Кандидатский по философии

методология должна находиться в соответствии с современными представлениями

о многофакторности и многовекторности развития. Сущность цивилизационного

подхода должна усматриваться в многофакторном и многовекторном анализе

общественно-исторического процесса. В этом случае насущно необходимым

станет использование достижений монистического подхода, результатов анализа

места и роли отдельных сторон общественной жизни, смыкание цивилизационного

(плюралистического) и формационного (монистического) подходов.

Одной из предпосылок сопряжения формационного и цивилизационного

подходов является сложный, спиралевидный характер формационной теории

общественного развития (а не линейно-стадиальный, как многие себе

представляют). Она может многое дать цивилизационной теории, указывая на

единство развития мировой совокупности цивилизаций как целостной системы.

На необходимость сохранения и использования формационного подхода к

анализу общества и его истории указывают многие отечественные и зарубежные

исследователи. Проведя сравнительный анализ марксистского и

плюралистического подходов, английский либеральный социальный мыслитель Г.

Макленнан пришел к следующему заключению: "В то время, как плюралисты не

стремятся исследовать фундаментальные процессы человеческого общества,

вследствие чего их социальная онтология весьма небогата, марксисты,

напротив, проявляют интерес именно к процессам, идущим в глубинах общества,

к их причинно-следственным механизмам, которые призваны обнаружить как

логически рациональное, так и возможное общее направление этой

эволюции"[3]. Далее он указывает, что системные аспекты капиталистических

обществ невозможно рассматривать, не используя марксистские категории

(особенно такие, как способ производства и смена общественных формаций).

Анализ же явлений, приводящих к множественности социальных формирований и

их субъективных интересов (урбанизация, потребительские субкультуры,

политические партии и т.д.), более плодотворен в плоскости плюралистической

методологии.

Методологию формационного подхода рано отвергать. Задача состоит как

в ее модернизации, так и в сопряжении с цивилизационным подходом.

Наметившаяся тенденция по принципу "или-или", формационный или

цивилизационный подход, по сути, отвергает принцип соответствия, согласно

которому старая теория не отрицается полностью, поскольку она обязательно

чему-то соответствует в теории новой, представляет ее частный случай.

Каждый из рассматриваемых подходов необходим и важен, но

недостаточен сам по себе. Так, цивилизационный подход сам по себе не может

объяснить причины и механизмы перехода от одной фазы цивилизационного

развития к другой, а в рамках формационного подхода сложно описывать

различие стран Запада и Востока.

Возникшая в исторической науке и обществознании проблема может быть

решена через целеустремленное исследование и нахождение такого сопряжения

формационного и цивилизационного подходов, которое может быть плодотворно

приложено и к задачам крупномасштабного членения исторического процесса, и

к анализу исторической деятельности различных народов, протекающей в

определенных географических, социально-экономи-ческих и культурных

условиях.

Жизнь человеческого общества это не только сохранение и воспроизведение

общественных структур, она развернута во времени и социальном пространстве

и представляет собой исторический процесс. Этот процесс не имеет никаких

антрактов, охватывает всю историю человечества, начиная от первых шагов

обезьяноподобных предков и кончая сложными зигзагами XX-го века.

Естественно возникает вопрос: что собой представляет собой история

человечества?

Итак, формационный и цивилизацонный подходы к пониманию исторического

процесса предполагают (гласят):

1) Формационный: Маркс, Энгельс. История – объективный, естественный

исторический процесс смены формаций. Функционирование и время

существование формаций зависит от развития материального производства.

Маркс не утверждал глобальности такого характера, это сделали его

последователи. Неудовлетворенность формальным пониманием исторического

процесса, из-за того, что в формации экономические отношения определяют

все другие (понимание в духе экономического материализма).

