Геософия в трудах евразийцев

Таким образом, представления первого из евразийцев о кровном и духовном родстве России и Азии были связаны с мыслью о том, что евразийская культура именно в Азии «у себя дома». Эта мысль нашла отражение в последующих концепциях, некоторые из которых будут рассмотрены ниже.

3.2. Геософия П. Н. Савицкого.

Несомненно, что истинным евразийцем из всех представителей этого движения был П.Н. Савицкий, геософскую концепцию которого мы попытаемся рассмотреть ниже.

В своей статье «Поворот к Востоку» он сравнивает процессы, происходящие в революционной России и во Франции 1793 г. предвоенная Россия была современным цивилизованным государством западного типа, правда, самым недисциплинированным и беспорядочным из всех существующих государств. Но в ходе войны и революции маска пала и перед нами предстала Россия истинная, Россия двуликая. Одно лицо обращено в Европу, и несет ей новое слово (пролетарскую революцию), другое же обращено на Восток. Если Франция есть часть Европы, то Россия является континентом в себе, в определенном смысле равноправным Европе. Это значит, что на арене мировой истории выступил новый мир, не игравшей доселе руководящей роли культурно-геогррафический мир. В этой статье Савицкий высказал свои предчувствия, которые были развиты им в последующих работах.

Дальнейшее свое исследование он начинает статьей «Миграции культуры», где рассматривает перемещения культур. Он считает, что эволюцию культуры можно рассмотреть с точки зрения географического перемещения ее центров. Например, европейская культура (в измененном за тысячелетия виде) получила свое начало в цивилизациях Месопотамии и Египта. Далее он переводит этот факт на климатогеографический язык и получает, что в этот период культурные сосредоточия оставались в пределах областей со средней годовой температурой от +20 ºС и выше. Далее  культурные важнейшие средоточия стали перемещаться на север, вплоть до областей со средней годовой температурой ниже +5 ºС. Здесь Савицкий усматривает, некоторый параллелизм в процессе эволюции органического мира. Он отмечает, что холод является определяющим фактором эволюции. И далее делает вывод, что в будущем, культурные центры будут продвигаться в Россию – Евразию и северную Америку.

В этом состоит уникальность и новизна концепции Савицкого, ее уникальность. Ведь все предыдущие исследователи – Боден, Монтескье, Гердер и даже Мечников, немало уделяли внимания климату, но с негативной стороны. Савицкий же первым рассмотрел этот фактор с позитивной стороны, определив его конструктивное начало – влияние на миграцию культур.

В статье «Россия и мировой рынок» он обращает внимание на значение в процессе обмена вопроса – «По океану или по континенту»?

В качестве господствующих принципов сферы международного и междуобластного обмена – «океаническому» принципу независящего от расстояний сочитания хозяйственно взаимодополняющих стран, противостоит принцип использования континентальных соседств. На основе этой закономерности выявляется огромная роль расстояния от океана и роль географического пейзажа и климатических условий и возможностей. Наиболее характерными являются «карты равных расстояний» - расстояния от морского берега. В Европе нет расстояний больше 600 км, зато в Азии (Кульджа и Русское Семиречье) с расстояниями до 2400 км, да еще от громадных побережий почти никогда не освобождающихся ото льда. Следует понимать, что замерзаемость моря является в общем, строе мировых хозяйственно-географических отношений феноменом в каком-то роде исключительным, знакомым только России, северо-восточной части Швеции и Канаде.

Савицкий не скрывает такую обездоленность России и ее областей, но делает гигантские усилия, чтобы показать пути выхода из этих особенностей. Один из самых интересных Временников носит название «На путях», где действительно указываются пути выхода (морально и умственно) из обездоленности и провинциализма.

Итак, Савицкий приходит к выводу, что из всех европейских стран Россия является страной с наиболее худшими континентальными условиями. К числу признаков такой обездоленности он относит крайне неблагоприятные климатические условия, в которых находится большая часть Евразии – страны с наиболее низкой годовой температурой. Но не открывается ли перед «континентальными» областями возможность – избегая изолированности примитивного натурального хозяйства устранить, хот отчасти, невыгодные последствия континентальности? Путь такого устранения – в расторжении полноты господства принципа «океанического» мирового хозяйства (в пределах континентального мира, конечно), в создании хозяйственного взаимодополнения отдельных, пространственно соприкасающихся друг с другом областей континентального мира, в их развитии, обусловленном взаимной связью. Полное и сознательное понимание сугубой континентальности евразийского мира приводит к необходимости его хозяйственного использования, не прибегая к морской системе хозяйствования.

