Общее языкознание - учебник

соединенные по принятым в данном языке правилам слова земля, вращаться,

вокруг и солнце. Он понимает смысл высказывания. Коммуникация достигает

своей цели. Если у слушателя возникает желание что-либо сказать, то весь

процесс начинается и кончается в том же порядке.

Фраза земля вращается вокруг солнца сама по себе довольно абстрактна.

Условием ее понимания является известная сумма знаний о каждом предмете

высказывания.

В реальной действительности встречается немало случаев общения, когда

общее знание свойств предмета дополняется контекстным определением,

например, сегодня на реке начался ледоход. Говорящий знает, что в данном

случае речь идет не о реке вообще, а о реке, протекающей, скажем, мимо

города или какого-либо другого населенного пункта, в котором он проживает.

Могут быть случаи, когда содержание разговора непосредственно касается

окружающей обстановки, например зажги свет и закрой окно занавеской. Тот, к

кому обращена данная фраза, может непосредственно видеть предметы, о

которых идет речь.

Конкретные случаи обусловленности контекстом могут быть очень

разнообразны.

Часто контекст определяют как совокупность формально-фиксированных

условий, при которых однозначно выявляется содержание каких-либо языковых

единиц (лексической, грамматической и т. д.) [31, 47]. Е. P. Курилович

определяет контекст более широко; понимая под ним не только словесную

обстановку, но и те элементы внешней ситуации, которые определяют значение

[36, 74].

Каждый речевой акт обычно соотносится с какой-нибудь типичной

ситуацией. Подлинное владение языком заключается в умении сказать так, как

это принято в определенных типичных условиях. Поэтому к живой речи

неприменимы такие понятия, как омонимы, синонимы, многозначность слов и т.

д.: в конкретном речевом акте каждое слово имеет вполне определенное

значение.

Вообще понимание речи зависит от действия самых различных факторов,

конкретное перечисление которых даже не представляется возможным.

Непосредственное наблюдение конкретной ситуации имеет огромные

преимущества перед языком, так как оно дает возможность обозреть все детали

окружающей обстановки. Язык в этом отношении имеет гораздо более

ограниченные возможности. Прежде чем что-либо сказать, говорящий должен

произвести отбор, ограничение, так как в одном речевом акте нельзя выразить

всего. Путем постепенного разворачивания речи, соединения различных

одиночных актов речи в цепочки, ситуация может быть описана, но по

сравнению с тем, что она в действительности представляет, это в общем будет

довольно схематичное и неполное ее описание.

Недостатки речи в значительной мере компенсируются тем, что в речевом

акте помимо словесного мышления могут участвовать и другие типы мышления —

мышление образное и практическое. Мышление образное может в какой-то мере

дополнять и компенсировать то, что не способно выразить словесное мышление.

При практическом мышлении словесное мышление может иметь вспомогательное

значение, например, в случаях речевой координации трудовых процессов.

Понимание речи в значительной степени облегчается благодаря действию

интуиции, когда слушающему достаточно найти в речи несколько необходимых

ориентиров, чтобы понять смысл высказывания в целом.

Звуковая речь возникла в процессе труда, и первой функцией звуковой

речи была, по всей видимости, координация трудовых процессов. Употребление

звуковой речи в современных языках давно перешагнуло первоначальные сугубо

утилитарные рамки. Необычайно умножились функции самой массовой

коммуникации в связи с необходимостью обслуживания и координирования самых

различных сторон деятельности человека. Современная звуковая речь имеет

самые различные функции. Она служит и средством убеждения и пропаганды,

средством передачи знания, обслуживает самые различные типы информации

(пресса, радиовещание), широко используется как средство художественного

изображения действительности, приобретая при этом различные эстетические

функции. Необычайно осложнилась и сама система коммуникативных средств в

связи с развитием человеческого мышления и общим техническим и культурным

прогрессом человечества.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. В. Ф. Асмус. Логика. М., 1947.

2. Ш. Балли. Французская стилистика. М., 1961.

3. И. С. Беритов. О физиологических механизмах поведения высших позвоночных

животных. «Изв. АН СССР». Серия биол., 1957, №2.

4. В. М. Богуславский. Слово и понятие.— В сб.; «Мышление и язык», М.,

1957.

5. Л. А. Булаховский. Введение в языкознание, ч, II. М., 1953.

6. А. Бънков. Мислене и език. София, 1960.

7. Л. М. Васильев. Проблема лексического значения и вопросы синонимии.— В

кн.: «Лексическая синонимия». М., 1967.

