Реферат: Социально-политическая борьба в Новгороде XII- нач. XIII вв.

Глава  3.  Смута  1209 года

    Беспорядки  1209  г.  в  волховской  столице,  бесспорно,  являются  одним  из  ярчайших  эпизодов  в  череде  социально-политических  потрясений,  происходивших  в  ходе  развития  вечевого  народовластия  на  севере  Руси.  Правда,  сразу  же  нужно  обозначить  один  нюанс.  В  историографии  есть  расхождение  в  датировке  этих  событий.  Так,  А. В. Петров  и  И. Я. Фроянов  придерживаются  варианта  Новгородской  Первой  летописи  с  1209 г.  По  датировке  других  летописей,  это  1207 г.  Такой  точки  зрения  придерживаются  В. Л. Янин  и  Р. Г. Скрынников.  Мы  сознательно  опускаем  данный  вопрос,  так  как  для  нашего  исследования  это  не  является  принципиальным. 

    Итак,  в  тот  год  (далее  по  тексту – 1209)  “идоша  новгородьци  на  Черниговъ  съ  князьмь  Костянтиномь,  позвани  Всеволодомь”.[239]  Однако  у  берегов  Оки  цель  похода  была  изменена,  и  войско  пошло  “на  Рязаньскую  волость”,  так  как  Всеволод  Большое  Гнездо  заподозрил  тамошних  князей  в  измене.  После  этого  Всеволод  “новгородьци  пусти  ис  Коломна  Новугороду,  одарив  бещисла,  и  вда  имъ  волю  и  уставы  старыхъ  князь,  егоже  хотеху  новгородьци,  и  рече  имъ:  «кто  вы  добръ,  того  любите,  а  злых  казните»;  а  собою  поя  сына  своего  Константина  и  посадника  Дмитра,  стрелена  под  Проньскомь,  а  вятьшихъ  7”.[240]  Более  многословна  по  этому  поводу  Никоновская  летопись:  “А  Новгородцевъ  и  Пьсковичь  отпусти  князь  велики  Всеволодъ  Юрьевичь  къ  Новугороду,  одаривъ  ихъ  многими  дары  безъ  числа,  и  вда  имъ  волю  ихъ  всю  по  старине,  и  уставы  старыхъ  князей,  и  егоже  они  хотяху,  все  имъ  даде,  глаголя  къ  нимъ  сице:  «что  аще  есть  любезно  вамъ,  просите  у  мене,  долженъ  бо  есмь  вамъ  даровати  вся  благая,  яко  вы  много  труда  показасте  и  враговъ  моихъ  Рязанцевъ  одолесте,  вами  бо  честь  многу  налезохъ,  и  держите  себе  князя  по  своей  воли,  и  аще  кто  есть  къ  вамъ  добръ,  того  любите  и  чтите,  и  аще  кого  хощете  жаловати,  жалуйте,  а  кого  хощете  казнити,  казните,  якоже  имате  старый  уставъ  прежнихъ  князей  въ  васъ  учиненъ,  тако  творити»”.[241]  Таким  образом,  в  благодарность  за  оказанные  услуги  Всеволод  признавал  за  новгородцами  их  старинные  права.  Это  свидетельствует  о  том,  что  эти  права  ранее,  как  минимум,  не  признавались,  а  как  максимум,  никакой  вольности  новгородцев  в  князьях  после  1136-1137 гг.  в  природе  не  существовало.  В  таком  случае  это  еще  одно  подтверждение  тому,  что  новгородские  политические  перетряски  являлись  следствием  определенных  изменений  на  общерусской  политической  арене.  Внутренние  причины  этих  катаклизмов  в  ряде  случаев,  без  сомнения,  присутствовали,  но  они  всегда  отходили  на  второй  план  или  же  проявлялись  только  в  результате  влияния  внешних  факторов.  При  этом  боярство,  как,  например,  в  1136-1137 гг.,  уже  по  ходу  событий  едва  успевало  брать  ситуацию  под  контроль. 