Таким образом, все вышеперечисленное позволяет перейти к анализу понятия «месторазвитие» и определения «геософия», которые Савицкий сделал в своей работе «Географический обзор России – Евразии».

Итак, Россия – Евразия есть обособленное и целостное «месторазвитие». Что же это такое? Савицкий подходит к этому понятию от ряда ему подобных: месторожденье полезных ископаемых, местоформирование почв, местопроизрастание растительных сообществ, местообитание животных сообществ, месторазвитие человеческих сообществ. Данный ряд указывает на сходные моменты в весьма разных явлениях неорганического и органического мира; тем самым, установление данного ряда служит задаче связи наук.

Как одна из концепций, обращенных к социально-историческому миру, допустимо и необходимо восприятие отдельных его частей, как общежитий широкого порядка, созданных на основе генетических связей между растительными, животными и минеральными царствами с одной стороны, человеком, его бытом, духовным миром – с другой. В общежитиях эти элементы взаимно приспособлены друг к другу и находятся под влиянием внешней среды, под властью земли и неба, и в свою очередь влияют на внешнюю среду.

Взаимное приспособление живых существ друг к другу в тесной связи с внешними географическими условиями создает свой порядок, свою гармонию, свою устойчивость. Такое широкое общежитие живых существ, взаимно приспособленных друг к другу и к окружающей среде, которую приспособили к себе, понимается под выдвигаемой категорией «месторазвитие». То есть, социально-историческая среда и ее территория должны слиться в единое целое, в географический индивидуум или ландшафт.

В силу закономерностей, присущих лику земли, Савицкий устанавливает типы географической обстановки, к которым приурочено это развитие и так как оно связано с географической обстановкой – устанавливает типы месторазвитий.

Наименьшими месторазвитиями являются двор, деревня, город. Они сливаются в большие месторазвитиями, из которых складывается целая цепь месторазвитий. Например, евразийская степь есть месторазвитие, большее месторазвитие в отношении к составляющем ее месторазвитиям – естественным областям, меньшее месторазвитие в отношении всей России – Евразии. В свою очередь, Россия – Евразия, как большее месторазвитие, не ограничивается степью, но сочетает степь с зоной лесной, пустынной, тундровой, подразумевает взаимодействие их всех с обрамляющими Евразию странами, отмечена определенными общими признаками. Следующий этап: земной шар как месторазвитие человеческого рода.

Но процесс, связывающий социально-историческую среду со средой географической является двусторонним. Категория месторазвития нейтральна в отношении к возможным метафизически-научным разногласиям о том, что логически и причинно-следственно обладает первенством: социально-историческая среда или среда географическая.

Савицкий выводит точные формулы, определяющие Россию – Евразию как обособленного и целостного месторазвития. Он использует принцип широтно-полосовых зон. Три евразийские низменности-равнины (беломорско-кавказская, западно-сибирская и туркестанская) образуют, в совокупности, наибольшую на земном шаре область, не возмущаемого резкостями рельефа развертывания ботанических и почвенных зон под влиянием основных «юго-северных» и «центро-периферических» правильностей.

Заканчивая раскрытие категории «месторазвитие» Савицкий выводит новое понятие – геософия. Соединение географии с историей философии подразумевает наложение на сетку географических признаков сеток признаков исторических, которыми характеризуется Россия – Евразия, как особый исторический мир.

черты духовно-психического склада, отличия государственного строя, особенности хозяйственного быта – не образуют ли «параллелизмов» сетке географических различений? Установление и анализ таких «параллелизмов» и является главным предметом геософии, в ее применении к России – Евразии. Причем, эта задача также приложима и к другим странам. Постановке проблемы можно придать общий смысл, общую форму. Не может ли всякий процесс рассматриваться с точки зрения месторазвития? Причем, месторазвитие следует понимать как категорию синтетическую, как понятие, обнимающее одновременно и социально-историческую среду, и занятую ею территорию.

Не присущи ли отдельным месторазвитиям определенные формы культуры независимо от генетической близости и расового смешения народов, населявших и населяющих каждое из них? Нужно заметить, что заимствование и подражание, независимое от генетической близости и расового смешения, также должно быть относимо к началам месторазвития. Если культура есть принадлежность месторазвития, то каждая социальная среда, появляющаяся в пределах  данного месторазвития может испытать на себе влияние этого месторазвития и со своей стороны приспособить его к себе и слиться с ним  двумя путями: путем непосредственного взаимодействия между названной социальной средой и внешней обстановкой; путем того же взаимодействия, осложненного присутствием культуры, ранее создавшейся в данном месторазвитии.