8. П. И. Визгалов. Некоторые вопросы диалектики соотношения языка и

мышления. Казань, 1962.

9. В. В. Виноградов. Русский язык. (Грамматическое учение о слове). М. —

Л., 1947.

10. Е. К. Войшвилло. Понятие. М., 1967.

11. Л. Г. Воронин. Семантика слова в свете марксистско-ленинской теории

отражения. «Уч. зап. Шахтинского пед. ин-та», 1958, т. II, вып. 5.

12. Л. С. Выготский. Мышление и речь. М. — Л., 1934.

13. Е. М. Галкина-Федорук. Слово и понятие. М., 1956.

14. А. Гардинер. Различие между «речью» и языком. — В кн.: В. А. Звегинцев.

История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. Ч. II. М.,

1960.

15. Г. А. Геворкян. О роли абстракции в познании. Ереван, 1957.

16. Б. А. Глинский, Б. С. Грязнов, Е. П. Никитин. Моделирование как метод

научного исследования (гносеологический анализ). М., 1965.

17. Д. П. Горский. Вопросы абстракции и образование понятий. М., 1961.

18. Д. П. Горский. О роли языка в познании. — «Вопросы философии», 1953,

№2.

19. Д. П. Горский. Роль языка в познании. — В сб.: «Мышление и язык», М.,

1957.

20. Ч. Дарвин. Сочинения, т. 5. М., 1953.

21. Диалектика и логика. Формы мышления. М., 1962.

22. А. П. Евгеньева. Основные вопросы лексической синонимики. — В кн.:

«Очерки по стилистике современного русского литературного языка». М. —

Л., 1966.

23. Л. Ельмслев. Язык и речь. — В кн.: В. А. Звегинцев. История языкознания

XIX и XX веков в очерках и извлечениях. Ч. II. М., 1960.

24. О. Есперсен. Философия грамматики. М., 1958.

25. Н. И. Жинкин. Вопрос и вопросительное предложение. — ВЯ, 1955, №3.

26. В. А. 3вегинцев. Проблемы знаковости языка. М., 1956.

27. С. Д. Кациельсон. Содержание слова, значение и обозначение. М. — Л.,

1965.

28. Л. С. Ковтун. О значении слова. — ВЯ, 1955, №5.

29. Г. В. Колшанский. Логика и структура языка. М., 1965.

30. Г. В. Колшанский. О правомерности различения языка и речи. — В сб.:

«Иностранные языки в школе», вып. 3. М., 1964.

31. Г. В. Колшанский. О природе контекста. — ВЯ, 1959, №4.

32. М. М. Кольцова. Обобщение как функция мозга. Л., 1967.

33. Н. И. Кондаков. Логика. М., 1954.

34. И. В. Копнин. Формы мышления и их роль в познании. (Автореф. докт.

дисс.). М., 1955.

35. К. К. Кошевой. Суждение и предложение и павловское учение об условных

рефлексах. Пермь, 1959.

36. Е. P. Курилович. Заметки о значении слова. — ВЯ, 1955, №3.

37. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 14.

38. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29.

39. К. Mapкс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 19.

40. В. Н. Мороз. Мысль и предложение. Ташкент, 1960.

41. Н. К. Одуева. О переходе от ощущения к мысли. М., 1963.

42. В. В. Орлов. Особенности чувственного познания. Пермь, 1962.

43. В. З. Панфилов. К вопросу о соотношении языка и мышления. — В сб.:

«Мышление и язык», М., 1957.

44. П. Н. Пипуныров. Учение И. П. Павлова о двух сигнальных системах и

марксистско-ленинская теория познания. Л., 1954.

45. Г. В.Плеханов. Очерки по истории материализма. Изд. 3. М., 1922.

46. А. А. Потебня. Из записок по русской грамматике, т. I—II. М., 1958.

47. А. А. Потебня. Мысль и язык. Изд. 4. Одесса, 1922.

48. Д. Д. Райкова. Понятие в свете теории отражения. (Автореф. канд.

дисс.). М., 1954.

49. Л. О. Резников. Гносеологические основы связи мышления и языка. «Уч.

зап. ЛГУ», 1958, вып. 13, № 248.

50. Л. О. Резников. Понятие и слово. Л., 1958.

51. Л. О. Резников. Против агностицизма в языкознании. «Изв. АН СССР, ОЛЯ»,

1948, т. 7, вып. 5.

52. А. А. Реформатский. Введение в языкознание. М., 1967.

53. М. М. Розенталь. Принципы диалектической логики. М., 1960.

54. С. Л. Рубинттейн. Бытие и сознание. М., 1957.

