Будущая жизнь и небытие (сочинения Аллана Кардека)

себя. Он ищет мрака и не находит; докучливый свет преследует его повсюду;

везде пронизывающие лучи правды мстят ему за забвение истины! Все, что он

любил, становится ему ненавистным, как источник муки, которая не может

никогда прекратиться. Он восклицает: "О, безумец! Я никого не знал, ни

людей, ни богов, ни самого себя; нет, я ничего не знал, потому что никогда

не любил единственного и действительного блага; каждый шаг мой был

заблуждением, моя мудрость — было безумие; моя добродетель — была гордость,

нечестивая и слепая: я сам себе был кумиром!"

Наконец, Телемак увидел царей, осужденных за злоупотребление своею властью.

Фурия-мстительница с одной стороны подставила им зеркало, в котором

отражалось все безобразие их пороков; в нем они видели и не могли

оторваться от зрелища своего грубого тщеславия, жаждавшего самых нелепых

похвал; их равнодушие перед добродетелью; их жестокость к людям, которым

они должны бы были благодетельствовать; их боязнь услышать истину; их

пристрастие к людям подлым и льстивым; их нерадение; их слабость; их

леность; их неуместное недоверие; их расточительность и чрезмерная роскошь,

основанная на народном разорении и нищете; их гордость и желание

приобрести, хотя бы ценою крови своих подданных, немного тщетной славы;

наконец, жестокость, с которой они каждый день искали новых наслаждений, не

стесняясь слез и отчаяния стольких несчастных. Они беспрестанно видели себя

в этом зеркале и находили себя более ужасными и более чудовищными, нежели

Химера, покоренная Беллорофонтом, хуже, чем Гидра, убитая Геркулесом, хуже

даже Цербера, изрыгавшего из своих трех отверстых пастей черную ядовитую

кровь, которая могла бы заразить всех смертных, живущих на земле. В то же

время вторая Фурия с другой стороны повторяла им с оскорблениями все те

похвалы, которые им расточали льстецы в продолжение их жизни, и подставляла

им другое зеркало, где они отражались в том виде, как изображала их лесть.

Противоположность этих двух изображений была мукой для их тщеславия.

Заметно было, что самым злым из этих царей расточались самые усиленные

похвалы в продолжение их жизни, так как злых боятся более, чем добрых, и

они бесстыдно требуют самых подлых похвал н лести от поэтов и ораторов

своего времени. Слышны их стоны в глубоком мраке, где они ничего больше не

видят и ничего не слышат, кроме оскорблений и насмешек. Их все отталкивают

от себя, все им противоречат, все их стыдят, тогда, как на земле они

забавлялись жизнью людей и полагали, что все существует для их услуг. В

Тартаре они предоставлены в распоряжение своих рабов, которые, в свою

очередь, заставляют их служить себе и жестоко с ними обходятся; и они

служат с горечью, и нет им надежды когда-либо смягчить свою участь; под

ударами своих рабов, сделавшихся их безжалостными палачами, они походят на

наковальни под ударами молотов Циклопов, когда Вулкан заставляет их

работать в горячем горниле Этны.

Там Телемак увидел бледные, ужасные, отвратительные лица. Черная печаль

гложет этих преступников: они противны сами себе и не могут избавиться от

этого отвращения, как от своей природы; им не нужно другого наказания за их

грехи, как эти самые грехи; они их постоянно видят во всем их безобразии,

они их преследуют и постоянно представляются им как ужасные призраки. Чтобы

избавиться от этих призраков, они ищут более полной смерти, чем та, которая

уже отделила их от тела. В своем отчаянии они призывают на помощь смерть,

которая могла бы уничтожить в них чувство, всякое сознание; они молят

пропасти поглотить их, чтобы избавиться от мстительных лучей правды,

которая их преследует. Правда, которую они боялись слышать раньше,

составляет теперь их мучение; они видят ее постоянно, и вид ее их

пронизывает, их разрывает; а она, как молния, ничего не разрушая снаружи,

проникает в самую глубину их существа.