Следовательно, культурные традиции оказываются как бы вросшими в географический ландшафт, отдельные месторазвития становятся «культурно-устойчивыми», приобретают особый, специально им свойственный культурный тип.

Также возможен еще один стык географии и историософией. Понятие «месторазвитие» необходимо сомкнуть с понятием культурно-исторического типа Н.Я. Данилевского: «формы исторической жизни человечества, как формы растительного и животного мира, как формы человеческого искусства разнообразится по типам». Различают 10 культурно-исторических типов или самобытных цивилизаций: египетский, китайский, халдейский, индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, аравийский и европейский (германо-романский). Каждому из них соответствует месторазвитие. Данный ряд продолжим типом евразийским.

В заключение концепции Савицкий отмечает, что понятие «месторазвитие» не равнозначно утверждению «географического материализма». Так как в последнее имя подходило бы к системе «географического монизма», которая все явления истории человечества и его жизни свела бы к географическим началам. Концепция месторазвития сочетаема с признанием множественности форм человеческой истории и жизни, с выделением, наряду с географическим, самобытного духовного начала жизни. Но такая концепция является лишь одной из возможных концепций сущего. Живым ощущением материального не ослабляется, но усиливается живое чувствование духовных принципов жизни…

Только в свете этих принципов разрозненные факты, устанавливаемые наукой, слагаются в единство. Только в свете этих принципов установима подлинная «связь наук» и достижимо цельное понимание мира.

Течение евразийства было рождено острым чувством потери дома, здесь слились боль утраты родины, беспокойство за будущее России и сознание причастности к ее историческому предназначению. Савицкий же ищет корни жизненности не только в социальной истории Отечества, но и в том географическом мире, ландшафте, в котором данный народ нашел себе приют и который своей разнообразной деятельностью приспособил к собственным нуждам, обустроил по своему образу, складу своей души. Именно поэтому пространственное видение жизни любого народа и государства не устраняет значимости социального начала, духовного богатства. Оно дополняет геософское видение новой координатой, сообщает ему измерение глубины и объемности.

3.3. Геософская концепция Г.В. Вернадского.

Опираясь на учение своего отца, выдающегося философа и естествоиспытателя, Г.В. Вернадский впервые предложил целостную картину влияния биосферы на историю развития русского народа.

Прослеживая историю расселения славян по европейской территории, он отмечает особенность движения русской народности, связывая с восточным положением русских поселений на их первоначальной территории. Откуда делает вывод о том, что колонизация, имеющая направление на Восток, является одним из основных направлений русской колонизации.

Важная особенность России заключается в том, что колонизации новых земель проходила том же континенте, в отличие от стран Запада, имеющих колонии за океаном. Данная специфика имеет принципиальное значение. Возможность освоения колоссального жизненного пространства Сибири давала весьма долговременную перспективу для экстенсивного развития народного хозяйства России и сохранения устойчивости сложившихся к тому времени экономических, политических и социальных институтов.

Кроме того, своеобразие географического распространения русских натолкнуло Вернадского на исследование синхронического аспекта этого процесса. Этапы освоения русскими евразийского материка он сравнивает с кругами на воде, расходящимися от брошенного камня.

Обобщая результаты сравнитнльно-исторического анализа европейской России и Сибири, Вернадский вывел закон соотношения исторического времени и пространства: «Социальные явления для данной местности изменяются во времени и, удаляясь в пространство, мы можем догнать эти убегающие круги… 1000 верст на север или восток от социального центра могут иметь для исследователя такое же значение, как 100 лет вглубь времен».

Вернадский не придает своему закону статуса всеобщего, наоборот, указывает на ограниченность его применения и, тем не менее, видит в его действии одну из главнейших причин своеобразия истории России. Действие закона соотношения времени, и пространства можно наблюдать только при больших размерах последнего. Русская история есть история общества, занимающего огромное пространство. Философия значения этого пространства в историческом процессе есть философия всей русской истории. Применение философских идей к решению конкретно-исторических проблем особенно отчетливо видно на примере типологии путей русской колонизации. Вернадский выделяет три таких типа:

Первый тип слагается на Севере, в лесной зоне, преимущественно в новгородских владениях. Движущей силой является промысел «мягкой рухляди» (мехом). Торговцы идут за мехом, открывая дорогу земледельцам. Начинается и ширится торговля Новгорода с Уралом, а затем и с Сибирью. Это северный, лесной, охотничье-промысловый тип русского движения на восток. Наиболее успешный путь колонизации.

