Дипломная работа: История жизни и деятельности духовенства Псковской епархии во второй половине XVIII в.

Частыми были случаи переезда служителей церкви из города в город. В этом отношении показателен пример дьякона из Полянского погоста Иакова Борисова 1757 г. рождения, служившего в следующих местах:

В 1769 г. отец Иакова Борисова дьячок Борис Фомин стал священником Воскресенской церкви пригорода Воронича. В 1771 г. его сына Иакова берут в псковский певческий хор, судя по возрасту, певчим третьей станицы, в городе Пскове Иакову приискиваются вакантные причетнические места при церквах. Когда нужда его в услугах певчего отпала (скорее всего, изменился с возрастом голос), Иакова возвращают отцу. Но поскольку место причетника в Воскресенской церкви занято, он становится пономарем в соседнем храме, чтобы иметь возможность жить с семьей. Уже через год он получает возможность служить в одном храме с отцом. В 1778 г. епархиальное начальство, имевшее о нем определенное представление, направляет его служить в г. Пернов (Пярну) Рижской губернии к двуприходной Екатерининской церкви вместе с пономарем из пог. Навережье Никитой Пименовым. Пробыв в Пернове достаточно долго для отправленного в Прибалтику причетника, Иаков возвращается обратно, но его отец к тому времени перевелся к двуприходной Пятницкой церкви Святогорского монастыря, где нет вакантных мест для его сына. Иаков получает престижное место при Петропавловском соборе в Пскове, однако по-прежнему остается дьяконом. В 1785 г. умирает священник в Полянском погосте, его сын Петр Стефанов наследует приход и освобождается место дьякона. Вероятнее всего в данном случае Иаков Борисов получил место “со взятием” невесты - дочери покойного священника, ведь его ничего не связывало с Полянским погостом, кроме знакомства Петром Стефановым еще в ходе их совместной службы в пригороде Ворониче, где тот находился дьячком, ожидая открытия вакансии в собственном приходе.[181]

В качестве одной из причин, побуждающей духовенство переводиться из прихода в приход, можно назвать периодическую отправку по требованию консистории причетников и дьяконов в прибалтийские приходы. Пребывая несколько лет вдали от своего прежнего места службы, причетник, вернувшись, находил его занятым и подыскивал новое место службы. В такой же ситуации оказывался и священник, отслуживший некоторое время при воинской части. Кроме того, епархиальное начальство, чтобы реализовать социальный ресурс власти, должно было иметь возможность определять приходы, приносящие хороший доход, священнослужителей, имеющих признанные заслуги. В этом отношении весьма характерен указ Синода епископу Иннокентию от 6 октября 1764 г. Он касался протопопа церкви Успения с Пароменья Иоанна Нарвского, который в апреле 1764 г. был призван в столицу для “определения в положенное по Синодальным штатам число синодальных членов”. В том же году Иоанн Нарвский представил Синоду прошение об отпуске его обратно в Псковскую епархию, которое было удовлетворено. В этой связи псковскому архиерею предписывалось “определить его Иоанна по своему разсмотрению к пристойному по его достоинству месту без замедления”.[182] Храмами, при которых распределение мест зависело от благоволения архиерея и консисторского начальства, в Пскове были: Троицкий собор и Петропавловский собор, и церкви Нововознесенская с Полонища, Николы со Усохи, Успения с Пароменья, Старовознесенская, Царяконстантиновская с Поля, Космодемьянская с Запсковья, Николаевская с Пролому, Богоявленская с Запсковья, Иоаннопредтеченская, Климентовская, Сергия с Залужья, Никиты с Поля, Варлаамовская. Служившие в них священники переходили от одного городского храма к другому, часто отбывали из города и вновь возвращались.

