Дипломная работа: История жизни и деятельности духовенства Псковской епархии во второй половине XVIII в.

К середине 90-х гг. здоровье архиепископа Иннокентия ухудшилось. В 1797 г. он даже не смог побывать на коронации Павла I в Москве, а 9 октября 1798 г. был отправлен по старости на пенсию. Вряд ли уход от дел был вызван немилостью нового императора. В 1796 г. Иннокентий фигурирует в числе церковных иерархов, отмеченных императорской милостью: он был пожалован бриллиантовым крестом на красной ленте для ношения на клобуке и орденом Св. Александра Невского, что позволяло ему именоваться кавалером. После ухода с кафедры за Иннокентием было сохранено архиерейское содержание, составляющее немалую сумму в 6959 рублей. Умер он в 1799 г. и был похоронен в Александро-Невской лавре. Современники обратили внимания, что на похоронах бывшего архиерея не было сказано надгробной речи и это дало основание Державину сочинить эпитафию:

"Вития о Тебе не возгласил похвал:

Глас красноречия для праведника мал".

Вероятно, в течение жизни Иннокентий оказывал протекцию родственникам. В то время как сам он происходил из дворовых людей, его наследник Петр Нечаев имел в 1799 г. чин надворного советника.[119]

Последние годы XVIII в. епархия жила под управлением архиепископа Иринея (Ивана Андреевича Клементьевского), бывшего епископа Тверского, известного переводчика и проповедника. Еще в 1788 г. епископ Ириней сделался членом Святейшего Синода и потому место жительства имел в Санкт-Петербурге.[120]

Управляя епархией из столицы, псковские архиереи, благодаря обстоятельным докладам с мест, могли вникать даже в мельчайшие проблемы жизни своей паствы, но основная нагрузка, связанная с текущими делами, ложилась на плечи служащих Псковской Духовной Консистории и духовных правлений.

Духовная консистория, имевшаяся при каждом архиерее для управления епархиями, состояла из присутствия и канцелярии. Канцелярия находилась под началом секретаря, который заведовал всеми столами и пользовался в консистории огромным влиянием. Каждому члену консистории вверялся для наблюдения особый стол, то есть разряд дел, но «в слушании решении дел» в присутствии участвовали все члены консистории.[121] Начиная с 1768 г. в состав присутствия консистории стали включать не только монашествующих лиц, но и представителей белого духовенства: протопопов и священников.[122]

На протяжении 80 – 90-х гг. XVIII в. узкий круг духовных лиц, заседавших в присутствии консистории, устойчив. В него входил ректор Псковской духовной семинарии, он же Псково-Печерский архимандрит (в 1785-1792 гг. им был Варлаам (Головин), в 1792-1800 гг. – Петр (Можайский)[123]. Бессменным членом присутствия, вплоть до самого закрытия в 1804 г. Снетогорского монастыря, был его архимандрит Афанасий.[124] Представителями белого духовенства являлись протоиереи Троицкого собора Сергий Антипов Владимирский (с 1791г.) и его предшественник – Иоанн Афанасьев. В 1798 г. присутствующим консистории, в уважение его заслуг, стал протоиерей Иоаннобогословской церкви Симеон Яновский.[125] Таким образом, одновременно присутствующими членами духовной консистории могли быть 3-4 человека. Собирались они в будничные дни и с 10 часов утра до 2 часов дня решали накопившиеся вопросы. Случалось, что на заседаниях, за отлучкой в свою обитель не мог присутствовать Псково-Печерский архимандрит. Час их прибытия и убытия строго фиксировался в журнале консистории. Если присутствия в будний день не было, на своем служебном месте все равно находился секретарь, которым в течение продолжительного времени являлся Никифор Титов, так же прикладывающий руку ко всем составленным в консистории бумагам.[126] Он был тем кто приводил в движение весь механизм консисторского делопроизводства, получая за свой труд скромное вознаграждение в размере 100 руб. в год. Под его началом трудились стряпчий и канцелярские служители: три канцеляриста, шесть копиистов, восемь консисторских приставов, один стряпчий и два сторожа. Их труды вознаграждались еще более скромно. Так, канцелярист получал в год 50 рублей, копиист – 25, сторож и пристав –10, стряпчий – 40. Подобные размеры окладов по мнению П.В. Знаменского поддерживали “старое зло административной продажности и поборов”.[127] Мы не можем привести документально подтвержденных примеров вымогательства консисторскими служителями Псковской епархии денег, ценностей или продуктов питания у мирян или духовных лиц, но сельский священник из Ярославской губернии Иоанн Матусевич в своей “Записной книге” , рисует весьма яркую картину бесконечных поборов со стороны членов духовного правления и консистории, которые были особенно велики при подаче отчетных документов (экстрактов, росписей, рапортов, сказок).[128] В Псковской епархии существовала своя система компенсации невысоких окладов членам консистории. В расходной книге Святогорского монастыря за 1796 г. значатся следующие “подарки консисторским”: архимандриту Печерскому куплена голова сахару весом в 13 с половиной фунтов, штоф французской водки и калачи (всего на сумму 9 руб. 95 коп.), на несколько меньшую сумму получили подарки прочие члены присутствия и секретарь, копеечные подарки получили и консисторские служители.[129]

