Дипломная работа: История жизни и деятельности духовенства Псковской епархии во второй половине XVIII в.

Источник: Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству Православного исповедания. Царствование Государя императора Павла Первого. № 161

Монастырям деньги помимо жалования выделялись на оплату услуг подьячего, на жалование монастырским слугам и выплату за них подушного оклада, на церковные потребы, на починку церквей и монастырских строений, на конюшенные припасы, уголья, железо и дрова, на прием приезжих и на рыбу, вино и пиво для братии. На эти статьи расходов мужским монастырям 2-го класса выделялось по 807 руб. 90 коп. в год, третьеклассным – 522 руб. 30 коп. При этом второклассный мужской монастырь имел 16 монастырских слуг, а третьеклассный – 8. Весьма скромные суммы выделялись на содержание женских обителей. Второклассный девичий монастырь получал в год жалование на 4-х монастырских слуг, да на все прочие расходы 100 руб.[373]

Монастыри и архиерейские дома продолжали оставаться достаточно крупными хозяйственными комплексами и к началу XIX в. сосредоточили в свих руках немалые земельные владения. Так, Псковский архиерейский дом в 1804 г. владел более чем 840 десятинами пашенной земли и сенных покосов.[374] Пашенная земля частично засевалась домовым хлебом, а частично сдавалась в аренду, в том числе и архиерейским служителям. Архиерейскому дому принадлежали так же огороды, сады, рыбные ловли на Псковском озере, на реках Великой, Черехе и Многе. Доходы приносили также торговые палаты, палатки, погреба и мельница. Самый большой доход в 300 руб. приносила тиунская палата, две палатки находились под зданием консистории, одна палата под соборною колокольней и палатка под соборною церковью. По 70 руб. в год приносила мельница на р. Каменке. Всего доходы Псковского архиерейского дома составили 1659 руб.[375]

Псковский архиерей стремился извлечь доход и из упраздненных церквей г. Пскова. За 50 руб. была продана Благовещенская церковь от Рыбницких ворот. Были покупатели на Зачатейскую, Казанскую, Власьевскую, Козмо-Дамианскую церкви, но впоследствии отказались от своих намерений. Плита от Георгиевской церкви с Болота, Богоявленской с Бродов и церкви Иоанна Милостивого церквей была отдана на поправку действующих храмов. Несколько церквей были переданы в казенное ведомство и на строительство лютеранского молитвенного дома. Три церкви оставлены в ведении епархиального архиерея.[376] За Дмитриевской церковью в Кремле, оставленной в ведении архиерейского дома также была устроена торговая палатка. Но в начале XIX в. церковь была занята Псковским губернским правлением и использовалась как архив.[377]

О монастырских владениях в конце XVIII – начале XIX вв. имеются следующие данные:

1.  Торопецкий Небин мужской монастырь. Пашенной и сенокосной земли 30 десятин, расположенной как близ города, так и на некотором удалении. Земельными владениями монастырь пользовался сам, не отдавая в оброк.[378]

2.  Находящийся на своем содержании Крыпецкий монастырь. На 1802 г. имел во владении 273 десятины 2186 саженей пашенной земли и 185 десятин 1190 саженей сенных покосов. Рыбные ловли на р. Щирице и двух озерах. Монастырь частично пользовался угодьями сам, а частично сдавал в оброк.[379]

3.  Старовознесенский женский монастырь. Сенокосной и пашенной земли 30 десятин. Сдавалась в оброк. Рыбные ловли в 15 и 60 верстах от монастыря в Устинской волости и в Кулейской губе.[380]

4.  Псковопечерский монастырь. Пашенной земли 20 десятин и сенных покосов 18 десятин 600 саженей. Восемь мест для рыбной ловли в Колпинской губе. Каждая ловля сдавалась в оброк от 4 до 20 руб., за некоторые из них монастырь получал прибавку в виде щук и лещей.[381]

5.  Великолукский Троицко-Сергиев мужской монастырь. Сенных покосов 37 десятин. Деревянная мельница при монастыре. Покосами и мельницей монастырь пользовался сам.[382]

6.  Снетогорский мужской монастырь. Полная дача казенной земли, из которой 6 десятин отведено под выгон. Мельница на р. Толбице в Псковском уезде, находилась в 35 верстах от монастыря. В общем владении с Великопустынским монастырем. Землею и мельницей монастырь пользовался сам. Не отдавая в оброк.[383]