2) Цивилизационный. Не только экономические моменты, но и социально-

культурные измерения общества, духовное отношение. Нерерывность

эволюционность развития. Если в 1) – есть предопределенность,

направленность, то в 2) – многоваринтности истории. В случае

формационного человек оказывается не у дел, перестает быть действительным

субъектом истории, он накрепко привязывается к некоей объективности как к

совокупности явлений и процессов, законов их развития, существующих

«независимо от воли и сознания людей». Свобода человека ограничивается

рамками экономической необходимости.

1. История – продукт деятельности людей, каждый из которых преследует свои

цели и интересы.

2. История – единство субъективного и объективного,

независима от воли и желания людей,

их история (Дальше у Ольги)

1. Кто делает историю? (Много кто задумывается над этим).

народ

роль личности: каждая личность, создающая материальные блага или духовные

ценности, играет определенную роль

выдающиеся личности. (Это политики и государственные деятели, полководцы,

великие ученые, деятели литературы и искусства).

30. Понятие общественного прогресса в социальной философии

Прогресс (от лат. progressus — движение вперед) есть такое направление

развития, которое характеризуется переходом от низ- ' шего к высшему, от

менее совершенного к более совершенному. Заслуга выдвижения идеи и

разработки теории общественного прогресса принадлежит философам второй

половины XVIII в., а социально-экономической базой для самого возникновения

идеи общественного прогресса послужило становление капитализма и вызревание

европейских буржуазных революций. Кстати, оба творца первоначальных

концепций общественного прогресса — Тюрго и Кондорсе — были активными

общественными деятелями предреволюционной и революционной Франции. И это

вполне объяснимо: идея общественного прогресса, признание того факта, что

человечество в целом, в главном идет в своем движении вперед, есть

выражение исторического оптимизма, свойственного передовым социальным

силам.

Три характерных черты отличали первоначальные прогрес-систские

концепции.

Во-первых, это идеализм, т.е. попытка отыскать причины поступательного

развития истории в духовном начале — в бесконечной способности

совершенствования человеческого интеллекта (те же Тюрго и Кондорсе) или в

спонтанном саморазвитии абсолютного духа (Гегель). Соответственно этому

критерий прогресса тоже усматривали в явлениях духовного порядка, в уровне

развития той или иной формы общественного сознания:

науки, нравственности, права, религии. Между прочим, прогресс был

подмечен прежде всего в сфере научного познания (Ф.Бэкон, Р.Декарт), а

затем уже соответствующая идея была распространена на социальные отношения

в целом.

Во-вторых, существенным недостатком многих ранних концепций социального

прогресса являлось недиалектическое рассмотрение общественной жизни. В

таких случаях общественный прогресс понимается как плавное эволюционное

развитие, без революционных скачков, без попятных движений, как непрерывное

восхождение по прямой линии (О.Конт, Г.Спенсер).

В-третьих, восходящее развитие по форме ограничивалось достижением

какого-нибудь одного облюбованного общественного строя. Весьма отчетливо

этот отказ от идеи неограниченного прогресса сказался в утверждениях

Гегеля. Вершиной и завершением мирового прогресса им провозглашался христи-

анско-германский мир, утверждающий свободу и равенство в их традиционном

истолковании.

Эти недостатки в значительной степени были преодолены в марксистском

понимании сущности общественного прогресса, включающем в себя признание его

противоречивости и, в частности, того момента, что одно и то же явление и

даже ступень исторического развития в целом могут быть одновременно

прогрессивными в одном отношении и регрессивными, реакционными в другом.

Именно таков, как мы видели, один из возможных вариантов воздействия

государства на развитие экономики.

Следовательно, говоря о поступательном развитии человечества, мы имеем

в виду главное, магистральное направление исторического процесса в целом,

его результирующую применительно к основным ступеням развития.