    Тем  временем    ополчение  вернулось  в  Новгород,  и  события  стали  набирать  ход.  Состоялось  вече,  где  главным  пунктом  повестки  дня  был  поставлен  вопрос  о  посаднике  Дмитре  и  его  родственниках.  Фактически  вече  приняло  форму  суда,  плавно  перетекающего  в  судилище.  Все  это  напомнило  бы  1136 г.,  если  не  то,  что  разговор  о  князе  не  заводился  вовсе.  Разумеется,  были  сформулированы  и  вины  подсудимых:  “ти  повелеша  на  новгородьцихъ  сребро  имати,  а  по  волости  куры  брати,  по  купцемъ  виру  дикую,  и  повозы  возити,  и  все  зло”.[242]  Случай  с  посадником  Дмитром  Мирошкиничем,  по  мнению  В. О. Мартышина,  свидетельствует  о  том,  что  главным  источником  боярских  доходов  в  Новгороде,  как  и  во  всей  Древней  Руси,  было  “кормление,  а  также  сбор  должностными  лицами  государственных доходов,  который  не  всегда  носил  законный  характер”.[243]  Менее  понятное  обвинение  содержит  Никоновская  летопись:  “понеже  продаваше  люди  волостныа  и  купцы”.[244] Далее  вече  плавно  перетекло  в  мятеж  с  погромами  и  поджогами:  “идоша  на  дворы  ихъ  грабежьмь,  а  Мирошкинъ  дворъ  и  Дмитровъ  зажьгоша,  а  житие  ихъ  поимаша,  а  села  ихъ  распродаша  и  челядь,  а  скровища  ихъ  изискаша  и  поимаша  бещисла,  а  избытъкъ  разделиша   по  зубу,  по  3  гривне  по  всему  городу,  и  на  щить;  аше  кто  потаи  похватилъ,  а  того  единъ  богъ  ведаеть,  и  от  того  мнози  разбогатеша;  а  что  на  дъщькахъ,  а  то  князю  оставиша”.[245]  Правда,  например,  В. И. Буганов  считает,  что  все  вопросы  решались  на  вече,  в  том  числе  там  принималось  решение  о  погроме,  конфискации  и  продаже  имущества.[246]  Надо  отметить,  что  совершенно  очевидно  из  Новгородской  Первой  летописи  такой  факт  вовсе  не  следует:  “Того  же  лета  привезоша  Дмитра  Мирошкиниця  мьртвого  из  Володимиря  и  погребоша  и  у  святого  Георгия  въ  монастыри,  подъле  отчя;  а  новгородьци  хотяху  съ  моста  съврещи,  нъ  възбрани  имъ  архиепископъ  Митрофанъ.  Присла  Всеволод  сына  своего  Святослава  въ  Новъгородъ,  въ  неделю  мясопустную.  Тьгда  даша  посадьницьство  Твьрдиславу  Михалковицю,  и  даша  дъщкы  Дмитровы  Святославу,  а  бяще  на  них  бещисла;  и  целоваша  новгородьци  честьныи  хрестъ,  око  «не  хочемъ  у  себе  дьржати,  детии  Дмитровыхъ,  ни  Володислава,  ни  Бориса,  ни  Твьрдислава  Станисловиця  и  Овъстрата  Домажировиця»;  и  поточи  я  князь  къ  отцю,  а  на  инехъ   серебро  поимаша  бещисла”.[247]

    Все  вышеизложенное  вызвало  в  историографии  различные  толкования,  как  в  частном,  так  и  в  общем  плане.  Дореволюционные  историки  рассматривали  эти   события  с  точки  зрения  борьбы  партий  вокруг  новгородского  княжеского  стола.[248]  Историки  советского  периода  большее  внимание  уделили  таким  понятиям,  как  “классовый  антагонизм”,  “народное  восстание”,  “антифеодальный  характер”,  “классовый  конфликт”  и  так  далее.[249]  В  целом  следует  признать,  что хотя  большая  часть  всего  этого  в  настоящее  время  подвергается  большому  сомнению,  отказ  от  такого  наследия  может  привести  к  тому,  что  путь  к  истине  не  только  не  упростится,  но  даже  усложнится.  Конец  XX в.,  начиная  с  70-х  гг.,  принес  новый  взгляд  на  рассматриваемый  вопрос.  Далее  мы  обратимся  к  мнениям  В. Л. Янина,  И. Я. Фроянова,  А. В. Петрова,  Р. Г. Скрынникова,  О. В. Мартышина  и  других  исследователей.