Среди тех ужасов, от которых у Телемака волосы подымались на голове, он

увидел нескольких лидийских царей, наказанных за то, что они предпочитали

сладость изнеженной жизни труду для блага народа, что должно быть

неразлучно с царской властью. Цари эти упрекали и обвиняли один другого в

слепоте. Один, отец" говорил другому, который был его сыном: "Не говорил ли

я тебе во время моей старости и перед смертью, чтобы ты исправил зло,

которое я совершил по нерадению?" — "Ах, несчастный отец, — отвечал сын, —

ты-то меня и погубил! Твой пример заставил меня предаться гордости,

роскоши, сладострастию и жестокости к людям! Видя тебя царствующим и

живущим в такой изнеженной обстановке, окруженным подлыми льстецами, я

привык любить лесть и удовольствия. Я предполагал, что все люди, должны

быть в таких же отношениях к царям, как лошади и другие животные в

отношении к человеку; т. е., что их ценят настолько, насколько они приносят

пользы. Я так думал, и твой пример ввел меня в это заблуждение, а теперь я

страдаю потому, что подражал тебе". К этим упрекам они присоединили ужасные

проклятия и в ярости были готовы разорвать друг друга.

Вокруг этих царей носились, как совы ночью, тяжелые подозрения, тщетные

тревоги, недоверие народа, который мстит королям за их жестокость, за

ненасытное корыстолюбие и ложную славу, всегда тираническую и трусливую

изнеженность, которая удваивает все страдания. Многие из этих царей были

строго наказаны не столько за зло, которое они сделали, сколько за добро,

которое должны бы были сделать, но не сделали. Все преступления,

происшедшие от небрежного исполнения законов, были приписаны царям,

которые, царствуя, должны наблюдать за исполнением законов. Им вменяли

также в вину все беспорядки, порождаемые роскошью и расточительностью,

раздражающими людей и приводящими их к незаконному желанию захватить чужую

собственность.

В особенности же сурово обходились с теми царями, которые вместо того,

чтобы быть добрыми пастырями своего народа, походили на волков,

опустошающих стадо. Но что еще более удивило Телемака — это вид царей,

считавшихся на земле довольно добрыми и все-таки приговоренных к мучениям

Тартара за то, что допустили управлять собою людям злым и коварным. Они

были наказаны теми мучениями, каким, в силу своей власти, допускали

подвергать людей. Они не были ни злы, ни добры, и слабость их доходила до

того, что они боялись услышать правду; они не любили истину и добродетель.

КАРТИНА ХРИСТИАНСКОГО АДА

11. Мнение богословов об аде излагается в следующих изречениях*, которые

почерпнуты из сочинений и житий святых отцов церкви и служат выражением

ортодоксальной религии, постоянно повторяясь с церковных кафедр, как

католических, так и евангелических исповеданий.

________

* Это извлечение взято из сочинения, озаглавленного "Ад", Августа Калле.

12. Демоны — это Духи; а осужденные, находящиеся в настоящее время в аду,

могут также считаться Духами, потому что только душа их спускается туда;

кости же их, превратившиеся в пыль, постоянно перерождаются то в растения,

то в плоды, в минералы, в жидкости и, таким образом, проходят без их ведома

различные стадии превращения материи. Но осужденные, как и святые, должны в

последний день воскреснуть и воплотиться в то материальное тело, которое

они имели, живя на земле. Различие между ними будет состоять в том, что

избранные воскреснут и воплотятся в сияющие и чистые тела, а осужденные — в

тела, оскверненные и обезображенные грехом. Таким образом, в аду будут не

одни только Духи, но и люди, подобные нам. Следовательно, ад есть место,

физически определенное, материальное, и будет заселен земными существами,

имеющими плоть и кровь, кости, руки, ноги и т. д. и нервы, способные

испытывать страдание.

