Политико-правовые основы Всеобщей Декарации прав человека

запрещённых деяний, шкалы наказаний за нарушение перечня, априори допускает

существование обширной области дозволенного, из которого мудрость и

прозорливость законодателя призвана исключить что-то, как не допустимое.

Из других попыток отметим предложение конституировать принципы на

которых базируется правовая сфера, регулирующая деятельность властных

структур. "Органам власти запрещено всё, что прямо не разрешено в законе".

Не трудно видеть, что это положение является зеркальным отражением

базисного принципа, на котором строится правовая сфера человека. Человеку

можно всё, что не запрещено. Властям можно только то, что им разрешено. Но,

повидимому, законодатель полагает, что конституирование принципа

регулирующего деятельность властных структур в явной однозначной

формулировке, - органы власти могут только то, что им можно, - выглядит

слишком большим посягательством на прерогативы власти. Поэтому предпочитают

не формулировать сам принцип, на основе которого регулируется деятельность

власти. Но из законодательных норм предусматривающих наказание за

превышение власти, то есть за использование властных полномочий сверх

допустимых границ, следует признание, что существуют сами эти границы, что

власть, это не вседозволенность, что есть фундаментальное ограничение при

отправлении властных полномочий. А вот об этом прямо предпочитают не

говорить.

Принципиально иной попыткой прорыва из сферы запретительного права для

человека является Всеобщая Декларация Прав Человека принятая 10 декабря

1948 года Генеральной Ассамблеей ООН.

В Декларации была предпринята попытка отойти от запретительного

принципа при установлении правовой области для человека. Впервые, опираясь

на разрешительный принцип, в тридцати статьях Декларации были провозглашены

основные "естественные" социальные, политические, юридические,

экономические права человека, которые не могут отчуждаться в пользу

государства или узурпироваться кем-либо. О злоключниях Декларации в СССР

говорит тот факт, что во времена брежневского отката в 70-х годах

диссидентам инкриминировали в вину в том числе и распространение текстов

Всеобщей Декларации Прав Человека. И только в конце 80-х годов она была

открыто опубликована в стране.

Всеобщая Декларация Прав Человека методологически повторяет подход

естествознания конца ХIX начала ХХ века, когда в различных областях знания

для исследования каких-то явлений создавались эталоны сравнения - больше

известные под названием идеальные модели. Абсолютно чёрное тело в физике,

абсолютно белый шум в теории связи, идеальный компьютер Кэли в

вычислительной технике, идеальный гранит Вистелиуса в геологии и т.п.

Всеобщая Декларация Прав Человека является таким же идеальным эталоном

для оценки гражданских свобод в отдельных государствах.

Историческая роль Декларации заключается в том, что мировой кворум

человечества впервые на основе разрешительного принципа определил

неотчуждаемые права человека. Результатом этой работы явилось появление

большого шлейфа вторичных документов, повторяющих основные положения и

методологический подход создателей Всеобщей Декларации Прав Человека при

разработки региональных и национальных стандартов в области прав человека.

Всеобщая декларация прав человека и Конституция Российской Федерации

В преамбуле Всеобщей декларации прав человека Генеральная Ассамблея

ООН указала, что она провозглашает Декларацию лишь «в качестве задачи, к

выполнению которой должны стремиться все народы и все государства», а в

Международных пактах государства-участники уже обязались предпринять

необходимые законодательные, административные и иные меры для осуществления

в своих странах провозглашенных Пактами прав и свобод человека.

Наиболее эффективным и гарантированным внутригосударственным правовым

средством закрепления международных норм в области прав человека является

конституция государства.

45 лет разделяют принятие Всеобщей декларации прав человека и

Конституции РФ. Каждый из указанных документов имеет свою историческую и

правовую значимость и сферу действия. Но при этом у них есть и нечто общее,

связанное с историей их создания. Каждый из них создавался и принимался в

условиях острого социально-политического и идеологического противостояния.

За истекшие годы Всеобщая декларация прав человека фактически

превратилась из политической декларации в документ политико-правового

характера. Как показывают специальные исследования, в конституциях более

чем 110 стран мира имеются в той или иной степени ссылки на Декларацию.

Данная Декларация вместе с принятыми на ее основе международными пактами о

правах человека составила своего рода международный кодекс прав и свобод

человека, признанный большинством государств современного мира, который

установил общегуманные стандарты прав и свобод человека. Эти стандарты

стали правовым ориентиром для отдельных государств и мирового сообщества в

целом, а также своеобразным критерием, «планкой», ниже которой государство

не может опускаться. Организация Объединенных Наций, стремясь добиться

торжества прав и свобод человека во всех странах мира, предпринимает

значительные шаги с целью «придать дополнительный импульс усилиям по

превращению нынешнего периода в эпоху, когда права человека будут

восприниматься всеми в качестве неотъемлемого компонента обеспечения мира,

безопасности, экономического процветания и социальной справедливости»[33].