Первобытнообщинный строй, рабовладельческое общество, феодализм,

капитализм, эпоха социализированных общественных отношений в формаци-онном

срезе истории; первобытная доцивилизационность, земледельческая,

индустриальная и информационно-компьютерная волны в ее цивилизационном

срезе выступают основными «блоками» исторического прогресса, хотя по каким-

то своим конкретным параметрам последующая формация и ступень цивилизации

могут уступать предыдущим. Так, в ряде областей духовной культуры

феодальное общество уступало рабовладельческому, что послужило основанием

для просветителей XVIII в. смотреть на Средние века как на простой

«перерыв» в ходе истории, не обращая внимания на большие успехи, сделанные

в течение Средних веков: расширение культурной области Европы, образование

там в соседстве друг с другом великих жизнеспособных наций, наконец,

огромные технические успехи XIV— XV вв. и создание предпосылок для

возникновения экспериментального естествознания.

Если попытаться в общем виде определить причивы общественного

прогресса, то ими будут потребности человека, являющиеся порождением и

выражением его природы как живого и не в меньшей степени как социального

существа. Как уже отмечалось в главе второй, эти потребности многообразны

по своей природе, характеру, продолжительности действия, но в любом случае

они определяют мотивы деятельности человека. В повседневной жизни на

протяжении тысячелетий люди вовсе не ставили своей сознательной целью

обеспечить общественный прогресс, а сам общественный прогресс отнюдь не

является какой-то изначально заложенной в ход истории идеей («программой»),

осуществление которой составляет ее сокровенный смысл. В процессе реальной

жизни люди движимы потребностями, порождаемыми их биологической и

социальной природой; а в ходе реализации своих жизненных потребностей люди

изменяют условия своего существования и самих себя, ибо каждая

удовлетворенная потребность порождает новую, ее же удовлетворение, в свою

очередь, требует новых действий, следствием которых и является развитие

общества.

«Пределы роста»

И все-таки и марксизм, и его оппоненты унаследовали от своих

предшественников в области теории общественного прогресса нечто такое, что

впоследствии негативно сказалось на развитии объективной социальной

реальности. Речь идет о вере в беспредельные возможности общественного, и

прежде всего экономического, прогресса, вытекающие из безгранич-ных-де

резервов, содержащихся в природной среде. Эйфория вокруг само собой

разумевшегося «беспредела» сопровождала всю историю капитализма, а затем и

так называемого социализма (ибо то, что мы наблюдали в Центральной и

Восточной Европе XX в. социализмом, разумеется, не было). Между тем, под

прикрытием этой одурчанивающей эйфорической завесы исподволь вызревала та

самая кризисная экологическая ситуация, которая уже рассматривалась в главе

«Экологическое бытие общества».

Впервые человечество было предупреждено о нависающей над ним в связи с

этим смертельной угрозе Римским клубом в книге Денниса Медоуза «Пределы

роста» (1972). В нескольких словах выводы книги сводились к следующему: при

сохранении нынешних тенденций к росту в условиях конечной по своим

масштабам планеты уже следующие поколения человечества достигнут пределов

демографической и экономической экспансии, что приведет систему в целом к

неконтролируемому кризису и краху. Пока еще можно, отмечалось в книге,

избежать катастрофы, приняв меры по ограничению и регулированию роста и

переориентации его целей. Однако чем дальше, тем болезненнее будут эти

изменения и тем меньше будет оставаться шансов на конечный успех'. Как

отмечал руководитель Римского клуба Аурелио Печчеи, основной вывод доклада

шел вразрез с превалирующей в мировой культуре ориентацией на рост, ибо

успехи революционных преобразований в материальной сфере сделали мировую

культуру высокомерной. «Она, — писал Печчеи, — была и остается культурой,

отдающей предпочтение количеству перед качеством, — цивилизацией, которая

не только не желает считаться с реальными возможностями жизнеобеспечения на

планете, но и бездумно расточает ее ресурсы, не обеспечивая при этом

полного и разумного использования человеческих возможностей»2.

