стали говорить о двух

Афродитах: Афродите Пандемос (Всенародной)— божестве грубой чувственной

любви и Афродите Урании (дочери Урана)—богине любви возвышенной,

утонченной. А в сократических теориях о любви говорилось как о школе

мудрости, важной части добродетель, помощнике разума.

2).Рождение индивидуальной любви.

Новые ступень в психологии любви запечатлевают римские поэты 1 в. до

н. э.—Катулл, Тибулл, Проперций, Овидий, Горации, Вергилий. Любовь

достигает у и их огромных высот, утончается, приобретает новые свойства,

которых не было раньше.

Конечно, речь идет о высших точках тогдашней любви, о любви, пропущенной

через сердце художника и поэтому опоэтизированной, рафинированой. Любовь в

жизни обычно ниже по своему уровню, чем в лирике. Говоря о своих чувствах

стихами, поэт уже одним этим дает им другое звучание, облагораживает,

угончает их, делает более богатыми — делает другими. И кроме того, любовь в

искусстве — это вершина горы, а много ли места занимает вершина в общей

масса горы?

конечно, немало было в те времена любви без озарений, простой, грубом, и

любви обычной, незаметной, ничем особенным не выдающейся. Наверно, именно

таким и было большинство любовных связей того времени — подножье, на

котором возвышалась любовь искусства. Но в искусстве той поры больше всего

запечатлелись высшие взлеты чувства, и особенно ярко видно это в поэзии

Эта титаническая ненасытность — особое свойство античной любви, и о

нем много рассказывают нам и мифы и стихи древних. Именно с такой

ненасытностью любили в мифах и Зевс, и Посейдон, и Аполлон, и другие боги.

Среди греческих легенд о Геракле есть и легенда о его тринадцатом подвиге,

о котором у нас почти не знают. Это был настоящий любовный подвиг—по

приказу царя Эврисфея Геракл в одну ночь оплодотворил сорок девять дочерей

Феспия. Те же подвиги совершал и Равана, страрший царь ракшасов из

индийской мифологии: у него были сотни жен, и он каждый день посещал всех

их. И здесь любовь титанична, и здесь она чрезмерна, полна буйного

изобилия.

3).Любовь в античной Греции, в христианско – византийском мире.

Любовь означает незаменимость. Если говорить с позиции мужчины, то

любимая женщина—не просто одна из женщин, а Женщина, ибо в ней как бы

сосредоточился и воплотился весь женский род. Но, разумеется, только для

любящего. Изъясняясь языком Гегеля, можно было бы сказать, что

любовь—снятие дурной бесконечности [бессмысленного повторения) в

сексуальных отношениях между разными полами Трагедия Дон Жуана как раз и

состояла в том, что не смог он, полюбив, сиять дурную бесконечность своих

авантюрных увлечений.

Мы сказали «между разными полами». Да, это так. Однополая

любовь—извращение не только любви, но и самой жизни. Такая любовь угрожает

самому существованию человечества, ибо бездетна, не говоря уже об ее

патологии.

Впрочем, древние греки грешили однополой любовью. Само слово

«лесбиянство» произошло от названия одного из крупных ионийских островов —

острова Лесбоса, где впервые были описана любовь женщины к женщине, и

сделала это сама лесбиянка и не как-нибудь, а в пронзительной лирике. Эта

женщина — знаменитая древнегреческая поэтесса Сапфо.

Пришедшая в Грецию из Персии любовь между мужчинами — обыкновенное

явление в кругу древне-греческого философа Платона, более того, они им

восхваляется как высшая форма любви.

Став искусственно отделенной от своей половины, каждая половина

стремится к своей половине. Это в лучшем случае. Но найти свою половину

нелегко. Поэтому в худшем случае каждая половина стремится к соединению с

любой половиной соответствующего пола. Отсюда и разнополая, и однополая

любовь.

Эрос — главным образом половая любовь. Отсюда эротикэ — искусство

любви. Отсюда и название произведения римского поэта Левия «Эротопайнион» —

"Любовная забава», аналогичная поэме Овдия —«Искусство любви». Правда

любовь-страсть может быть направлена и на другое. Геродот писал о

спартанском царе Павсании, что тот имел страсть стать тираном. Однако

любовная страсть, как всякая страсть, редка и непродолжительна.

Более спокойна -филиа. У этой любви больший спектр значений,

чем у эроса. Такой любовью можно любить многоразличное. Это, кроме того, не

только любовь, но и дружба. Поэтому эротическая любовь — лишь один из видов

филии.

Христианский мыслитель Аврелий Августин выделял три формы любви — любовь

человека к Богу, любовь к ближнему и любовь Бога к человеку.

Первая выражается как стремление человека к совершенству на пути к Богу и

связана с человеком, его природой, дающей возможность думать, решать. Она

начинается как желание любить Бога, однако без нужной ясности о предмете

любви. Поэтому сначала надо найти истинный предмет любви и путь к нему, что

внесет беспокойство в сердце, поставит вопрос. В результате исканий

человеку надо достичь правильного направления любви и, конечно, возвышенной

любви к Богу, а не низменной любви к сотворенному миру. Истинная — первая,

ибо человек любит все во имя Бога, любит самое любовь к Богу;вторая —

ложна, ибо направлена на преходящее, тленное. Важно не потерять правильного

направления, меры (самый большой грех — самолюбие, выражающееся в

высокомерии, заносчивости).

Истинная любовь, говорит Августин, может быть только к Богу, ибо любимо

непреходящее, вечное. Любя Бога, не согрешишь («люби и делай то, что

хочешь»), именно так можно преодолеть властвующие в этом мире страх,

заботы, потери, смерть. Человеку необходимо не только знать, что Бог —

высшее благо, но прежде всего любить его. Это означает, по мысли Августина,

что вся любовь к людям, вещам в этом мире истинна только тогда, когда она

во имя Бога, а не во имя человека. Он высказывается парадоксально:

самолюбие человеку необходимо, но оно принимается с тем условием, что

больше себя любишь Бога. Кто любит Бога, тот любит и себя.