Россия присоединилась к подавляющему большинству международных

договоров и пактов в области прав человека, является членом практически

всех международных организаций, провозгласивших защиту прав человека в

качестве главной цели, и, наконец, в течение последних десяти лет в стране

создана своя национальная система защиты прав человека, отвечающая мировым

стандартам. Сначала была создана законодательная база, включающая в себя

прежде всего Конституцию РФ, вызвавшую изменения почти во всех отраслевых

законодательствах в плане закрепления прав и свобод человека, а также

Декларацию прав и свобод человека и гражданина 1991 г.

Как известно, в еще более драматических условиях разрабатывалась

Конституция России 1993 г. Конституционно-правовое оформление и закрепление

новых политических, экономических и социальных основ Российского

государства в условиях острейшего противоборства двух ветвей власти —

законодательной и исполнительной, отражавших два подхода и два направления

дальнейшего общественного развития страны, сопровождалось использованием и

неконституционных средств: Указ Президента РФ от 23 сентября 1993 г. «О

поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», отменивший ряд

статей действовавшей тогда Конституции; прекращение деятельности Съезда

народных депутатов РФ, Верховного Совета РФ, Конституционного Суда РФ;

применение военной силы для разрешения возникшего политического кризиса.

Противоборство различных политических сил, использование различных

концептуальных подходов и положений, новизна и неясность путей и форм

реформирования политических и социально-экономических устоев общества,

отсутствие стратегической идеи и программы развития российского общества не

могли не сказаться на характере и содержании многих положений Конституции,

в том числе и в области признания и защиты прав и свобод человека. Но в

целом Конституция РФ 1993 г. явилась важным этапом развития общества, стала

ядром правовой системы России, заложила правовые основы реформирования и

совершенствования политических и экономических отношений, признала и

гарантировала основные права и свободы человека.

Переходя к анализу конкретных положений Декларации и Пактов и

российской Конституции, остановимся прежде всего на исследовании места прав

и свобод человека в системе Конституции, а также соответствия норм

Основного Закона страны положениям международных актов и по объему, и по

содержанию провозглашенных в них прав и свобод. При этом особый интерес

вызывает степень заимствования и конкретизации положений Декларации и

Пактов, поскольку многие из них носят не столько формально-правовой,

сколько программно-политический и морально-этический характер.

Права и свободы человека и гражданина, их содержание, пути реализации

и механизм защиты заняли особое место в Конституции РФ 1993 г., что

соответствует одному из основных положений Всеобщей декларации прав

человека 1948 г. о необходимости обеспечения того, чтобы в каждом

государстве, как сказано в Декларации, «права человека охранялись властью

закона», и этот принцип конституирован в качестве одной из основ

конституционного строя Российской Федерации. При этом следует отметить, что

впервые в отечественной конституционной практике в Основном Законе столь

значительное место отведено правам человека. Так, из 138 статей Конституции

в 66 статьях прямо или косвенно затрагиваются вопросы прав, свобод и

обязанностей человека и гражданина и роль государства в их признании и

защите.

Анализ объема и содержания предусмотренных Конституцией прав и свобод

человека, их соответствия международным стандартам по защите прав человека,

а также механизма защиты этих прав позволяет сделать вывод о том, что

Конституция РФ создала необходимую правовую основу для развития

гражданского общества и демократического государства, стала главным

нормативно-правовым средством обеспечения прав и свобод личности, основным

мерилом и инструментом взаимоотношений человека с обществом и государством.

Реализация основных гражданских и особенно политических прав, части

экономических прав во многом преобразила общество и государство. Свобода

совести, мысли, слова, печати, получения и распространения информации и

идей, создания политических партий и общественных объединений, проведения

митингов, шествий и демонстраций, политический и идеологический плюрализм,

разделение властей, многообразие форм собственности и форм хозяйствования

стали наглядным свидетельством произошедших изменений.

Однако в реальной жизни российского общества осуществление

конституционных прав и свобод происходит неровно и противоречиво. При

относительном торжестве гражданских и особенно политических свобод

происходит существенное ухудшение социального и экономического положения

значительной части общества[34].

Полемические размышления об универсальности прав человека

Без преувеличения можно сказать, что большинство политиков,

представителей научного сообщества, да и общественности западного мира

считают концепцию прав человека универсальной. Так, Е.А. Лукашева

утверждает: «В современном мире, когда проблема защиты прав человека вышла

далеко за пределы каждого отдельного государства, возникла необходимость в

создании универсальных международно-правовых стандартов, также являющихся

основными правами человека. Эти основные права отражены в ряде важных

международно-правовых актов, установивших общечеловеческие стандарты прав и

интересов личности, определивших ту планку, ниже которой государство не

может опускаться»[35]. Между тем политико-юридическая и эпистемологическая

реальность второй половины ХХ в. дает основание усомниться в категоричности

такого суждения.