Рассмотрим, например, состав причта Петропавловского собора на конец XVIII в. Протоиерей собора с 1786 г. Иоанн Иосифович Скоропостижный. Закончив семинарию до класса богословия, несколько лет был дьяконом в Псковской Космодемьянской церкви на Запсковье, затем в течение нескольких месяцев занимал священническую должность в псковской церкви Григория Богослова. В 1776 г. консистория направила его в Псковский карабинерный полк, с которым он пребывал в Тамбовской епархии. В г. Добром Тамбовской епархии о. Иоанн ряд лет был протоиереем. За неимением в Псковском карабинерном полку священника, тамбовский архиерей Феодосий вновь направил туда Иоанна Иосифовича. В 1784 г. полк находился в Лифляндии и о. Иоанн подал просьбу псковскому архиерею о переводе его за долговременную службу на протоиерейское место. На тот момент вакантных протоиерейских мест в епархии не оказалось, и его перевели в Пернов на праздное священническое место. Спустя два года Иоанн Иосифович смог занять протоиерейское место при Петропавловском соборе. Первый священник собора Емельян Варфоломеев Головацкий по окончанию класса богословия с 1778 по 1782 гг. был учителем информатории в семинарии. В 1782-1787 гг. занимал место священника в Духовской церкви с Усохи в Пскове. Священником Петропавловского собора был с 1782 по 1805 гг. Второй священник Сергий Иванов окончил первые классы семинарии, до 1768 г. служил дьяком при разных псковских церквях. В 1768-1781 гг. был священником в церкви Богоявления с Бродов, в 1781-1788 гг. - церкви Сергия с Залужья, в1788- 1793 гг. - Алексеевской церкви с Поля. При Петропавловском соборе находился с 1793 по 1803 г. Интересно, что Сергей Иванов поменялся местом священника Алексеевской церкви со священником Петропавловского собора в 1790-1793 гг. Максимом Алексеевым.[183]

Безусловно, архиерей признавал права наследования мест в причте, находя его вполне естественным, а быть может и полезным для системы управления епархией. Епархиальное начальство охотно перекладывало заботу о приискании мест на плечи самого приходского духовенства, а сложившийся порядок наследования приходов давал относительную легкость выполнения этой задачи. В то же время консистория вряд ли была готова распределять претендентов на вакантные места централизованно, считаясь только с их заслугами и уровнем образования.

Псковский архиерей имел возможность перемещать священников и других служителей церкви по своему усмотрению, но делал это лишь в крайней необходимости. Подобным случаем явилось упразднение целого ряда псковоградских и пригородных церквей в 1786 г. Консистории предписывалось немедленно определить на праздные священнические места в села Ратчи, Михеево и погосты Копылок, Павловский, Веинский и Сиженский священников из упраздненных церквей Пскова. Особенно это касалось священников, ранее переведенных из уезда в город. Предполагалось, что единовременно всех служителей церкви распределить на праздные места не удастся. Поэтому архиепископ Иннокентий, проигнорировав наследственные права на приходы всего духовенства епархии, запретил даже подавать прошения о замещении вакантных мест до тех пор, пока не будут распределены все лишние священно- и церковнослужители из Пскова.[184] Свидетель этих событий, священник псковской Космодемьянской церкви Онисим Негоновский, в своей “Домашней летописной книге” писал, что священников рассылали по праздным местам “с немалою обидою”.[185]

Говоря о наследовании приходов и мобильности духовенства, необходимо учитывать, что оно владело недвижимостью в местах своего проживания. Одной из причин стремления архиерея в процессе упразднения псковских церквей разослать по уездам прежде всего служителей церкви не горожан являлась меньшая вероятность наличия у них недвижимости в Пскове. Епархиальное начальство не имело возможности предоставлять причту казенные дома и поэтому одобрительно смотрело на приобретение городской недвижимости служителями церкви.

В 1775 г. Московский митрополит Платон даже попытался поставить вопрос о приобретении расположенных близ церквей домов тех служителей церкви, которые умирали, отрешались или переводились к другим местам. Помимо добровольного соглашения продавца и покупателя духовного чина требовалось еще и одобрение консистории. Без дозволения консистории нельзя было оформить купчую и закладную. Подобная мера была выгодна покупателю, огражденному таким способом, от желания продавца завысить цену, пользуясь отсутствием у покупателя выбора.[186] Очевидно, подобная инициатива московского митрополита нашла поддержку у светских властей. Свидетельство тому - высочайший указ от 8 мая 1779 г., воспрещавший переход дворовых мест близ церквей, принадлежащих духовенству в руки лиц из других сословий.[187] Следует также отметить и указ от 20 декабря 1767 г., который, как следовало из текста, касался преимущественно Московской духовной консистории. Предполагалось выкупать у прежних владельцев их дома близ церквей в пользу переведенных к этому приходу служителей церкви. Деньги предписывалось брать из церковной суммы, а если ее будет недостаточно - выплачивать остаток погодно. Плату за дворовое место имели право получать только сироты и вдовы. Воспрещалось допускать к владению дворовыми местами братьев и других близких родственников умершего, имевших свои места. Вдовам, имевшим взрослых дочерей, предписывалось находить для них достойных женихов, “чтобы они их содержали без платежа за место”.[188] И.К. Смолич расценил указ 1767 г. как санкционированную Синодом официальную регистрацию вакансий, имевшую целью закрепить приходы за детьми умерших владельцев, пока они проходят обучение, и фактическое признание права на наследование прихода по женской линии.[189]