Само здание Псковской духовной консистории находилось в Кремле (Приказная палата) и выглядело следующим образом. На первом этаже располагались две палаты, разделенные сенями. В одной из них, вероятно в меньшей, хранилась денежная казна, получаемая раз в полгода консисторским приходчиком на консисторские расходы из казенной палаты. Во втором помещении находился архив консисторских дел. На верхний этаж можно было подняться по каменному крыльцу с деревянной крышей, под которым находились две маленькие палатки. На втором этаже в малом помещении было присутствие, а в большом – канцелярия, где размещались столы служителей и отдельно стоящий протокольный стол для регистрации в журналы всех входящих и исходящих документов. Из досок были сооружены два простенка, отделявшие канцелярию от тиунской поповской палаты и закутка, в котором содержали случившихся колодников. Подобная планировка неизбежно порождала ряд неприятных моментов, существенно затруднявших работу канцеляристов. Во-первых, зимой большое помещение с толстыми стенами при наличии одной печки и огромных затратах на покупку дров, должным образом не могли протопить даже в обычный мороз. Большое количество посетителей, входящих и выходящих в двери так же способствовало быстрому остыванию палаты. Канцеляристы зябли, работа приостанавливалась. Во-вторых, посетители, всегда во множестве толпящиеся вокруг столов, беседовали между собой, громко кричали, ссорились и постоянно пытались, пользуясь сутолокой подсмотреть содержание лежащих на столах., в том числе и на протокольном, документов. Даже самая важная и секретная информация благодаря этому могла стать достоянием широкой общественности, что могло привести к самым неприятным последствиям для канцеляристов. В-третьих, простенок, отделявший канцелярию от колодников, не достигал потолка и они ухитрялись подслушивать содержание деловых бесед канцеляристов, извлекая из них полезные для себя сведения. Для устранения этих неудобств члены консистории собирались соорудить в канцелярии дополнительные перегородки, но увенчалось ли это успехом, не известно.[130]

Объем работ, выполняемый канцеляристами, был весьма значителен. Шла постоянная переписка с различными административными учреждениями, велись многостраничные дела, возникавшие иногда по самым пустяковым поводам. Вся переписка, внесение содержания дела в журнал, рассылка указов по результатам решенных дел, ведение протокольных записей, протоколирование показаний свидетелей и действующих лиц подобных дел отнимала у членов консистории массу времени. Кроме того, с 1788 г. при приведении границ Псковской епархии в соответствие с границами губернии, количество приписанных к епархии церквей увеличилось почти вдвое, добавилось 4 монастыря. Канцелярские служители уже не могли справиться с объемом возложенной на них работы, а увеличить штаты архиерей не мог. Выход был найден в приглашении из семинарии двух наиболее подходящих, по мнению ректора, семинаристов с назначением им жалования.[131] В 1793 г. Синод проявил заботу о качестве подготовки канцелярских служителей в консисториях и духовных правлениях к выполнению ими своих должностных обязанностей, предписав определять к указанным должностям учащихся семинарий и академий, выбирая тех, кто по своим способностям более других приспособлен к таким трудам.[132]