Из анализа текста Всеобщей декларации прав человека и практики ее

реализации следует, что в ее основе лежат политическая идея либерализма,

тесно связанные с ней доктрины естественного права и модернизации, а также

эпистемологическая концепция рационализма (просвещенного, или

«законодательного», разума). Насколько же эти основания-принципы отвечают

ситуации современности?

Начнем с либерализма. Это — исторически первая идеология, возникшая в

эпоху буржуазных революций. Либерализм, как известно, отстаивает постулат,

что высшей ценностью является человек. Из данного утверждения либералы

делают вывод, что все социальные институты (в том числе политико-правовые)

предназначены для служения человеку. Отсюда вытекает (может быть,

сосуществует параллельно) вера во всемогущество человека, его творческий

разум. Поэтому в политической доктрине либерализма господствует теория

общественного договора, предполагающая, что сам человек по своему

усмотрению создает все политико-правовые институты.

Однако сегодня все чаще высказывается противоположная мысль:

социальные институты создаются в значительно большей степени спонтанно,

нежели по плану. Любопытно, что пафос социально-экономического учения

такого выдающегося либерала, как Ф. Хайек, направлен как раз на отрицание

возможности эффективного планирования хозяйственной деятельности в

масштабах общества. Не меньший либерал, сторонник «социальной инженерии» К.

Поппер писал: «...структура нашей социальной среды в некотором смысле

продукт человеческой деятельности, наши институты и традиции не есть дело

Бога или природы, а представляют собой результаты человеческих действий и

решений и изменяются под их влиянием. Однако это не означает, что все они

сознательно спроектированы и их можно объяснить на основе человеческих

потребностей, ожиданий или мотивов. Наоборот, даже те институты, которые

возникают как результат сознательных и преднамеренных человеческих

действий, оказываются, как правило, непрямыми, непреднамеренными и часто

нежелательными побочными следствиями таких действий. Только немногие

институты сознательно спроектированы, тогда как их абсолютное большинство

просто “выросло” как неспроектированные результаты человеческих действий...

Теперь мы можем добавить, что даже большинство тех немногих институтов,

которые были сознательно и успешно спроектированы (скажем, новый

университет или профсоюз), никогда не функционируют в соответствии с планом

их создания — и это обусловлено непреднамеренными социальными

последствиями, которые неминуемо возникают в ходе их целенаправленного

конструирования»[36].

Приведенная цитата является свидетельством того, что сегодня научное

сообщество значительно скептичнее относится к возможности сознательного

создания (конструирования) политико-юридических институтов. Поэтому

закрепление государствами в конституциях и законах прав человека,

записанных во Всеобщей декларации прав человека, и даже гарантий этих прав

не означает, что данные права сразу и вдруг появятся в реальной жизни (тем

более что они не «появляются»). Наиболее убедительный механизм инноваций

представлен сегодня отнюдь не теориями просвещенного разума, а

феноменологическими концепциями, к которым с долей условности можно отнести

теорию структурации Э. Гидденса.

Другой постулат либерализма — свобода человека есть высшая ценность, —

получивший текстуальное воплощение во Всеобщей декларации прав человека,

понимается исключительно негативно. Так, в знаменитом и ставшем

классическим эссе о свободе И. Берлин отстаивает идею о том, что истинная

(либеральная) свобода может быть интерпретирована исключительно как свобода

от принуждения: «Свобода в этом смысле означает только то, что мне не

мешают другие. Чем шире область невмешательства, тем больше моя свобода».

Другой вариант негативно понимаемой свободы восходит к И. Канту и

представляет собой вседозволенность, ограниченную свободой другого, что

вытекает из его «стандартной» или «универсальной» формулы категорического

императива: сделай максиму своего поведения максимой поведения всех. Именно

такую трактовку свободы воспроизводит ст. 29 Всеобщей декларации, в которой

говорится, что ограничения прав человека допустимы лишь с целью обеспечения

прав и свобод других людей.

Еще одно возражение против идей либерализма можно высказать

относительно его экономической программы, которая сродни социальному

дарвинизму. Уже конец ХIХ — начало ХХ в. показал недостатки классической

рыночной экономики, подвергающей население серьезным потрясениям с завидной

последовательностью. Именно с этого времени постепенно складывается

социально ориентированная рыночная экономика с элементами социального

партнерства, социального страхования и других способов защиты населения от

непредсказуемости рынка.