Где же местонахождение ада? Некоторые ученые поместили его внутри земли;

другие же — на каких-то планетах; но ни один собор не решил этого вопроса.

На этот счет остались одни предположения. Единственно, что утверждают, это,

что где бы ад ни находился, он есть область, составленная из материальных

элементов, но лишенная солнца, луны и звезд; самое печальное, самое

бесприютное место, в котором нет ни крупицы, ни намека на добро, хуже самых

ужасных мест того мира, в котором мы грешим.

Осторожные богословы не решаются описывать этот ад и все ужасы его, как

египтяне, индусы или греки. Они ограничиваются только указанием на то, что

говорится в святом писании, как-то: на реки огня, на серное озеро

Апокалипсиса и на червей пророка Исайи, на червей, вечно копающихся в

падали, на демонов, мучающих людей, которых они же погубили, и на людей,

плачущих и скрежещущих зубами, как говорит Евангелие.

Св. Августин не допускает, чтобы эти физические страдания были только

символами мук моральных. Он видит настоящую горящую серную реку, настоящих

червей и змей, жалящих тела осужденных. Он утверждает, на основании одного

стиха Евангелия св. Марка, что этот удивительный огонь, хотя совершенно

материальный и подобный земному огню, действует на тела, как соль, т. е.

сохраняет их; что эти осужденные, вечно мучающиеся, но вечно живые жертвы

будут вечно чувствовать этот огонь, но не сгорать; он будет проникать под

кожу до мозга костей, до зрачков глаз, до самых сокровенных фибр их

существа... Если бы они могли опуститься в кратер вулкана, то он показался

бы им местом отрады и покоя.

Так с полной уверенностью говорят самые скромные, самые умеренные

богословы; они не отрицают, впрочем, что в аду есть и другие телесные муки;

но только прибавляют, что не имеют достаточных знаний на этот счет; знаний

столь определенных, как вышеуказанные описания огненных мук или терзаний

посредством червей и змей. Но есть более смелые богословы, которые

описывают ад подробнее, разнообразнее и полнее, и, хотя никто не знает, где

находится этот ад, но есть святые, которые его видели. Они не спускались

туда, как Орфей с лирой в руках или как Улисс с мечом, но переносились туда

в виде духа, как, например, святая Тереза.

Судя по рассказам этой святой, нужно предполагать, что в аду есть города;

она видела там ряд улиц, длинных и узких, как в древних городах. Когда она

туда вошла, она должна была ступить на ужасно изрытую и вонючую дорогу, где

пресмыкались отвратительные гады; но вдруг ей преградила путь стена, в

которой находилось углубление или ниша, куда она и спряталась, сама не

понимая каким образом. Это, по ее словам, место, предназначенное ей, если

бы она злоупотребила теми милостями, которые Бог посылал ей в ее келью в

Авиле. Она каким-то чудесным способом проникла в эту нишу; но в ней нельзя

было повернуться, ни стать, ни сесть, ни лечь, ни, еще меньше, выйти из

нее; эта стена обхватила ее каменными объятиями и сжимала, как живая. Ей

казалось, что ее душат, раздирают ее живую на клочки, что ее жгут, одним

словом, она испытала ужасы всевозможных мук. На помощь не было надежды, все

вокруг было покрыто мраком и вместе с тем из этого мрака ясно выступала

улица, по которой она шла, со всем ее отвратительным населением; вид для

нее столь же невыносимый, как и самая темнота*.

________

* Это видение носит определенный характер кошмара.

Это был только маленький уголок ада. Другие духовные путешественники видели

в аду большие города в огне. Например Вавилон, Ниневию, даже Рим; все их

дворцы и храмы, объятые огнем, и жителей в цепях, торговцев за прилавками;

священников вместе с придворными в праздничных залах, вопиющих на своих

креслах, с которых они уже не могли сойти, и подносящих к своим воспаленным

губам чаши, из которых вылетало пламя; слуг, коленопреклоненных в кипящих

клоаках, и князей, бросающих им золото, льющееся расплавленною лавою.