    Для  более  ясного  понимания  существа  вопроса  будет  полезным  заглянуть  в  предысторию  событий  1209 г.  В  частности,  вспомнить  отца  Дмитра  Мирошкинича  Мирошку  Нездинича,  ставшего  посадником  в  1189 г.[250]  С  ним  связан  столь  примечательный  эпизод  в  истории  Новгорода,  как  поездка  в  1195 г.  Мирошки  вместе  с  Борисом  Жирославичем,  сотским  Никифором,  Иванкой  и  Фомою  к  Всеволоду  Большое  Гнездо  с  просьбой  заменить  Ярослава  Владимировича  на  одного  из  сыновей  суздальского  князя.  Однако  Всеволод  вовсе  не  поспешил  исполнить  это  желание,  а  запер  их  у  себя,  избавив  тем  самым  Ярослава  от  недоброжелателей.  Затем  он,  получая  просьбы  из  Новгорода,  отпускал поочередно  “послов”,  но  Мирошка  “сидел  два  лета  за  Новгород”.[251]  Посадничал  он  до  1203 г.,  то  есть  до  своей  смерти.  В. Л. Янин  видит  в  такой  роли  Мирошки  его  переход  к  активной  антикняжеской  борьбе,  то  есть,  по  мысли  историка,  тот  сумел  объединить  разрозненные  группировки  боярства  в  борьбе  с  княжеской  властью.  Как  следствие,  такая  популярность  и  продолжительность  посадничества.[252]

    И. Я. Фроянов  считает  бездоказательной  мысль  В. Л. Янина  о  приходе  Мирошки  к  власти  в  результате  борьбы  враждующих боярских  группировок.  Он  указывает  на  то,  что  летопись  не  только  не  прослеживает эту  борьбу,  а,  напротив,  показывает  нерасчлененную  массу  новгородцев.  К  причине  возвышения  Мирошки  он  склонен  отнести  “дорогъвь”  1188 г.  Отсюда  социальная  напряженность  и  карательные  меры  против  правителей,  характерные  для  древних  обществ.  И. Я. Фроянов,  кроме  того,  отвергает  версию  С. М. Соловьева  и  В. Л. Янина  о  том, что  Мирошка  был  главой  антисуздальской  партии.[253]

    Доводы  В. Л. Янина  о  том,  что  причиной  просьбы  послов  Новгорода  к  Всеволоду,  дать  в  князья  им  своего  сына,  являлось  стремление  ослабить  княжескую  власть  путем  принятия  князем  одного  из малолетних  сыновей  владимирско-суздальского  князя,  И. Я. Фроянова  не  убеждают.  Он  видит  тут  не  только  рациональный  смысл,  а  еще  и  последствия  пожара  и,  как  следствие,  стремление  избавиться  от  князя,  сменив  его  на  безгрешное  дитя,  поскольку,  по  верованиям  древних,  божественность  правителя  находит  наилучшее  отражение  в  его  детях.[254]  В  выгоде  же  малолетнего  князя  он  сомневается,  так  как  в  этом  случае  возрастает  роль  его  окружения.[255]  Следует  заметить,  что  это,  конечно,  совершенно  верно,  но  при  том  надо  иметь  в  виду,  что  одно  дело  пытаться  использовать  в  своих  интересах  взрослого  князя,  имеющего  свои  интересы  и  устоявшиеся  взгляды,  как  правило,  тесно  связанные  с  интересами  рода,  и  совсем  другое  дело  иметь  дело  с  окружением  малолетнего  князя,  у  которого  также  свои  интересы,  но  с  одним  отличием - их  много,  они  различны  и  зачастую  незаконны.  Отсюда  вывод:  если  исходить  из  партийной  теории  развития  Новгорода  и  его  веча,  то  следует  предположить,  что  в  этом  случае  для  партий  создавалась  идеальная  ситуация  для  политической  игры  на  этих  самых  интересах  окружения  малолетнего  князя.