Оправдание этому может быть найдено лишь в утверждении универсальности

западных ценностей, которые годятся для всех народов. Однако «западные

представления и идеи фундаментально отличаются от тех, которые присущи

другим цивилизациям. В исламской, конфуцианской, буддистской и православной

культурах почти не находят отклика такие западные идеи, как индивидуализм,

либерализм, конституционализм, права человека, равенство, свобода,

верховенство закона, демократия, свободный рынок, отделение церкви от

государства. Усилия Запада, направленные на пропаганду этих идей, зачастую

вызывают враждебную реакцию против “империализма прав человека” и

способствуют укреплению исконных ценностей собственной культуры... Да и сам

тезис о возможности “универсальной цивилизации” — это западная идея. Она

находится в прямом противоречии с партикуляризмом большинства азиатских

культур, с их упором на различия, отделяющие одних людей от других. И

действительно, как показало сравнительное исследование значимости ста

ценностных установок в различных обществах, ценности, имеющие

первостепенную важность на Западе, гораздо менее важны в остальном мире. В

политической сфере эти различия наиболее отчетливо обнаруживаются в

попытках Соединенных Штатов и других стран Запада навязать народам других

стран западные идеи демократии и прав человека. Современная демократическая

форма правления исторически сложилась на Западе. Если она и утвердилась кое-

где в незападных странах, то лишь как следствие западного колониализма или

нажима»[37]. Соглашаясь в общем и целом с приведенной уничижительной

критикой модернизации, заметим, что иные цивилизации, как представляется,

не отрицают права человека, свободу, конституционализм и т. п., но понимают

и оценивают их по-другому.

Резкая критика навязывания странам Восточной Европы западных

представлений о правах человека, правда, с других, нежели у С. Хантингтона,

позиций, содержится в статье венгерского юриста А. Шайо: После известных

событий «в Восточную Европу устремились самолеты, переполненные

разочарованными западными профессорами права, везущими с собой свои

излюбленные законопроекты, отвергнутые и осмеянные дома. Эти проекты

преподносились новым демократическим режимам как неизбежные. Результатом

этого явилась передозировка положений о правах человека и принципах

правового государства, прописанных в восточноевропейских конституциях и

законодательстве на раннем этапе»[38]. Такое положение дел может привести к

негативным последствиям. «Чем больше стремление навязать господство своих

богов, то есть прав человека и правового государства “варварам”, тем меньше

шансов на успех. Более того, если одной из богинь является терпимость, то

освобождение нетерпимых язычников приведет не только к неудаче миссионера,

но и к его отступлению от самих идеалов»[39]. Справедливости ради заметим,

что, по мнению А. Шайо, восточноевропейские страны пока просто не готовы

воспринять универсальную идею прав человека, в истинности которой он не

сомневается. В этой связи гораздо более реалистичной выглядит позиция С.

Хантингтона, который считает, что в реальных условиях многополярного мира

наиболее целесообразным является не вестернизация, чреватая

геополитическими конфликтами, но развитие на основе достижений собственной

цивилизации.

Итак, реалии конца ХХ в. поставили под сомнение концептуальные основы,

восходящие к эпохе Просвещения, на которых зиждется Всеобщая декларация

прав человека. Мир, несмотря на неоднократные заверения политиков, не стал

единым домом, а все мы не стали его жильцами. Эпистемология конца ХХ в.

обнаружила исчезновение общезначимых и общеобязательных оснований для

оценки истинности или смысла, в связи с чем исчезла и почва для

миссионерских претензий и веры в какое бы то ни было «Общее Дело». Побочным

эффектом избавления от взгляда на человеческую историю как разумный процесс

стала необходимость примирения со случайностью и непредсказуемостью,

являющимися всеобщей судьбой. Поэтому справедливым представляется

утверждение С. Хантингтона, что «западный мир, арабский регион и Китай не

являются частями более широкой культурной общности»[40]. Они различаются

культурной идентичностью людей, которая оказалась гораздо важнее, значимее

и устойчивее, чем классовая принадлежность или идентификация по принципу

уровня индустриального развития. Поэтому люди «разных цивилизаций по-

разному смотрят на отношения между Богом и человеком, индивидом и группой,

гражданином и государством, родителями и детьми, мужем и женой, имеют

разные представления о соотносительной значимости прав и обязанностей,

свободы и принуждения, равенства и иерархии. Эти различия складывались

столетиями. Они не исчезнут в обозримом будущем. Они более фундаментальны,

чем различия между политическими идеологиями и политическими режимами»[41].

Предвидимым представляется возражение: разве не являются

универсальными (внеисторическими, имеющими у всех народов) заповеди «не

убей», «не укради» и т. п.? Думается, что они универсальны в такой же

степени, в какой универсальной является свобода и ее мера. В качестве

принципов «всеобщего» права можно предложить целый перечень подобных

постулатов. Это и есть в некотором смысле проявление абстрактной

универсальной природы человека (человеческого сообщества). Но чтобы стать

нормой права, они должны быть «переведены» на юридический «язык» не только

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6