55. С. Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. Изд. 2, М., 1946.

56. И. М. Сеченов. Избранные философские и психологические произведения.

М., 1947.

57. А. И. Смирницкий. Объективность существования языка. М., 1954.

58. И. М. Соловьева, Ж. И. Шиф. Развитие образного мышления у глухих и

слышащих школьников младшего возраста.— В сб.: «О психическом развитии

глухих и нормально слышащих детей». М., 1962.

59. Ф. де Соссюр. Курс общей лингвистики. М., 1933.

60. А. Г. Спиркин. Происхождение языка и его роль в формировании мышления.

— В сб.: «Мышление и язык». М., 1957.

61. Б. А. Успенский. Структурная типология языков. М., 1965.

62. А. С. Чикобава. Реальность синонимов и возможность синонимических

словарей. — В кн.: «Лексическая синонимия». М., 1967.

63. А. Шафф. Введение в семантику. М., 1963.

64. Г. П. Щедровицкий. О строении атрибутивного значения. «Доклады АПН

РСФСР», 1958, №1.

65. Ф.Энгельс. Диалектика природы. К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20.

66. Язык и речь. Тезисы докладов межвузовской конференции. М., 1962.

67. К. Ajdukiewicz. Abriss der Logik. Berlin, 1958.

68. N. Chomsky. The logical basis of linguistic theory. — В сб.: «Preprints

of Papers for the 8-th International Congress of Linguists». Cambridge

(Mass.),

69. Е. Сoseriu. Sistema, norma у habia. Montevideo, 1952.

70. J. С. Нouzeau. Etudes sur les facultйs mentales des animaux comparйes

а celles de l'homme par un voyageur naturaliste, v. II. Paris, 1872.

71. F. Кluge. Etymologisches Wцrterbuch der deutschen Sprache. 18 Aufl.,

Berlin, 1960.

72. A. Martinet. Elemйnts de linguistique gйnйrale. Paris, 1960.

73. М. Рei. The story of language. Philadelphia — N. Y. 1965.

74. W. Рorzig. Das Wunder der Sprache. Bern, 1950.

75. М. Vasmer. Russisches Etymologisches Worterbuch, Bd. 2. Heidelberg,

1955.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ЗНАКОВАЯ ПРИРОДА ЯЗЫКА

ПОНЯТИЕ ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА

К РАЗРАБОТКЕ ПРОБЛЕМ ЗНАКОВОСТИ ЯЗЫКА

Знаковый характер человеческого языка составляет одну из его

универсальных черт и основных особенностей; не случайно к понятию знака

издавна обращались представители разных научных направлений в целях более

глубокого проникновения в сущность языка. Из понятия знака имплицитно

исходили в своих научных спорах о сущности вещей и их наименований древние

эллины, номиналисты и реалисты — последователи двух диаметрально

противоположных философских направлений средних веков, классики

сравнительного и типологического языкознания. На понятии знака со времен

Бодуэна де Куртенэ и Ф. де Соссюра покоятся все сколько-нибудь значимые

теории языка в современной лингвистической науке.

Что в языке принято считать знаковым? Под знаковым аспектом

естественного языка понимают обычно соотнесенность языковых элементов

(морфем, слов, словосочетаний, предложений и др.), а следовательно и языка

в целом, в той или иной форме и степени опосредствованности с внеязыковым

рядом явлений, предметов и ситуаций в объективной действительности.

К знаковой функции языковых единиц относят, далее, их свойство

обобщенно выражать результаты познавательной деятельности человека,

закреплять и хранить итоги его общественно-исторического опыта.

Под знаковый аспект языка подводят, наконец, способность языковых

элементов, в силу закрепившихся за ними значений, нести определенную

информацию, выполнять различные коммуникативные и экспрессивные задания в

процессе общения. Следовательно, термин «знаковый», как и синонимичный с

ним термин «семиотический», — многозначны, в него вкладывается разное

содержание и, применительно к естественному языку, он может быть отнесен к

четырем разным функциям языковых элементов: функция обозначения

(репрезентативная), обобщающая (гносеологическая), коммуникативная и

прагматическая. Непосредственная связь языка с мышлением, с механизмом и

логикой познания, уникальное свойство человеческого языка служить

универсальной системой обозначения всего многообразия объективного мира —

все это сделало знаковый аспект языка предметом изучения разных наук

(философии, семиотики, логики, психологии, языкознания и др.), в силу

общности объекта не всегда четко между собой разграниченных [1; 10; 27; 38;

44; 58].