Когда дел, касающихся какой-нибудь одной стороны жизни приходов, становилось слишком много, консистория старалась предотвращать их появление путем рассылки по уездам разного рода указов и инструкций, обязательных к повсеместному исполнению. Как правило, они составлялись в подтверждение прежних и уже всеми забытых, а контроль за их выполнением возлагался на благочинных, десятоначальников и членов духовных правлений. Все инструкции отличаются обстоятельностью и обременительностью для тех, кому надлежало их исполнять и следить за исполнением. Так, частые кражи церковной суммы привели к тому, что присутствующим консистории пришлось изложить свое мнение на предмет того, как должно организовать ее хранение. Из составленной по этому поводу инструкции, в частности, следовало, что церковные деньги должны храниться в церкви, внутри окованного железом сундука, в специальном мешочке с ярлычком, на котором указана наличествующая церковная сумма. Деньги кладут в сундук и вынимают только священник вместе со старостой, при этом староста ключом закрывает замок, а священник прикладывает свою печать. Для большей сохранности церковного имущества церковнослужителям следовало ночью обходить церковь, осматривая окна и двери. Но более всего консистория требовала отчетности. Каждый месяц священник был обязан рапортовать о сохранности церковного имущества в духовное правление, которое, в свою очередь, каждые 4 месяца составляло рапорт для консистории; каждые два года настоятель храма предоставлял для проверки в консисторию шнурованные приходно-расходные книги. Заодно консистория напоминала белому духовенству о необходимости крайне экономно расходовать церковную сумму, употребляя ее лишь на самое необходимое для богослужения.[133] За промедление с подачей отчетной документации наказывали самым строгим образом. Так, за несвоевременную присылку формулярных ведомостей следовала отсылка в монастырь, с “определением в монастырские труды” священника на полгода, а причетников на 3 месяца за “ослушание команды”.[134]

Все отчеты составлялись по рассылаемым образцам. Многие указы консистории были как две капли воды похожи один на другой, например, о переводе или определении в должность. Но огромное количество дел требовало от членов присутствия знаний о жизни разных категорий духовенства и просто житейской мудрости. Консистория никогда не торопилась с принятием решения, стараясь собрать максимально подробную и достоверную информацию. Весьма распространенной в указах, посланных на места, является формула “узнать подлинно ли…”. Обычно показания обеих ведущих тяжбу сторон на бумаге выглядят убедительно и правдиво. Следует отметить, что выводы, сделанные членами консистории по рассмотренным делам, основаны на фактах, а не на предположениях, а вынесенные решения часто оригинальны и рационалистичны. В августе 1789 г. Синод распорядился в обязательном порядке сочинять экстракты следственных дел, содержащих ссылки на законы, которыми следовало руководствоваться при вынесении решений и скрепленные подписью секретаря консистории. До слушания дела в консистории следовало ознакомить с содержанием экстрактов все стороны, ведущие тяжбу, доносителей и подсудимых при обязательном их рукоприкладстве. До начала слушания желающим предоставлялась возможность внести изменение в свои показания. Причиной этого нововведения являлось, вероятнее всего, стремление архиереев сократить количество приходящих на их имя аппеляций, содержащих жалобы на допущенные в ходе суда и следствия ошибки.[135] В Московской епархии при митрополите Платоне (Левшине) на основе материалов следствия, которое вели секретари или повытчики, и выписок из законов, в консистории составляли определение, предоставляя его архиерею в виде доклада или протокола. На протоколе преосвященный ставил свою резолюцию.[136]

Служба в канцелярии консистории, несмотря на связанные с ней трудности, была весьма престижной и известно немало примеров, когда люди посвящали ей всю свою жизнь. Так, в 1780 г. архиепископ Иннокентий представил к награждению чином коллежского регистратора двух канцеляристов Никифора Титова и Трофима Никитина. Никифор Титов, который впоследствии стал секретарем консистории, начал службу в ней в 1754 г. простым писарем и только в 1763 г. дослужился до канцеляриста. Трофим Никитин служил при консистории с 1756 г., канцеляристом - с 1769 г.[137]

1.2 Духовные правления Псковской епархии

Особое место в системе управления епархией занимало Рижское духовное правление, возникшее почти одновременно с переходом лифляндских церквей в ведение псковского епископа. Все церкви Лифляндии были причислены к Псковской епархии 12 марта 1725 г., а уже в 1727 г. в Риге была учреждена контора духовных дел. В 1750 г. она стала именоваться духовным правлением. Одним из мероприятий по упорядочиванию управления епархией, которые предпринял в 1764 г. епископ Иннокентий, было посещение Риги. Епископ Иннокентий посчитал недостаточно большим штат правления, состоявший только из одного протопопа, приказав решать поступающие в правление дела трем присутствующим.[138] Один из двух, введенных в состав правления священников, должен был наблюдать за полковыми и гарнизонными церквами, а второй - руководить светскими приходами. Приступивший к работе священник Сергий Заклинский рапортовал в Псковскую духовную консисторию о страшном запустении, царившем в помещении Рижского духовного правления в 1764 г.: “ничего не приняли как только одно зерцало, стоящее на ветхом и весьма непристойном столе без прикрытия, насылаемых же указов и всяких письменных текущих дел, неотменено подлежащих для содержания и хранения в одном месте совсем ничего не оказалось, кроме ветхого сундука, запечатанного, давних годов с письмами и одного ветхого же, открыто стоящего небольшого шкафа также давних годов с ветхими письмами прежних правителей, но дела находились на дому у протоиерея... Присутствующие часто, когда приходят в правление, находят двери запертыми и через это терпят посрамление... Духовное правление не отопляется”. С 1764 г. в штате правления появляются писцы, сторожа и рассыльные. Три раза в неделю с 9 утра до часу дня проводились заседания правления.[139]