7.  Спасо-Мирожский мужской монастырь. Удобной и неудобной земли 34 десятины 1015 саженей. Из них 17 под монастырем и близ монастыря было отведено под выгон. Остальная земля в 3-х пустошах. Земля отдавалась в оброк "из пятинного дохода". Казенной палатой были отведены рыбные ловли и мельница, но к 1804 г. планы и документы не предоставлены.[384]

8.  Святогорский мужской монастырь. Пашенной и сенокосной земли 33 десятины. В 2-х верстах от монастыря водяная мельница. Землею и мельницей монастырь пользовался сам. Монастырь получал весьма крупные доходы от неокладных сборов (свечные и кружечные). На 1804 г. их насчитывалось 1258 руб. 93 коп.[385] В 1803 г. находящийся в числе братии священник Иван Иванов жаловался на казначея давшего ему только 30 руб. из кружечного дохода, собранного во время крестного хода в Псков, в то время как все остальные его участники получили по 46 руб.[386]

9.  Иоаннопредтечев девичий монастырь. Пашенной земли и сенных покосов 29 десятин 417 саженей. Рыбные ловли в Устинской волости (15 верст от монастыря) и на Псковском озере (60 верст). Земли и рыбные ловли отданы в оброк.[387]

Земли полагавшиеся монастырям по указу 1797 г. отводились весьма неспешно. Так, Иоанно-Предтечевский монастырь получил земельную дачу только в 1803 г.[388] Помимо казенной земли и штатного жалования монастыри продолжали получать мелкие пожертвования от частных лиц в виде небольших земельных дач и денежных пособий. Например, Псковопечерский монастырь получил в 1797 г. в вечное владение огород, засаженный плодовыми деревьями, мерою 39 на 18 саженей за положение тела сестры генерал-майорши Е.Ф. Вакселевой в монастырские пещеры.[389] Святогорский монастырь получал с 1790 г. от помещика Карамышева ежегодное пособие в размере 90 руб.[390] Игуменье Иоаннопредтечева монастыря в 1801 г. удалось собрать 796 руб. доброхотных подаяний на покрытие тесом монастырского храма и обитие его глав осиновой чешуей.[391]

Монастырские власти боялись просить денег на ремонт обителей и принадлежащих им хозяйственных построек, опасаясь закрытия монастыря.[392] В результате, располагая достаточно скромными средствами, монастыри и архиерейский дом ограничивались мелкими ремонтными работами. В 1771 г. Спасовеликопустынский монастырь чинит ветхие заборы и деревянные кельи, печи и перекрывает железом соборную колокольню.[393] Пострадавший от пожара Старовознесенский монастырь в том же году строит деревянную ограду вокруг огорода, закупает кирпич и другие стройматериалы. В 1772 г. подновляет образа в предельной церкви Рождества Христова. В 1773 г. заменяет 6 саженей плиты в соборной колокольне и перекрывает ее еловым лесом. В 1774 г. продолжаются работы на колокольне, в частности, меняется ее покрытие и делается глава. В 1775 г. в колокольне устанавливаются две лестницы, покрывается дранью крыша предельной церкви и монастырских келий, покупается и привозится в монастырь деревянная келья. В 1776 г. перемащивается пол в притворе соборной церкви, перекладывается кафельная печь в предельной церкви, подновляются внешние архитектурные детали храма, обиваются жестью входные ворота, чинится деревянная монастырская ограда. В 1777 г. ремонтируется фундамент двух братских келий и стены настоятельской кельи.[394] Псковопечерский монастырь в 1774-1778 гг. перекрывает кровли в большой трапезной, каменной "Донской" палате, в каменной жилой палате, и в четырех церквях, ремонтирует провалившиеся каменные своды братской и настоятельской кухни, перестраивает ветхую главу церкви Усекновения главы Иоанна Предтечи, ремонтирует погоревший вход в храм Богородицы Одигитрии на Печерском подворье в г. Пскове, перекрывает его кровлю и заменяет большую деревянную главу, заменяет покрытие каменной колокольни на подворье.[395]

На крупные постройки денег не хватало. В 1788 г. сгорел деревянный архиерейский дом, остались только два каменных флигеля, из которых был устроен дом с деревянной пристройкой. Только в 1804 г. архиепископ Ириней (Клементьевский) решился пожаловаться Синоду на тесноту и сырость этого здания, попросив перенести архиерейский дом в Снетогорский монастырь.[396]