    Причиной  задержки  Мирошки  во  Владимире  И. Я. Фроянов  считает  тонкую  политическую  игру  Всеволода  Большое  Гнездо,  который  таким  образом  вызвал  неудовольствие  новгородцев  против  князя  Ярослава,  и  тот  лишился  стола.[256]  И  здесь  И. Я. Фроянов  вновь  делает  ударение  на  том,  что  речь  идет  обо  всей  новгородской  общине  в  целом,  без  какого  бы  то  ни  было  изъятия.  Именно  она  и  выступала  в  качестве  самостоятельной  активной  силы.[257]  Однако,  скорее  всего,  это  лишь  видимая  сторона  дела.  Сам  И. Я. Фроянов  отмечает,  что  единая  община  связана  общими  интересами  перед  лицом  внешних  сил.  У  боярских  партий  были  свои  интересы.  Логично  предположить,  что  они  время  от  времени  претерпевали  некоторые  изменения  и  коррекцию.  В  Новгороде  постоянно  существовало  лишь  два  относительно  общих  и  статичных  интереса:  1) экономическая  выгода;  2) стремление  к  относительному  суверенитету.  Все  иные  интересы  в  той  или  иной  мере  были  с  ними  либо  связаны,  либо  попросту  зависели  от  них.  Потому  в  определенных  условиях  все  интересы  совпадали.  Однако  это  вовсе  не  обязательно  происходило.  Дело  в  том,  что  две  цели  были  общеновгородскими,  причем  стремление  к  суверенитету  являлось  частью  ментальности  новгородского  общества.  Потому  цели  второго  плана  в определенной  ситуации  большей  частью  общины  попросту  консервировались,  осознанно  или  неосознанно.  Более  того,  полное  согласие  новгородцев  в  решениях  ниоткуда  не  следует.  Летописец  лишь  констатирует  факт  и  делает  обобщение.  Решения  принимались  на  вече  большинством,  а  значит,  именно  вече  и  следует  понимать  под  новгородцами.  Всегда  были  несогласные,  которых  частенько  били  и  топили  в  Волхове.  Это  было  неотъемлемой  частью  новгородской  вечевой  демократии.  Кроме  того,  в  вече  участвовало,  в  любом  случае,  не  все  население  общины.  О  его  составе  идут  споры  до  сих  пор.  О  роли  боярства  мы  уже  говорили.  Если  предположить  обратное,  то  вырисовывается  неправдоподобная  система  с  единогласным  голосованием,  мнением  и  желанием  всех  и  одной  правдой  на  всех.  Не  следует  стиль  письма  летописи  понимать  буквально,  так  как  наше  сегодняшнее  понимание  может  не  соответствовать  тому  смыслу,  который  имел  в  виду  летописец.  Согласно  И. Я. Фроянову,  смерды  не  принимали  участия  в  вече  и  мятежах.  Тогда  почему  под  “всеми  новгородцами”  нельзя  понимать  одни  лишь  боярские  группировки,  без  прибавления  свободного  люда?  “Полное  согласие” – вообще  понятие  в  некоторой  степени  сомнительное  и  относительное,  да  еще  применительно  к  массе  людей.  Человеку  подобное  не  свойственно.  В  отношении  понятия  “согласие”  человеческое  общество  всегда  расколото  в  той  или  иной  мере,  хотя  бы  в  незначительной  части  индивидов,  то  есть  слово  “полное”  и  аналогичные  ему  в данном  случае  некорректны,  либо  условны.  Тем  не  менее,  источники  не  дают  оснований  предполагать  участие  в  смуте  смердов.  По  мнению  В. В. Мартышина,  в  восстании  1209 г.  “видимо,  принимали  участие  смерды”.[258]  Другими  словами,  исследователь  сам  дает  понять,  что  оснований  так  считать  нет,  но  такое  участие  объективно  вытекает  из  концепции,  которой  он  руководствуется.