За светскими приходами наблюдать был поставлен Сергий Заклинский, за полковыми - священник лейб-кирасирского полка Алексей Малашевский . По ведомости 1770 г. в правлении помимо присутствующих членов соборного протопопа, протопопа Алексеевской церкви Семена Малгина и священника той же церкви Сергия Заклинского числились подьячий, рассыльные из дьячков и сторож из неграмотных церковников. По всем важным вопросам члены правления списывались с Псковской духовной консисторией и туда же отправляли на рассмотрение экстракты следственных дел.[140] Ведомость 1773 г. указывает присутствующими членами тех же лиц, уточняя при этом функции протопопа Рижского Петропавловского Собора Саввы Глазьева, который должен был присутствовать только на тех заседаниях, где происходило объявление указов местному духовенству. Должность копииста исправлял дьячок Замковской Успенской церкви Андрей Стефанов. Что касается сторожей, то их функции выполняли попеременно местные церковнослужители. Особенностью функционирования Рижского духовного правления была чрезвычайная удаленность от места его расположения некоторых приходов. В ее ведомстве состояли церкви не только в Риге, но и в Пернове (Пярну), Митаве (Курляндское герцогство), в Аренбурге на о. Эзель, в Веррожском уезде (г. Выру). Количество православных храмов в ведении правления было небольшим - в 1773 году 11, не считая полковых, и не имело тенденции к увеличению. Почти все приходы, расположенные на территории современной Эстонии в Ревеле, Балтийском порту и Нарве, были приписаны к Петербургской епархии. Дерптский приход, расположенный в 169 верстах от Риги, был самым отдаленным. Из-за своего положения он до 1788 г. имел статус прихода, подчиненного непосредственно Псковской духовной консистории.[141] Настоятель Дерптской Успенской церкви “чинил исполнение” по всем указам консистории.[142]

За пределами административных границ Псковского наместничества находилось так же Невельское духовное правление, устроенное на вновь приобретенных польских землях. В 1773 г. в его ведении находилось 23 православных храма, самые отдаленные из которых располагались в 40 верстах от Невеля. Присутствующими членами правления были игумен Невельского Преображенского монастыря Иустин и настоятель одной из местных церквей Иосиф Анисимов. До присоединения к в 1772 г. польских земель Невельское духовное правление носило наименование капитула.[143] В конце века количество православных храмов, находящихся под управлением Невельского духовного правления, несколько увеличилось и достигло 36. По одному православному храму было в Полоцке, Витебске и Себеже, 3 - в Невеле, в Динабурге располагалась батальонная церковь. Остальные храмы находились в уездах: в Полоцком -2, в Невельском - 20, в Велижском - 2 и в Суражском - 2.[144] В рапорте архиепископа Иннокентия о духовных правлениях в Псковской и Рижской епархии 1781 г. показано наличие в ведении Невельского духовного правления 44 церквей, но из них значительное число было приписными бесприходными. Всего подобных храмов насчитывалось 13. 11 из них находились в Невельском у. и по одному храму в Полоцком и Витебском. Общее число православных священно- и церковнослужителей при духовном правлении было невелико - 52 священника, 28 диаконов и 104 причетника. Поэтому Невельское духовное правление, так же как и Рижское, не испытывало большой нужды в помощи десятоначальников. Единственный десятоначальник находился Себеже.[145]

На территории Новгородской, а впоследствии Санкт-Петербургской губернии находилось духовное правление, расположенное в г. Гдове. К нему были приписаны на 1781 г. 23 церкви (4 в городе и 19 в уезде) при 82 священно- и церковнослужителях. В числе присутствующих по ведомостям значились 2-3 священника городских и расположенных невдалеке от города храмов. Должность копииста обыкновенно исправлял дьячок одной из гдовских церквей. При уездных церквях числилось два десятоначальника.[146]

Остальные духовные правления находились на территории Псковской губернии, причем их численность и границы подверглись в рассматриваемый период существенным изменениям. До 1773 г. в их числе были Псковопечерское, Островское, Опочецкое, Заволоцкое, Святогорское духовные правления.