Второй тип – на юге - явился попыткой подчинения степей русской земледельческой культуре. Основным каналом проникновения русского влияния в степь был торговый путь «из варяг в греки». Главной трудностью этого пути была нестабильность сосуществования русских с кочевниками. Таким образом, этот южнорусский, земледельческо-государственный тип колонизации был обречен на исчезновение.

Оживление данного пути Вернадский связывает с результатами монголо-татарского нашествия. Не опровергая традиционного тезиса о негативных последствиях ига, он дает свое видение этой проблемы: он представил Русь не как восточную окраину Европы, но как западную окраину Азии. Русь по культурно-расовым отношениям принадлежала, несомненно, Европе, а по политическим – Азии. Следовательно, отсюда вытекают два позитивных результата монгольской экспансии:

1. Расширились географические сведения русских о юго-востоке и усилились личные связи с этим югом.

2. Создалась крепкая государственная организация, способная воспользоваться новыми условиями. Она и подняла идею планомерной колонизации степи. Торжеством этой идеи стало завоевание Казанского и Астраханского ханств, укрепившее господство русских на Волге и Каме.

Образование и усиление Московского государства положило начало формированию третьего, среднего пути, который явился синтезом первых двух. Именно этот путь колонизации составил базу для русской колонизации Сибири: Москва – Н.Новгород – Котельнич – Вятка – Соликамск.

Дальнейшая восточная колонизация складывается из всех типов движения: северорусского, промышленного и степного, южного. Государство Московское соединяет в себе эти силы и налагает на них свою печать.                 

Надо отметить, что изучая значение колонизацию русскими пространств Сибири и Дальнего Востока в более поздний период творчества, Вернадский отмечает, что русский народ занял свое место в истории благодаря тому, что оказываемое им давление было способно освоить это место.

Величайшая заслуга Вернадского заключается в том, что он рассматривал общество не только с экономической или политической точки зрения, но установил взаимное воздействие данного общества и природной среды, в которой оно развивалось.

Окончательное формирование его концепции произошло тогда, когда в основу исследования легло осознание взаимного влияния биосферы и общества. Весь ход предыдущей истории, отмечает Вернадский, фатально обусловил необходимость занятия территории материка Евразия русскими. При рассмотрении территориального влияния Евразии на русских стоит отметить, что границ между востоком и западом России нет. Это значит, что есть только одна Россия евразийская. Она и есть та наделенная естественными границами географическая область, которую в стихийном историческом процессе суждено было освоить русскому народу.

Говоря о почвенно-климатических условиях и их влиянии и на историю, Вернадский также говорит о «месторазвитии». Но, в отличие от Савицкого, под этой категорией понимает не только определенные человеческие общества, но и определенную среду, которая налегает печать своих особенностей на человеческие общежития, развивающиеся в данной среде.

Географическая среда как важный фактор влияния на исторический процесс подробно рассматривается Вернадским.

Разделив территорию Евразии на четыре почвенно-климатические зоны: тундру, лес, степь и пустыню, Вернадский отмечает, что размещение этих зон по параллелям в большей мере обусловило направление движения кочевых племени Евразии, особенно область пустынь. Взаимодействие коренных русских племен, ведущих оседлый образ жизни на территории лесной зоны, с кочевыми племенами степной и пустынной зон позволяет оценить историю России как соотношение леса и степи.

Далее Вернадский развивает и продолжает мысль Ключевского о взаимообразном влиянии окружающей среды и людского общежития на развитие общества.

Внешняя среда наблюдается в общественной жизни, как география страны, где живет известное общество людей, и наблюдается как сила, так как она влияет на быт и духовный склад людей. Личность человека, его общество и география страны – вот те три основные действующие силы, которые строят людское общежитие.

Каждая народность – писал Вернадский – оказывает психическое и физическое давление на окружающую этническую и географическую среду.

Достижение русским народом психического и физического единства с окружающей этнической и географической средой явилось логическим завершением многочисленных попыток создания единой государственности на территории Евразии. Он предложил оригинальную концепцию истории России, основываясь на исходном тезисе о взаимодействии ландшафтов и общества как главном содержании всемирно-исторического процесса. Поэтому своеобразие национального развития русского народа было вызвано двумя группами причин: внешнего влияния на общество географических факторов и внутренним саморазвитием социального организма, создающего своеобразие окружающей его ноосферы.                

3.4. Географический детерминизм в теории этногенеза

Л.Н. Гумилева.