    Относительно  популярности  Мирошки,  приведшей,  в  конечном  счете,  к  избранию  на  посадничество  его  сына  Дмитра,  кроме  уже  обозначенных  вариантов  с  главенством  антикняжеских  сил,  антисуздальских  сил  либо  наоборот,  следует  отметить  еще  один  возможный  вариант.  В  данном  случае  просматривается  феномен  популярности  обиженных,  а  точнее,  пострадавших  за  правду.  Недаром  летописец  заметил,  что  Мирошка  “сидел  два  лета  за  Новгород”.

    Переходя  непосредственно  к  событиям  1209 г.,  следует,  в  первую  очередь,  обратиться  к  вопросу  о  напутственной  речи  Всеволода  и  причинах,  побудивших  его  сделать  это.  Речь  Всеволода  Большое  Гнездо,  воспроизведенная  летописцем  в  Новгородской  Первой  летописи,  имеет  основополагающее  значение  для  понимания  сути  событий  1209 г.  в  Новгороде.   От  того,  как  истолковывается  этот  эпизод,  зависит  вся  суть  гипотезы,  выдвигаемой  исследователем.  Это  хорошо  видно  на  примере  нижеприведенных  историков  и их  теорий.  В. И. Буганов  считает,  что  “Всеволод,  полновластный  правитель  в  своей  земле,  пытается  распространить  свою  власть,  юрисдикцию  на  Новгородскую  землю,  «дает»  его  жителям  «волю  и  уставы  старых  князей»,  но  в  то  же  время  считается  с  реальностью,  подтверждает  права  и  вольности  новгородцев - «любить»  и  «казнить»  тех,  кого  они  сами  хотят.  Имеются  в  виду  введенные  самими  новгородцами  в  ходе  борьбы  с  князьями  права  на  смещение  и  призвание  князей,  на  избрание  представителей  новгородской  администрации”.[259]  В. Л. Янин  полагает,  что  длительное  правление  Мирошкиничей  привело  “к  фактическому   возникновению  семейной  олигархии”,  и  что  князь  своей  речью  провоцировал  расправу  с  посадником  Дмитром.[260]  С. М. Соловьев  высказал  мнение,  что  Всеволод  поступил  так  “вследствие  жалоб  новгородских,  возбудивших  неудовольствие  великого  князя  на  посадника  с  приятелями  его  и  на   самого  сына,  который  позволял  им  насильственные  поступки”.[261] 

    По  версии  В. В. Мавродина,  “поводом  к  восстанию  послужило  негодование,  которое  вызвал  у  новгородцев  посадник  Дмитр  Мирошкинич,  тесно  связанный  с  приглашенным  в  Новгород  суздальским  князем  Всеволодом  Большое  Гнездо”.[262]  Думается,  что  такое  толкование  достаточно  спорно.  Уже  сам  факт  участия  в  событиях  Всеволода  Большое  Гнездо  говорит  об  определенном  упрощении  исследователем  повода  к  новгородской  смуте  1209 г.  Скорее,  поводом  послужила  речь  суздальского  князя,  декларировшая  права  и  свободы  новгородцев.  Вовсе  не  обязательно  недовольство  Дмитром  являлось  причиной  смуты,  хотя  оснований  считать  именно  так  намного  больше,  чем  согласиться  с  В. В. Мавродиным  и  посчитать  его  поводом  к  беспорядкам.  Учитывая  пункты  обвинения,  сформулированного  на  вече,  в  целом  можно  согласиться  с  В. И. Бугановым  в  том,  что  “деспотическое  правление  Мирошкиничей  привело  к  взрыву”.[263]  Однако  это  была  сугубо  внутренняя  новгородская  причина,  которая  напрямую  все  же  не  привела  к  перемене  власти  в  Новгороде.  Р. Г. Скрынников  замечает,  что  провоцировать  расправу  с  Дмитром  не  было  нужды,  так  как  “члены  этой  семьи  были  выборными  должностными  лицами,  и  властью  они  пользовались,  пока  располагали  поддержкой  и  доверием  веча”.  И  вообще  Дмитр  “получил  смертельную  рану  и  вскоре  же  умер”,  что  поставило  на  повестку  дня  вопрос  о  выборе  посадника”.[264]  На  это сразу  же  следует  заметить,  что  Новгородская  Первая  летопись  не  дает  нам  сведений  ни  о  смертельном  характере  ранения  Дмитра,  ни,  тем  более,  о  данном  обстоятельстве  как  о  причине  его  гибели.  Такой  вывод  можно  сделать  из  известия  Никоновской  летописи,  но  об  этом  ниже.  Если  же  не  принимать  к  сведению  известия  этой  летописи,  то  причина  смерти  Дмитра  вовсе  не  очевидна.  Ее  выгодность  для  определенного  круга  лиц  наводит  на  некоторые  подозрения.  Так,  по  словам  В. И. Буганова:  “Поплатился  жизнью  и  сам  Дмитр  Мирошкинич”.[265]