О материальном положении монастырской братии известно немного. Братия получала 2/3 собранного хлеба, а 1/3 принадлежала настоятелю.[397] Братия имела право пользоваться рыбными ловлями. Из штатной суммы выделялись порционные деньги. В Спасо-Мирожском монастыре в 1786 г. эти деньги составляли 8 рублей 65 копеек в месяц на братию из 4-5 человек вместо положенных по штату 11-и. Братия рассматривала ее как недостаточную, хватающую только на хлеб, в то время как игумен Венедикт полагал ее избыточной. Пек хлебы и варил кушанья для монастырской трапезы повар, определенный настоятелем. Настоятелем также должен был выдавать братии деньги на одежду и обувь. Остатки штатного жалования выдавались братии за каждые три месяца. При смене настоятелей существовал обычай выкупать у предшественника еще не снятый урожай. Если та часть земли с которой получала свою часть оброка братия находилась впусте, настоятель не считал себя обязанным делиться оброчным хлебом.[398]

На протяжении второй половины XVIII в. складывалась новая система содержания духовенства. Государство, желавшее иметь в качестве социальной опоры обеспеченного материально служителя церкви, старалось, тем не менее, переложить все расходы по улучшению его благосостояния на прихожан. Церковные земли отмежевывались от частных владельцев, обрабатывать их, по замыслу Павла I, должны были частновладельческие крестьяне. Все подобные мероприятия проходили медленно и болезненно, вызывая споры и взаимные претензии. Штатное жалование, то есть государственную ругу получала только незначительная часть духовенства. Оно не являлось основным источником существования белого духовенства. Повышение штатного жалования Павлом I не означало усиления заботы государства о нуждах духовенства, оно лишь явилось следствием роста цен на продукты питания.[399] Благосостояние белого духовенства зависело, прежде всего, от хороших отношений с прихожанами и прежде всего с помещиками. Руга причту и кружечные сборы были делом сугубо добровольным. Прихожане оплачивали услуги священника исходя из коллективных представлений о справедливой на них цене и собственного достатка. Величина руги определялась приговором между прихожанами и причтом, но в неурожайные годы крестьяне могли и вовсе отказаться от своих обязательств. Затраты на содержание церкви и причта со стороны прихожан нельзя рассматривать только как вынужденную необходимость, дань установившейся традиции и выполнение религиозного долга. Это во многом вопрос престижа всего прихода и каждого отдельного прихожанина, особенно ктитора.

Устанавливая в 1765 г. таксу за требы, правительство, вероятно, учитывало, что состоятельные прихожане будут платить больше положенного, сообразно своему достатку. Такса была ориентированна на самые бедные слои населения.

Говоря о бедности белого духовенства в XVIII в., необходимо различать два ее вида. В большей части случаев речь идет об относительной бедности, то есть невозможности некоторой части духовенства соответствовать определенным стандартам жизни. Внутри белого духовенства выделяется несколько групп, характеризующихся различным объемом власти, престижа, образования и доходов. К самой бедной группе белого духовенства можно отнести причетников малочисленных приходов, не наделенных к тому же достаточным количеством земли. В эту же категорию можно отнести и тех служителей церкви, которые получают вполне приличное содержание, но обременены многочисленной родней. Относительно представителей этой группы духовенства можно говорить об абсолютной бедности отталкиваясь от известной нормы душевого потребления 2,5-3 четверти в год.[400] Самая богатая группа белого духовенства состояла из служителей церкви, которые благодаря своим собственным талантам или родственным связям, сумели занять какую-либо ответственную должность в системе епархиального управления, получить престижное место или звание. Более точно определить состав групп и величину их доходов, не имея возможности высчитать точный доход причта каждой церкви и вероятность наличия дополнительных источников дохода, нельзя.

Монастыри в большей степени зависели от финансирования со стороны государства. Недостаточно высокое штатное жалование компенсировалось некомплектом монастырских штатов. Существовала огромная разница в доходах между настоятелем и братией, в то время как различия в жаловании для остальных категорий монашествующих нивелируются в конце века. К 70-м гг. XVIII в. монастыри вполне приспосабливаются к новым экономическим условиям, диктуемым государством, и достаточно эффективно распоряжаются имеющимися у них деньгами и угодьями.