Из “Списка домам, состоящим в городе Пскове и его предместьях”, составленного в 1805 г. псковским городским магистратом, видно, что 78 представителей духовного сословия являлись домовладельцами. В их число входило: 27 священников, 7 дьяконов, 19 дьячков и пономарей, 4 звонаря, 1 просвирня, 5 консисторских служителей, 9 священнических вдов, 2 вдовы дьяконов, 1 вдова причетника, 1 исключенный из духовного сословия и 1 безместный сын дьячка.[190] Значительное число домовладельцев, не входивших в состав причта какой-либо церкви, говорит об отсутствии в епархии системы обязательного выкупа домов у родственников умерших служителей церкви. Объем недвижимости, сосредоточенной в руках священника, мог быть весьма значителен. Протопоп Троицкого собора Сергий Антипов Владимирский владел в первом квартале города каменным домом с деревянным флигелем (всего на 11 покоев) и лавками, постоялым и съездным двором. Только налогов за это строение протопоп платил 10 рублей. Протопоп Петропавловского собора Иван Иосифов Скоропостижный владел каменным домом с деревянным флигелем на 9 покоев. Такой же, только деревянный, был дом у священника Нововознесенской церкви Василия Лебедева. Целым комплексом из трех жилых домов, каждый по 1-2 покоя, владел пожилой и вдовый священник Варлаамовской церкви Федор Лукин, за которым по клировым ведомостям не значилось ни одного родственника. Жена священника Фекла Шабардина владела в 3-м городском квартале каменным домом с двумя флигелями на 5 покоев.[191] Большинство домов были деревянными, разделенными на 1-2 покоя. По крайней мере, часть из них были казенными. На дворовом месте располагались сады, огороженные тыном.[192] Однотипность домов позволяла в случае необходимости, меняя приход, обмениваться ими по обоюдной договоренности. Переезд духовенства из уездов в город затруднялся тем, что стоимость дворового места в городе, которое пришлось бы выкупать у родственников прежнего священника, была заведомо неравнозначна той сумме, которую сельский священник мог выручить за свою недвижимость. Оставался единственный способ переезда в город - получение прихода и дворового места “со взятием”.

Можно сделать вывод, что городское духовенство во второй половине века было обособлено от сельского, и причин тому несколько. Городское духовенство получало больше доходов с земли и выполнения треб при меньшей затрате усилий, чем сельское. Лучшая материальная обеспеченность и проживание вблизи от духовных образовательных учреждений предоставляла большую возможность дать детям полное семинарское образование и тем обеспечить их право на получение прихода в городе. Существовала возможность получить в городе приход не по праву родства, а за усердную службу, причем как продвижение по службе можно рассматривать и перевод служителей церкви к более престижным и богатым местам - городским соборам, церкви Успения с Пароменья, церкви Николы со Усохи и прочим храмам, которые посещали состоятельные прихожане. Поскольку переход уже поставленного священника от места к месту “со взятием” был невозможен, а в порядке наследования маловероятен, повышение по службе - единственное логическое объяснение многочисленных переводов служителей церкви из одного городского прихода в другой.

Важным, в рамках изучения мобильности духовенства, является вопрос о характере мобильности низшего духовенства. А.В. Карасев, проанализировав продвижение по службе священно- и церковнослужителей некоторых уездов Тверской губернии в 1755-1766 гг., пришел к выводу, что дети дьяконов и причетников имели в три раза меньше шансов стать священниками, чем сыновья священников. 73% дьяконов, 75% дьячков и 50% пономарей не обогнали своих отцов, в то время как священники “растеряли” в более низких стратах приходского духовенства 35% своих детей.[193]

На основе данных клировых ведомостей по Холмскому и Великолукскому уездам можно проследить особенности замещения причетнических вакансий (табл.3).

Таблица 3 Происхождение причетников холмских и великолукских церквей (по клировым ведомостям за 1789 г).

Источник: ГАПО Ф.39. Оп.1. Ед.хр.418. Л. 2-114, 121-238.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23