Другие видели в аду бесконечные поля, возделываемые голодными крестьянами;

на этих бесплодных полях ничего не вырастало, и крестьяне пожирали друг

друга: но столь же многочисленные, как и прежде, столь же голодные и худые,

они расходились в пространство, тщетно отыскивая более счастливые места, и

тотчас же заменялись другими, такими же голодными и страждущими. Иные

видели в аду горы, изрезанные пропастями, стонущие леса, колодцы без воды,

источники, наполняемые слезами, реки крови, снежные вихри в ледяных

пустынях, лодки, наполненные охваченными отчаянием людьми, несущиеся по

безбрежному морю, одним словом, видели все то, что изображали и язычники:

это было плачевное отражение земли с непомерно увеличенными несчастьями,

увековеченными естественными страданиями и даже тюрьмами, виселицами и

орудиями пытки, приготовленными нашими собственными руками. Находились там

и демоны, которые, чтобы лучше мучить людей, сами облекались в тела. Они

имели крылья летучих мышей, рога, когти, чешую черепахи и острые зубы; нам

показывают их вооруженными мечами, вилами, щипцами, пилами, тисками,

мехами, дубинами, и они в продолжение целых веков, не переставая, возятся с

человеческим телом, как повара или мясники. То они, превращенные в львов

или огромных змей, тащат свои жертвы в уединенные пещеры; то превращаются в

воронов, чтобы выклевать глаза у виновных, то в летучих драконов, уносящих

грешников на своих спинах, кричащих, вопиющих, окровавленных, чтобы потом

низвергнуть их в серные горящие озера. Вот тучи саранчи, гигантских

скорпионов, вид которых ужасен, запах вызывает тошноту, легчайшее

прикосновение производит судороги; вот страшные чудовища с раскрытой

пастью, потрясающие гривами, раздробляющие своими челюстями осужденных, а

потом извергающие их целыми, потому что они бессмертны.

Эти демоны своими формами напоминают богов Тартара и идолов, которых

изображали финикийцы, моавитяне и другие язычники, живущие в соседстве с

Иудеей. Эти демоны действуют не случайно; каждый имеет свое назначение и

свое дело; зло, которое они творят в аду, находится в соотношении со злом,

которое они внушали людям на земле*.

______

* Странное наказание, состоящее в том, чтобы делать то же зло, но в большем

размере, чем то, какое они делали на земле. Было бы разумнее заставить их

самих терпеть это зло, чем позволять им делать его другим.

Осужденные испытывают наказание всеми своими чувствами и всеми органами,

потому что согрешали всеми чувствами и всеми органами; так, обжоры будут

наказываться демоном обжорства, лентяи — демоном лености, прелюбодеи —

демоном блуда и т. д. столькими способами, сколько есть способов грешить.

Они, сгорая, будут чувствовать холод, замерзая — изнемогать от жара; будут

в одно и то же время жаждать отдыха и желать движения; вечно чувствовать

голод и жажду; испытывать усталость большую, чем раб к концу дня; болеть

мучительнее умирающих; будут изломаны, избиты, покрыты ранами, как истинные

мученики, — и это не кончится никогда.

Никогда ни один демон не откажется исполнять свою ужасную миссию; они все в

этом отношении хорошо дисциплинированы и верно исполняют долг мести,

принятый ими на себя; иначе что бы сталось с адом? Наказуемые отдыхали бы,

пока их палачи ссорились бы между собою или сами отдыхали. Но нет отдыха

одним, нет ссор между другими; как бы злы ни были и какое бы их ни было

количество, они отлично понимают друг друга и действуют вполне согласно.

Никогда не бывало на земле нации, более покорной своим властелинам, армии,

более послушной своему начальнику, монастырской общины, более смиренной

перед своим настоятелем*.