5.1 Особенности социального статуса духовенства. Деятельность духовенства

Во второй половине века двумя основными направлениями внешней функции, которые выполняло православное духовенство, оставались, по-прежнему, религиозное и государственное. К религиозной функции духовенства помимо ее обрядовой стороны следует отнести нормативно-регулятивную (выработка норм общественной жизни и межличностных отношений) и нравственно-регулятивную (помощь пастве в достижении определенного нравственного состояния посредством исповеди и покаяния). Государственная служба подразумевала под собой следующие важнейшие функции: информативную (сбор информации церковного и политического характера, передача информации в народ) и просветительскую.[401]

Нет оснований полагать, что светская власть недооценивала значения деятельности духовенства по осуществлению этих функций и не понимало, что для повышения собственной эффективности необходимо упрочить авторитет духовенства в народе. С этой целью при Екатерине II было сделано немало для возвышения духовенства.[402] Павел I "хотел поднять авторитет и влияние духовных лиц в обществе и в народной среде и тем самым укрепить основы своей власти".[403] Как недостаточные для возвышения духовного сословия, половинчатые, но тем не менее дающие "прочное основание для умственного и нравственного развития духовенства" в будущем, оценил действия правительства в этом направлении И. Знаменский.[404] Взаимоотношения государства и духовного сословия за вторую половину XVIII сильно изменились. Если в предшествующий период духовенству приходилось в основном отстаивать свои права от посягательств государства, то с 1764 г. начался процесс, который Б.Н. Миронов назвал освобождением духовенства. Процесс предоставления, в первую очередь, белому духовенству прав, присущих свободному сословию, мог носить вынужденный характер, так как правительство не могло не понимать, "какую огромную опасность может представлять духовенство в случае его враждебного отношения к существующему режиму". В свою очередь, духовенство просило о расширении своих прав, пользуясь любой благоприятной возможностью и личными связями с императорами.[405] Оборотной стороной этого процесса стало усиление зависимости церкви как организации от государства, что дало основание некоторым исследователям говорить о ее крайнем огосударствлении. Первейшими обязанностями приходского духовенства Н.М. Никольский называл "насаждение верноподданнических чувств среди православного населения и политический сыск среди прихожан", приводя в качестве примера попытки апофеоза императорской власти и установление табельных дней.[406] В учебном пособии И.В. Левченко проводится мысль о "полном превращении церкви в ведомство государственного управления, а епископов – в чиновников", как главном итоге организационной стороны реформы 1764 г. Отмечается также нарастающий процесс бюрократизации клира, который не был осуществлен только благодаря устойчивой системе наследования приходов.[407] Огосударствление церкви, "полицейские обязанности", возложенные государством на служителей церкви, в свою очередь, должны были ронять авторитет духовенства в глазах прихожан.[408]

В целях выяснения вопроса о том, какое место занимало духовенство и каков был статус духовного лица необходимо проанализировать связанный с ним комплекс норм права, закрепленных в законодательных актах, и имевших место случаев их реализации.

В первые годы после реформы 1764 г. государство освобождает белое духовенство от своеобразного внутрисословного оброка (так называемого "епископского тягла"), от сборов за епитрахильные вдовым священнослужителям, от школьных, за постихарные и перехожие грамоты, с производимых в степень протопопа. Во время архиерейских выездов запрещалось требовать с духовенства денег на подводы. В самом указе разъяснялось, что отмененные сборы до введения штатов шли на жалование судьям архиерейских домов и приказным служителям. Теперь, когда архиерей и епархиальная администрация получают жалования из Коллегии Экономии, необходимость в них отпала. Указ 1765 г. устанавливал фиксированную плату за поставление из диаконов в священники и из причетников в диаконы размером в 2 руб., и сумму в 1 руб. за поставление в причетники.[409] Этот указ дополняет официально установленная в 1765 г. такса на важнейшие требы.[410] В 1766 г. упраздняются подможенные деньги на содержание военного духовенства.[411] Все эти указы объединены одной общей целью – предельно сократить количество жизненных обстоятельств, при которых клирик касался каких-либо финансовых вопросов. Устанавливая таксы за требы и запрещая торг вокруг них, государство, возможно, имело намерение поднять авторитет духовенства. Причем, предупреждая упреки в стяжательстве, направленные против духовенства, величина фиксированной платы за требы была заведомо ниже обычной, привычной и духовенству и прихожанам. Естественной реакцией духовенства было стремление увеличить сумму, не останавливаясь перед вымогательством и отказом совершать требы, что вынудило иркутского архиерея Софрония, на свой страх и риск увеличить в своей епархии плату за требы в 2-3 раза.[412]