Тревожное предупреждение о пределах роста имеет в виду не только

внешние по отношению к человеку пределы, но и его внутренние пределы,

проистекающие из врожденно присущих нашему существу качественных и

количественных характеристик. С одной стороны, многие достижения (в

кавычках и без оных) цивилизации далеко не всегда вписываются в

психофизиологические возможности человека. Отсюда — избыток стрессов и

приоритет нервнопсихического травматизма. С другой стороны, для многих

регионов земного шара характерна массовая психофизическая недоразвитость,

отсутствие у людей той психофизической формы, которую требуют от нас

сложности современной жизни.

Проблема пределов человеческого роста и человеческого развития, как

подчеркивает Печчеи, является по сути своей проблемой, главным образом,

культурной. Это означает, что научно-технические, цивилизационные

достижения не осознаны по-настоящему, темпы и формы их внедрения еще далеки

от окуль-туривания. Налицо антагонистический разрыв между культурным

развитием человечества и его материальными достижениями. Культура при этом

понимается в самом широком смысле, включая политическую культуру

сосуществования членов мирового сообщества и философские основы

существования этого конгломерата.

Так сами реалии последней трети двадцатого века поставили под

глубочайшее сомнение традиционную прогрессистскую концепцию. Подчеркнем:

речь идет не об отрицании необходимости и возможности общественного

прогресса, а о замене теоретической и практической установки на безудержный

рост установкой на взвешенный, учитывающий рассмотренные внутренние и

внешние пределы, оптимальный вариант согласованного в общепланетарном

масштабе развития.

Критерии общественного прогресса

Раздумья мировой общественности о «пределах роста» значительно

актуализировали проблему критериев общественного прогресса. Действительно,

если в окружающем нас социальном мире не

все так просто, как казалось и кажется прогрессистам, то по каким

наиболее существенным признакам можно судить о поступательности

общественного развития в целом, о прогрессивности, консервативности или

реакционности тех или иных явлений?

Отметим сразу, что вопрос «как измерять» общественный прогресс никогда

не получал однозначного ответа в философско-социологической литературе.

Такая ситуация во многом объясняется сложностью общества как субъекта и

объекта прогресса, его многоплановостью и многокачествен-ностью. Отсюда

поиски своего, локального критерия для каждой сферы общественной жизни. Но

в то же время общество есть целостный организм и как таковому ему должен

соответствовать основной критерий социального прогресса. Люди, как замечал

Г.В.Плеханов, делают не несколько историй, а одну историю своих собственных

отношений. Наше мышление способно и должно отразить эту единую историческую

практику в ее целостности.

И все же господствовавшая парадигма беспредельного прогресса с

неизбежностью подводила к казалось бы единственно возможному решению

вопроса; главным, если не единственным, критерием общественного прогресса

может быть только развитие материального производства, которое в конечном

счете предопределяет изменение всех других сторон и сфер жизни общества.

Среди марксистов на этом выводе не раз настаивал В.ИЛенин, который еще в

1908 г. призывал рассматривать интересы развития производительных сил в

качестве высшего критерия прогресса. После Октября Ленин возвращается к

этому определению и подчеркивает, что состояние производительных сил —

основной критерий всего общественного развития, поскольку каждая

последующая общественно-экономическая формация побеждала окончательно

предыдущую благодаря именно тому, что открывала больший простор для

развития производительных сил, достигала более высокой производительности

общественного труда.

Примечательно, что вывод о состоянии и уровне развития производительных

сил как генеральном критерии прогресса разделялся и оппонентами марксизма —

техницистами, с одной стороны, и сциентистами, с другой. Позиция последних

нуждается, очевидно, в некоторых комментариях, ибо возникает законный

вопрос: как могли сойтись в одной точке концепция марксизма (т.е.

материализма) и сциентизма (т.е. идеализма)? Логика этого схождения такова.

Сциентист обнаруживает общественный прогресс прежде всего в развитии

научного знания, но ведь научное знание обретает высший смысл только тогда,

когда оно реализуется в практике, и прежде всего в материальном

производстве.