    Особый  интерес  вызывает  взгляд  И. Я. Фроянова  на  речь  Всеволода  Большое  Гнездо.  Исследователь  ставит  под  сомнение  достоверность  самого  этого  факта,  подозревая  летописца  в  угодничестве  новгородцам.  В  случае,  если  факт  все  же  имел  место,  он  характеризует  его,  как  пустую  декларацию  и  политическую  игру  со  стороны  Всеволода,  скрывающего  подлинные  замыслы.  Они  открываются,  по  мнению  ученого,  когда  князь  изолировал  Дмитра,  Константина  и  7  лучших  мужей.  Данный  факт  он  расценил  как  отношение  покровительства,  а  не  вражды.[266]  Следует  заметить,  что  летописец,  действительно,  мог  интерпретировать  события  в  угоду  своей  точке  зрения  на  происходившие  события,  и  вероятнее  всего,  это  и  происходило  в  действительности.  Однако  не  следует  при  этом  недооценивать  Всеволода.  По-видимому,  князь  действительно  вел  свою  игру  ради  достижения  необходимых  ему  целей.  Объясняется  это  очень  просто – у  него  такая  работа.  Нам  важно  понять,  в  чем  эта  игра  в  данном  случае  заключалась.   

    Не  лишним  будет  обратить  внимание  на  общую  картину  сложившейся  на  тот  момент  обстановки,  изложенную  в  начале  рассказа  летописца  за  1209 г.  Итак,  летопись  повествует  о  том,  что  Всеволод  Большое  Гнездо собрал  войско  и  пошел  на  Чернигов,  а  затем  вдруг  передумал,  так  как  сильно  усомнился  в  верности  рязанских  князей.  Посовещавшись,  он  двинул  войско  на  Рязань  и  добился  необходимой  коррекции  политической  конъюнктуры.  Затем,  согласно  НПЛ,  он  принялся  натравливать  новгородское  войско  на  “злых”  в  Новгороде.  Причем  происходило  это  в  обстановке,  когда  Дмитр  был  ранен  и,  надо  полагать,  утратил  контроль  над  ситуацией.  В  целом  же  получается,  что  Всеволод,  установив  правду  и  справедливость  в  одном  месте,  незамедлительно  пытается  проделать  нечто  подобное  в  другом.  То  есть  у  него  роль  своего  рода  третейского  судьи.  Надо  полагать,  что  слова  его  достигали  цели  по  той  причине,  что  правитель  для  населения  являлся  не  только  конкретным  князем,  исполняющим  управленческие  функции,  но  был  сам  по  себе  носителем  некой  сакральной  сущности  и  вследствие  этого  в  случае  успешного  правления  имел  особое  влияние  на  людей.  То,  что  Всеволод  забрал  к  себе  Дмитра,  Константина  и  “вятьшихъ”  7  новгородцев,  достоверно  говорит  только  об  одном -  произошла  полная  изоляция  правящей  верхушки  Новгорода.  Для  них  это,  скорее  всего,  было  спасением,  так  как  новгородцы  на  расправу  бывали  быстры,  и  воды  Волхова  приняли  не  одну  жертву  смут.  Потому  вне  зависимости  от  целей  Всеволода,  для  изгнанников  это  было  несомненное  благо.  В  целом  интерпретация  мотивов  Всеволода  в  данном  случае  полностью  зависит  от  нашего  понимания  напутственной  речи.  Представляется,  что  взгляд  В. Л. Янина,  изложенный  ранее,  более  реален,  нежели  И. Я. Фроянова.  В  таком  случае  схема  смены  посадника  и  власти  в  Новгороде  1209 г.  сильно  смахивает  на  военный  переворот,  проведенный  под  знаменем  традиционного  стремления  к  самостоятельности  Вольного  Новгорода  и  с  использованием  веча  для  придания  легитимности  произошедшему.  Обычно  волнения  в  Новгороде  проходили  по  схеме:  недовольство  граждан-вече-смута.  В  1209 г.  схема  несколько  иная:  недовольство  войска  с  подстрекательством  владимиро-суздальского  правителя  (причем,  что  было  раньше  еще  вопрос) - изоляция  руководства  Новгорода - вече-смута.  То  есть  на  лицо  присутствие  внешнеполитического  фактора  в  качестве  детонатора.