Представители псковского духовенства начали нарушать указ в самых неприглядных формах сразу после его опубликования. В 1769 г. священник Георгиевской церкви пригорода Воронича Симеон Иванов, запрашивая с крестьян большие суммы за погребение, вынудил их хоронить покойников без отправления треб. Официальная плата за погребение составляла 10 коп., священник же запросил 2 руб., не согласившись сбавить цену до рубля и овцы в придачу. Более того, епархиальному начальству были предоставлены показания крестьянина, получившего от священника прямой отказ хоронить мертвого младенца в связи с необходимостью дальней поездки и рекомендацию подождать с похоронами до смерти еще кого-нибудь в той же местности. Никакого наказания за нарушение указа в отношении священника не последовало. Начальство ставило ему в вину не завышение платы за выполнение треб, а исключительно отказ их совершать. Более того, пострадавших крестьян обязали подпискою не обращаться за выполнением треб к другим священникам "под страхом штрафа и наказания".[413] Подобные злоупотребления священнослужителей, отказывающихся совершать обряды, не сойдясь с прихожанами в цене, имели место и в других епархиях.[414]

Ликвидация поборов с духовенства в пользу епархиальной администрации так же не могла иметь должного эффекта. Духовенство по-прежнему должно было содержать низовые звенья административного аппарата епархии (благочинных, членов духовных правлений, экзаменаторов, цензоров проповедей и духовных депутатов).[415] Расходы на их содержание, как отмечалось выше, были систематичны и чувствительны для приходского духовенства. По мнению И. Знаменского, повсеместно сохранялась вымогательство с белого духовенства денег под предлогом получения священнического (до 100 руб.) и диаконского (до 50 руб.) мест.[416]

В 1767-1772 гг. правительственными указами духовенство освобождается от телесных наказаний и пристрастных допросов священнослужителей (священников, иеромонахов, протодиаконов, иеродиаконов, диаконов).[417] В самом тексте указа от 7 июля 1767 г. данная правовая норма обосновывается необходимостью поддерживать авторитет сана, так как через телесные наказания "Духовенство, а особливо Священники, теряют должное по характеру своему от общества почтение, пастве же их подается немалый соблазн и причина к презрению". В том же указе предписывается при назначении священнослужителям наказания в виде "трудов" следить за тем, чтобы принудительные работы не роняли авторитет сана. Меры эти при, всей их пользе для духовенства, касались только церковного суда. Священнослужители же, подозреваемые в совершении преступных деяний, попадали в руки светских властей.[418] В этот же период в законодательстве появляется нома, запрещающая "держать в работе" человека, чья вина не доказана.[419]

Уже с 1766 г. для участия в следствии и уголовном суде над лицами духовного звания требуется обязательное присутствие депутата (такое название они получили еще в период правления императрицы Елизаветы). Указ 1791 г. требовал в городах и уездах назначить вместо временных постоянных депутатов.[420] Присутствие депутата на следствии и суде должно было оградить обвиняемого клирика от оскорбляющих его сан действий со стороны светских властей. Поэтому епархиальные власти отнеслись к выбору депутатов весьма ответственно и еще до 1791 г. начали назначать их на постоянной основе. С 1779 г. депутатскую должность в городе Пскове отправлял священник Симеон Васильев Яновский. В 1786 г. его выбрали одним из двух городских благочинных. Консистория рассудила, что выполнять эти обязанности Симеону Васильеву будет затруднительно, поскольку две занимаемые им должности могут потребовать одновременного присутствия в разных местах. Поэтому в помощь депутату Яновскому решено было назначить второго депутата священника церкви Воскресения с Полонища Василия Иванова. Первый должен был ходить в гражданские присутственные места только по делам, требующим окончательного следственного рассмотрения и делам, переносимым по апелляции в верхние суды. Второй иногда совместно с первым должен был присутствовать на допросах.[421] Симеон Яновский продолжал выполнять депутатскую должность до самого конца рассматриваемого периода, причем, получил в качестве награды за свое депутатство в 1793 г. от архиепископа первенство в публичных собраниях.[422]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23