В процессе еще только уходящего в прошлое идеологического

противостояния двух систем техницисты использовали тезис о производительных

силах как генеральном критерии общественного прогресса для доказательства

превосходства Запада, шедшего и идущего по этому показателю впереди. Тогда

их оппонентами была внесена существенная поправка к собственной концепции:

этот высший общесоциологический критерий нельзя брать в отрыве от характера

господствующих в данном обществе производственных отношений. Ведь важно не

только общее количество производимых в стране материальных благ, но и то,

насколько равномерно и справедливо распределяются они среди населения, как

способствует или тормозит данная общественная организация рациональное

использование производительных сил и их дальнейшее развитие. И хотя

поправка действительно существенная, но она не выводит критерий, принятый в

качестве основного, за пределы одной — экономической — сферы социальной

действительности, не делает его поистине инте-гративным, т.е. пропускающим

через себя и впитывающим в себя изменения буквально во всех сферах жизни

общества.

Таким интегративным, а значит — наиболее важным, критерием прогресса

выступает уровень гуманизации общества, т.е. положение в нем личности:

степень ее экономического, политического и социального освобождения;

уровень удовлетворения ее материальных и духовных потребностей; состояние

ее психофизического и социального здоровья. Заметим, кстати, что внутри

этого сложного по своей структуре индикатора можно и нужно выделить один,

по сути дела объединяющий в себе все остальные. Таковым, на наш взгляд,

является средняя продолжительность жизни. И если она в данной стране на

10—12 лет меньше, чем в группе развитых стран, да к тому же обнаруживает

тенденцию к дальнейшему уменьшению, соответственно должен решаться вопрос и

о степени прогрессивности этой страны. Ибо, как сказал один из известных

поэтов, «все прогрессы реакционны, если рушится человек».

Уровень гуманизации общества как интегративный критерий вбирает в себя

в снятом виде рассмотренные выше критерии. Каждая последующая формационная

и цивилизационная ступень является более прогрессивной и в плане личностном

— она расширяет круг прав и свобод личности, влечет за собой развитие его

потребностей и совершенствование его способностей. Достаточно сравнить в

этом отношении статус раба и крепостного, крепостного и наемного рабочего

при капитализме. На первых порах может показаться, что особняком стоит в

этом отношении рабовладельческая формация, знаменовавшая собой начало эры

эксплуатации человека человеком. Но, как разъяснял Ф.Энгельс, даже для

раба, не говоря уже о свободных, рабовладение было прогрессом в плане

личностном: если раньше пленного убивали или съедали, то теперь его

оставляли жить.

Итак, содержанием общественного прогресса было, есть и будет

«очеловечение человека», достигаемое путем противоречивого развития его

естественных и общественных сил, т.е. производительных сил и всей гаммы

общественных отношений. Этому содержанию должен быть адекватен и избираемый

нами основной критерий общественного прогресса.

31. Глобальные проблемы современности: философские аспекты

Итак, ПЕРВАЯ ГЛОБАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА наших дней - все еще сохраняющаяся

УГРОЗА ТЕРМОЯДЕРНОГО ПОЖАРА. Призрак "судного дня", "омницида", уничтожения

всех и вся еще бродит по планете. Возможности возникновения "всесжигающего

пламени" и последующей "ядерной зимы" отнюдь не абстрактны, у них есть

зримые черты.

Действительно, договоры о сокращении стратегических ядерных арсеналов

подписаны, молчаливо соблюдаются, но еще ни одним ядерным государством не

ратифицированы, не приобрели статуса закона. Пока уничтожено лишь несколько

процентов огромных ядерных запасов. Процесс ядерного разоружения может

растянуться на неопределенно длительный срок. А только на территории США и

бывшего СССР в середине 1995 г. насчитывалось около 25 тысяч ядерных

боеголовок.

К тому же идет расползание атомной технологии. Уже готовы к

производству ядерного оружия Индия, Пакистан, ЮАР, Израиль и ряд других

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37