_______

* Эти самые демоны, не покоряющиеся воле Божией, кротки и примерно

послушны, когда нужно творить зло. Ни один из них не отступает и не медлят

в течение вечности. Какое странное превращение совершилось с теми, кто был

создан чистым и совершенным, как ангелы. Не странно ли видеть, что они

подают пример полного единодушия и гармонии, тогда как люди не умеют жить в

мире на земле и раздирают друг друга? Видя такую роскошь возмездия для

отверженных и сравнивая их положение с положением демонов, невольно

спросишь: кто более достоин сожаления, палачи или жертвы?

Мало известны низшие разряды, так сказать, плебеи, демонов, из которых

составлены легионы вампиров, жаб, скорпионов, воронов, гидр, саламандр и

других безымянных гадов, из которых состоит фауна адских областей. Но

известны имена нескольких князей, повелевающих этими легионами, среди них:

Бельфагор — демон сладострастия; Аббадон, или Аполлион, — демон убийства;

Вельзевул — демон нечистых желаний и покровитель мух, порождающих тление;

Мамон — демон скупости; Молох, Белиал, Ваалгад, Астарод и множество других

и над ними — их всеобщий глава, мрачный архангел, который на небесах носил

имя Люцифера, а в аду — Сатаны.

Вот вкратце описание ада, рассматриваемого с точки зрения физической

природы и физических мучений, испытываемых там осужденными. Откройте

писания отцов церкви и древних ученых; справьтесь с нашими благочестивыми

легендами; посмотрите на статуи и картины наших церквей; прислушайтесь к

тому, что говорится с кафедр, — и вы узнаете еще больше.

13. Автор сопровождает эти картины следующими размышлениями, важность

которых всякому понятна:

Воскресение тела — есть чудо; но Бог совершает двойное чудо, давая этому

мертвому телу, уже изношенному преходящими испытаниями жизни, возможность

без разрушения противостоять огню в горниле, где расплавились бы даже

металлы. Если бы сказали, что душа есть свой собственный палач, что Бог не

преследует ее, а только покидает ее в несчастном положении, которое она

сама себе избрала, это можно бы еще понять (хотя покинуть навек заблудшее и

страдающее существо кажется несовместимым с благостью Создателя); но то,

что говорится о душе и муках духовных, никак не может относиться к телу и

телесным мукам. Чтобы продолжить до бесконечности эти телесные муки,

недостаточно, чтобы Бог отвел руку Свою; нужно, наоборот, чтобы Он наложил

ее, чтобы Он действовал, без чего тело не устоит и распадется. Богословы

предполагают, что Бог и совершит после воскресения это второе чудо, о

котором мы говорили. Он извлечет из могил наши бренные тела такими, какими

они были туда положены с их прирожденными недостатками и повреждениями

старости, болезни и порока, и Он отдаст их нам в этом состоянии, дряхлыми,

больными, полными надежд, покрытыми всеми язвами, причиненными жизнью и

смертью, и это— первое чудо; затем этим жалким телам, готовым рассыпаться в

прах, Он придаст свойства, которых они никогда не имели и это — второе

чудо. Он даст им бессмертие, тот самый дар, который Он в гневе своем

(вернее, в милости) отнял у Адама при выходе его из Эдема. Когда Адам был

бессмертен, он был неуязвим, а когда он перестал быть неуязвимым, он стал

смертен.

Итак, это воскресение наших слабостей с прибавлением еще новых, бесконечно

более ужасных.

Как будто Бог передумал и, чтобы прибавить к душевным мукам муки телесные,

которые могли бы длиться вечно, Он вдруг изменяет законы, Им Самим

определенные от начала веков, воскрешает больные и истлевшие тела и

соединяет их разрозненные элементы, сами собой готовые распасться. Против

всех законов природы Он поддерживает вечную жизнь в этом живом разложении и

бросает его в огонь, не для того, чтобы очистить, но чтобы сохранить его

таким, как оно есть; и такую-то плоть, подверженную болезням, страдающую,

горящую, ужасную. Он делает бессмертной!