Теория Гумилева родилась на основе анализа и синтеза прошлого этносов и окружающей их среды. Последние работы Льва Николаевича вскрывают линию евразийства, то есть исследует своеобразный исторический путь России, исходя из особенностей ее географического положения, взаимодействия европейского и азиатского начал. Вот как воспринимает задачу свою как историка Гумилев: «История – это постоянные изменения, вечная перестройка кажущейся стабильности. Взглянув в каждый отдельный момент на определенную территорию, мы видим относительно устойчивую систему из взаимосвязанных объектов: географических (ландшафтов), социально-политических (государств) и этнических (народов)».

И далее задается вопросом: «А можно ли объяснить человеческую историю как историю этносов?» И отвечает: «Да, можно». Он исходит из того, что в пределах Земли пространство отнюдь не однородно. И именно пространство – первый параметр, который у Гумилева определяет исторические события. «Еще первобытный человек знал, где начинается и где кончается район его обитания, так называемый «кормящий и вмещающий ландшафт», в котором жил он сам, его семья и племя».

Второй параметр – время. Каждое историческое событие происходит не только где-то, но  и когда-то. Те же первобытные люди вполне сознавали не только «свое место», но и то, что у них есть отцы и деды, будут дети и внуки, то есть временные координаты существуют наряду с пространственными в истории.

Но, кроме этих двух, в истории есть еще один, не менее важный параметр. «С географической точки зрения, все человечество логично рассматривать как антропосферу – одну из оболочек, связанную с бытием вида homo sapiens». Антропосфера – человечество, мозаична, то есть состоит из  представителей разных народов (этносов). Этнос – коллектив людей, который противопоставляет себя всем другим таким же, исходя не из сознательного расчета, а из чувства подсознательного ощущения близости на основе простого противопоставления «мы - они». Каждый такой коллектив, чтобы жить на Земле, должен адаптироваться к условиям ландшафта, за пределами которого ему трудно жить. Связи этноса с окружающей природой и рождают пространственные взаимоотношения этноса. Но, естественно, что, «живя в своем ландшафте, члены этноса могут приспособиться к нему, только изменяя свое поведение, усваивая какие-то специфические правила поведения – «стереотипы». «Усвоенные стереотипы и есть этносы».

Как видно, основание, на которое опирается Гумилев, позволяет назвать его взгляды родственными географическому детерминизму. Он объединяет географический фактор с историей народов или этносов, и на основе этого строит свою теорию этногенеза. Он стоит на тех же позициях, что и евразиец Вернадский, в своем написании истории России-Евразии.

«В истории этносов мы сталкиваемся с тем,- пишет Гумилев, - что время от времени на определенных участках Земли возникают моменты абсолютной ломки, когда старые этносы исчезают и появляются новые. «Но откуда же и почему возникают эти новые общности?», - задается вопросом Гумилев. «Понятно,- отвечает он, - что любой этнос имеет предка, даже не одного, а нескольких (например, для русских предками были и                 древние русичи, и выходцы из Литвы и Орды, и местные финно-угорские племена). Однако установление предка проблемы не решает. Возможные предки есть всегда, а этносы возникают достаточно редко и во времени, и в пространстве».

Вот, например, как Гумилев в начале своей деятельности, в 1960-е г.г., в статье «Истоки ритма кочевой культуры срединной Азии» объясняет ритмы развития евразийских народов.

Кочевые народы Евразии жили и развивались на полосе степи, между двух ландшафтных зон: тайги и пустыни. Обе они враждебны скотоводству. Поэтому сибирские народы жили по берегам Оби, Енисея, Лены. Зеленая же степь, пересеченная лесистыми горными хребтами кормит огромные стада животных. Именно в ней развились могучие кочевые народы: хунны, тюрки, монголы.

Сила кочевников была прямо пропорциональна количеству их скота, которое определялось пастбищной площадью, а последняя зависела от дождей, выпадавших в степях. Уменьшение осадков вело к наступлению пустыни на север, увеличение – влекло тайгу на юг.

Успешные внешние войны кочевников, как правило, совпадали с улучшением климата в степи. Такой подход основан на синтезе нескольких наук: географии, климатологии, истории, археологии, этнографии. Гумилев устанавливает эластичность ландшафтных зон в зависимости от климатических колебаний и рассматривает общественное развитие как показатель, чутко реагирующий на изменение внешней среды. Благодаря такому подходу Гумилеву удалось установить, что «пространство степей, служивших основой для кочевых народов, то сокращалось, то снова увеличивалось и причина этого лежит в атмосферных явлениях, зависящих от степени активности солнечной радиации». Взаимодействие народности с ландшафтом наблюдается всюду, но наиболее отчетливо оно проступает на стыке зон. Усыхание или увлажнение влияло на потенцию кочевых народов. Историческая судьба народности связана с динамическим состоянием вмещающего ландшафта.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5