    Вече  Новгорода  независимо  от  того,  делилось  оно  на  группировки  по  “партийным”  или  территориальным  признакам,  или  же  состояло  из  однородной  массы  народа,  представляется  органом  власти,  не  лишенным  такого  порока,  как  подверженность  манипуляциям.  Ничто  не  совершенно.  Косвенным  подтверждением  этого  может  служить  тот  факт,  что  вече  не  выступило  против  Дмитра,  когда  он  вводил  нужные  ему  поборы,  заставлял  повозы  возить  и  так  далее.  Оно  прекрасно  с  этим  мирилось  до  той  поры,  пока   не  вернулось  из  похода  войско,  взвинченное  напутствием  Всеволода.  Все  это  наводит  на  мысль  о  том,  что  позиции  Дмитра  в  Новгороде  были  отнюдь  не  зыбки,  ему  прекрасно  удавалось  сотрудничать  или  же  манипулировать  вечем.  Это  также  может  служить  причиной  изоляции  раненого  Дмитра  Всеволодом,  а  позднее  удаления  из  Новгорода  и  его  детей.  Совершенно  очевидно,  что  в  случае,  если  Всеволод  фактически  организовал  военный  переворот,  ему  было  объективно  необходимо  изолировать  Дмитра.  Иначе  развитие  событий  могло  пойти  несколько  в  ином  русле.  Проще  говоря,  сторонники  Мирошкиничей  в  Новгороде  оказались  полностью  дезорганизованы  и  неспособны  к  сопротивлению.

    Также  могут  быть  различными  и  причины,  побудившие  Всеволода  изолировать  своего  сына  Константина.  Например,  самоустранение  на  время  мятежа,  чтобы  остаться  чистым.  Или  же  с  Константином  у  Всеволода  могли  возникнуть  некоторые  проблемы  во  взаимопонимании  ввиду  разлагающего  влияния  новгородской  политической  атмосферы.  Второй  вариант  более  вероятен,  так  как  в  этом  случае  становится  более  понятным  приезд  Святослава  и  последовавшие  события,  но  об  этом  ниже.  Кроме  того,  Константин  родился  в  1186 г.,  и  в  1209 г.  ему  было  всего  лишь  12  лет.  Подобные  факты  также  могут  служить  определенной  почвой  для  размышлений  при  изучении  роли  Всеволода  в  новгородских  событиях  1209 г.  Однако  несомненно,  что  в  1209 г.  Всеволод  применил  способ,  позволявший  проводить  нужную  ему  политику  в  условиях  изменившихся  в  течение  XII в.  новгородских  политических  реалий.  Старые  методы  чаще  всего  приводили  к  потере  контроля  над  ситуацией,  что  мы  неоднократно  наблюдали  в  XII в.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9