Богу недостаточно было после смерти предоставить души их собственной

совести, раскаянию и тоске с сознанием потерянного счастия. По учению

теологов, Бог будет разыскивать их в этой вечной ночи, на дне мрачной

бездны не для того, чтобы утешить и успокоить их, но чтобы одеть в

отрицательные, зараженные тела, которые никогда не уничтожатся; и тогда

только покинуть их навсегда. Но... Он даже и не покинет их, так как ад так

же, как небо и земля, существует, благодаря постоянному воздействию Его

воли. И как только Он лишит его своей поддержки, ад неминуемо исчезнет. И

так Его рука будет бесконечно находиться на осужденных, чтобы помешать

прекращению огня и растлению их тел, желая, чтобы эти несчастные

бессмертные продолжительностью своих мук способствовали назиданию

избранных.

14. Мы не без основания сказали, что христианский ад превзошел ужасами

языческий. Действительно, в Тартаре мы видим виновных, мучимых совестью,

непрестанно видящих свои преступления и свои жертвы, напрасно бегущих от

пронизывающего света и от взглядов, которые их всюду преследуют; гордость

там принижена и наказана; все носят на себе печать своего прошлого; все

наказаны своими же собственными прегрешениями; так что для некоторых

достаточно, если они предоставлены собственной совести, и нет надобности

прибавлять еще другие наказания. Но там — это тени, т. е. души в их

флюидической оболочке, подобии их земного воплощения; они не приняли вновь

своей телесной оболочки, чтобы страдать физически теми утонченными

способами мучений, которые преимущественно составляют основание

христианского ада. Там есть непреклонные, но справедливые судьи, которые

назначают наказания пропорционально прегрешениям; тогда как здесь, в

царстве сатаны, все перемешаны в общих мучениях; все основано на

физической, материальной боли, а правосудие и справедливость упразднены.

В настоящее время, конечно, в самой церкви немало людей здравого смысла, не

допускающих буквального толкования этого учения и видящих в нем аллегорию;

но мнение их единично и не составляет закона. Учение о материальном аде, со

всеми его последствиями, тем не менее, до сих пор составляет догмат веры.

Спросят, конечно, каким образом могли люди все это видеть в экстазе, если

этого не существует. Но здесь не место объяснять все случаи и источники

фантастических видений, появляющихся иногда со всеми признаками реальности.

Мы скажем только, что экстаз наименее верный способ откровений*, потому что

это крайнее возбужденное состояние не всегда бывает способно к столь

полному отделению Духа, как это кажется, и очень часто в нем отражается

влияние предыдущего дня. Мысли, которыми проникнут ум и отпечаток которых

сохраняется в мозгу или в периспритальной оболочке, воспроизводятся в

усиленном виде, как мираже, перемешиваются, переплетаются и выражаются

иногда в чрезвычайно странных образах. Исступленные всех религий всегда

имеют видения того, во что они веруют; потому неудивительно, что Св.

Терезия, проникшись идеей ада, каким ей его изображали, имела видения,

которые на самом деле не что иное, как простые кошмары. Язычник, глубоко

верующий, видел бы Тартар и Фурий, так же, как и Олимп, и Юпитера,

держащего в руке своей громы.

_______

* "Книга Духов", № 443—444.

Глава V

ЧИСТИЛИЩЕ

1. Евангелие нигде не упоминает о чистилище, которое признано церковью

только в 543 году. Этот догмат, конечно, более рационален и более

согласуется с справедливостью Божьей, чем ад, так как устанавливает менее

суровые наказания, дает возможность искупления менее тяжких преступлений.

Идея чистилища зиждется на справедливости по сравнению с человеческим

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12