Любовь к ближнему — вторая форма любви, принятая в христианстве. Она

возможна потому, что «ближний» — это подобие Бога. Она объединяет

естественно и без исключения всех людей в единое целое. Третья форма —

любовь Бога к созданию. Бог не только любит, он сам есть любовь, таинство

которой заключено в учении о триединстве. В таком аспекте любовь в своей

изначальной глубине непостижима и недоступна человеку. Но любовь Бога

прорывается наружу как творение и избавление человека от грехов. Бог не

только создает вселенную в первом акте своей любви, но и реставрирует мир

«падших», восстанавливает в нем истинный порядок.

4).Тема любви в философской культуре нового времени.

В эпоху Возрождения тема любви расцвела в обстановке общего острого

интересе ко всему земному и человеческому, освобождающемуся из-под контроля

церкви. Лю6онь» возвратила себе статус жизненной философской категории,

который она имела в античности у Эмпедокла и Платона. Под пером Д.Бруно

любовь превращается во всепроникающую космическую силу, которая делает

человека непобедимым, Человеком овладевает горячее желание быть причастным

к божественной, в смысле ее величия, Природе, то есть пребывать в той

интеллектуальной «любви к Богу», о которой флорентинец Л. Эбрео писал в

своих «Диалогах о любви» (1549) и понятие которой заимствовал впоследствии

Б. Спиноза.

Космической силой стала любовь и в творчестве немецкого мистика-

пантеиста эпохи Возрождения Якоба Бёме (1575—1624). Он объявляет любовь и

гнев существенными свойствами божества и движущей пружиной человеческой

истории, где они превращаются соответственно в добро и зло. Принимая учение

о творении мира богом, Бёме придал ему в высшей степени своеобразный

характер: бог изначально имел в себе и любовь и раздор и «саморазделился»

на существующие в природе вещи. Таким путем возник и Адам — первый человек,

который, однако, наоборот, представлял собой будто бы нераздельность

мужского и женского начал, он был «девическим мужчиной» и «мужской девой»

одновременно, андрогином. Охваченный любовной тоской, андрогин Адам

совершил акт двойного грехопадения. В результате этого любовь утратила

единство с мудростью, то есть потеряла то совершенство любви, которым она

обладала в божественном лоне. Начало новому соединению любви с мудростью

положил акт искупления Христом грехов человеческого рода. Будущее любви — в

ее соединении с разумом, в распространении среди людей разумной любви.

Схема эта, конечно, фантастическая, но она воодушевлялась мыслью о

достижимости людьми совершенства как в познании тайн мира, так и в любви,

которая есть «все». Идея человека - андрогина была известна еще с эпохи

античности, она была и у Платона, а потом появлялась в философии любви не

раз, например у Н. А. Бердяева.

Рене Декарт в трактате «Страсти души» (1649) утверждает, что «любовь

есть волнение души, вызванное движением «духов», которое побуждает душу

добровольно соединиться с предметами, которые кажутся ей близкими, а

ненависть есть волнение, вызванное духами.

Декарт для себя проводил различие между видами «соединения», но в своем

трактате стремился продемонстрировать максимальную беспристрастность,

объективность.

Определение любви Спинозы, построенное в духе абстрактных и педантичных

составляющих его философской системы, недалеко ушло от формализма

соображений Декарта, но направленность конкретизации этого определения

иная. Пусть в общем виде «любовь есть удовольствие, сопровождаемое идеей

внешней причины», но как различны эти «причины» и связываемые с ними

«удовольствия»! Спиноза вовсе не ратует за аскетизм, его идеал — это

человек, не уничтоживший свои телесные страсти, но сумевший ввести их в

разумное русло и подчинивший их таким аффектам, которые все более обогащают

душу и делают ее обладателя целеустремленной и стойкой личностью. Высший

среди этих аффектов — «интеллектуальная любовь к богу», то есть

любознательность, пытливость, горячая увлеченность делом познания «бога»,

то есть бесконечной и неисчерпаемой Природы. Это воодушевленная

самоотверженность ученого, посвятившего свою жизнь научным исследованиям. В

исследовательской деятельности человек находит для своих потенций

наибольшее выражение, он достигает единения с универсумом, и это возвышает

его над преходящими житейскими радостями и страданиями, поселяя , в его

душе ликующее чувство приобщения к вечности.

Третий, после Декарта и Спинозы, великий новатор 17в. Лейбниц перенес

центр тяжести на столь прославлявшуюся в древности Цицероном любовь-дружбу,

которая в лучших своих образцах развивает в характере людей черты

жертвенной и бескорыстной самоотверженности. В небольшом наброске «Об

аффектах» он упрекает Декарта, что тот недостаточно ясно отграничил

бескорыстное и светлое чувство любви от эгоистического и темного тяготения

к наслаждениям. Подлинная любовь означает стремление к совершенству, и оно

заложено в самых сокровенных глубинах нашего «я», развиваясь тем сильнее,

чем более совершенен объект нашей любви или хотя бы кажется нам таким. Для

возрастания и распространения любви необходимы знание и действие в их

единстве — познание общих идеалов человеческого рода и деятельность ради

укрепления дружбы и гармонии между людьми. Но жертвенности и беззаветности

самоотдачи в подлинной дружбе противоречат столь же естественно укорененная

в людях сила самосохранения, любовь к самим себе. Как эти два стремления

согласуются между собой, зависит от особенностей каждого конкретного лица,

Страницы: 1, 2