Заволоцкое духовное правление накануне упразднения имело в своем ведении 24 церкви пригорода Заволочье и уезда (еще до упразднения правления одна церковь была отписана к Опочецкому у.) и 11 церквей Пусторжевского у., ранее отошедших к нему от Святогорского духовного правления. При этих церквах находилось 164 священноцерковнослужителя. В 1773 г. присутствующими правления были священники Преображенской церкви пригорода Заволочья и Николаевской церкви с Копылка. При правлении имелся сторож. В подчинении духовного правления находилось 2 десятоначальника.[147]

В ведомстве Псковопечерского духовного правления находилось накануне упразднения 18 церквей пригорода Изборска, Изборского, Псковского и Дерптского уездов при 85 священноцерковнослужителях и 2 десятоначальниках. После упразднения правления 16 из этих церквей оказались под управлением Псковской духовной консистории и две перешли в ведение Островского духовного правления. Присутствующими в нем значились два священника Четыредесяцкой церкви с Печерской слободы, а должность копииста исправлял дьячок той же церкви. Вполне вероятно, что и само помещение правления располагалось в непосредственной близости от указанной церкви.[148]

Святогорское духовное правление являлось самым большим по числу относящихся к нему церквей среди всех упраздненных духовных правлений. В его ведении числилось 47 приходских церквей пригорода Воронича и уезда при 267 священноцерковнослужителях и 5 десятоначальниках. Присутствовали в правлении накануне упразднения игумен Святогорского монастыря Вениамин и священник Воскресенской церкви с пригорода Воронича Иван Марков. Должность копииста исполнял подьячий Святогорского монастыря. При правлении были заняты вакансии сторожа и пристава.[149]

Определяя месторасположение духовного правления и принадлежность к нему тех или иных церквей, епархиальное начальство учитывало административные границы, расположение гражданских присутственных мест, с которыми духовные правления должны были сноситься в ходе своей деятельности, а так же удаленность от духовного правления подведомственных ему приходских церквей. Из-за последнего обстоятельства приходы, расположенные в одном уезде, могли быть приписаны к разным духовным правлениям.

К Островскому духовному правлению было приписано на 1781 г. 36 церквей, из которых 2 находились в самом Острове, 24 - в Островском уезде и 10, расположенных в 15-45 верстах от Острова, приходских церквей состояли в Псковском у. При храмах состояло 203 священноцерковнослужителя при трех десятоначальниках. Присутствующими правления были протопоп и священник Островского Николаевского собора.

Опочецкое духовное правление ведало 5 приходскими церквями города Опочки и 30 храмами Опочецкого у. При 35 церквях состояло 204 священноцерковнослужителя и 4 десятоначальника. Присутствовали в правлении священники города Опочки.

В ведении Новоржевского духовного правления на 1781 г. числилось 38 церквей Новоржевского у., прежде находившихся в ведомстве Святогорского и Заволоцкого духовных правлений. Кроме них, к Новоржевскому духовному правлению относились 6, весьма удаленных от Новоржева, церквей Влицкого и Полисского станов Холмского у., формально находящиеся в ведении Новгородской епархии. При 44 храмах состояло всего 192 служителя церкви, над которыми стояли 4 десятоначальника.

В присутствии правления заседали священник из Николаевской церкви г. Новоржева и священник Варлаамовской церкви погоста Стехново.[150]

Изменения в составе духовных правлений и их границ, происходили в 70-е гг. XVIII в. одновременно с изменением границ уездов при открытии Псковского наместничества. До 1777 г. приходы в составе духовных правлений располагались на территории как минимум 2-3 уездов, что создавало для присутствующих членов неудобства в сношениях с представителями гражданской администрации. В последней трети XVIII в. границы духовных правлений и уездов совпадали в большей степени, чем в предшествующий период.

По отношению к псковским и некоторым другим приходским церквям функции духовного правления выполняла Псковская духовная консистория. В ее ведении находились 62 псковоградских храма, 44 церкви Псковского у., церковь Захария и Елизаветы с Ряпиной Мызы Дерптского у., 2 церкви на территории Лужского у. и 3 в Гдовском у. Данный пример демонстрирует, что изменение административных границ не всегда было удобно для епархиального начальства. При учреждении Псковского наместничества два прихода отошли от Псковского у. к Лужскому с центром в городе Луге, который состоял в ведении Новгородской епархии. Три прихода по этой же причине перешли из Псковского и Кобылского уездов в состав Гдовского, но подчинить их Гдовскому духовному правлению епархиальное начальство не посчитало нужным из-за его удаленности. В данном случае епархиальная администрация решила вопрос о том, что для нее важнее: добиться совпадения границ уездов с границами духовных правлений, чтобы иметь возможность оперативнее взаимодействовать в случае необходимости с учреждениями гражданской администрации, или избежать чрезмерной удаленности приходов от духовных правлений, к которым они принадлежат, в пользу последнего соображения.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23