Областью крайнего неразграничения двух наук — лингвистики и философии

— является анализ логики языка, особенностей логического синтаксиса и

семантики, проводимого с позиций логического позитивизма [41]. Единственным

предметом научного анализа этого философского направления является язык, а

целью исследования — установление выводных знаний и логических связей

внутриязыковых выражений (предложений) путем верификации последних на

предмет истинности или ложности, осмысленности или бессмысленности. Для

логического анализа неопозитивисты [69; 70; 71; 72] берут не естественный

язык как таковой, с его формальной и содержательной сторонами, в его

психологическом и социальном аспектах, а искусственно созданный на основе

естественного языка сугубо конвенциональный символический аппарат наук

(язык логики, математической логики, математики и пр.), так называемый

«предметный язык».

Сформулированные при логическом анализе языка семиотические понятия,

будучи применены в различных исследовательских целях в лингвистике,

несколько продвинули изучение знакового аспекта языка, вызвав к жизни новые

лингвистические направления, начиная с создания «алгебраической» теории

языка Л. Ельмслева [20], где язык сведен к формально-логическому

построению, и кончая порождающей грамматикой Н. Хомского [74],

теоретические обоснования которой в известном плане восходят к тому же

источнику.

В дальнейшем неразграничение логической и лингвистической семантик,

лексических и грамматических значений языковых элементов, подмена категорий

языка категориями логики, гипертрофированный интерес к универсальным

логическим основам языка и пренебрежительное отношение к специфике значений

языковых знаков разных типов в конкретных языках стали препятствовать

адекватному, непредвзятому исследованию значимой стороны языка, его

знакового аспекта.

Второй областью знаний, с которой лингвистика не установила четких

границ в основных понятиях и соответствующих терминах, является семиотика

[2; 26; 56], наука о знаках вообще.

Хотя имплицитное понятие знака встречается в контексте философских

работ довольно рано, упорядочение теоретических основ и методов семиотики

как науки о знаках падает на первую половину XX в. [52; 85; 87; 89].

Обсуждение проблем языковых знаков началось в истории науки не с собственно

лингвистической, а с общесемиотической точки зрения, поэтому основные

понятия теории знаков разрабатывались на основе формализованных языков

разных наук и прежде всего метаязыка и предметного языка логики [69; 71],

математической логики и ряда других неинтерпретированных систем [75; 91]. В

исследовании проблем знаковой природы языка образовался замкнутый круг: с

одной стороны, определения таких основных семиотических категорий, как

знак, форма знака, значение и т. п., — складывались на базе описания чисто

конвенциональных, искусственных знаковых систем (метаязыки наук, коды,

системы сигналов и дорожных знаков и т. п.) без учета специфики знаков

естественных языков, с другой стороны, человеческий язык всегда служил

основной, если не единственной сферой приложения общей семиотики, поставляя

ей свой материал. В силу этого в теории знаков, разработанной на основах

логического позитивизма, лингвистика объявляется частью семиотики как

эмпирическая, описательная ее область, состоящая из прагматики,

описательной семантики и описательного синтаксиса [62; 86].

Ввиду того, что изучение знакового аспекта языка шло в основном путем

сравнения его с чисто механическими системами или с формально-логическими

построениями, исследование знаков естественных языков ограничивалось

установлением шкалы признаков, свойственных знакам этих систем: полная

произвольность и механический характер связи означающего с означаемым, одно-

однозначное соответствие формы знака и его содержания, непродуктивность

знака, отсутствие смысловых отношений между знаками и т. п. В семиотике,

стремящейся абстрагироваться от специфики разных видов знаков, определение

понятия знака непомерно широко: знаком считается любое явление,

обозначающее, репрезентирующее другое.

Естественно, что при такой дефиниции знака человеческий язык во всем

его объеме — как инвентарь словарных и звуковых единиц, так и модели их

сочетаемости, даже буквенная репрезентация звуков, могут быть одинаково

легко отнесены к категории знаков. Но такой подход мало что дает для

выявления семиотической природы естественного языка, знаки которого, будучи

непосредственно связаны с психической деятельностью человека, с его

мышлением [5; 45; 80], создают большую самобытность и неповторимое

своеобразие этой сложной, многофункциональной системы. Даже в тех случаях,

когда отнесенность к категории знака происходит на основе более конкретных

дифференциальных признаков (односторонняя, двусторонняя природа знака,

функция, по которой знак квалифицируется и т. п.), разнообразие подходов

поразительно велико [18, 243—249; 24, 12— 20; 45, 38—68; 56, 163—308; 95].

Однако понятия «знаковая си-тема», «знак» применительно к естественному

языку имеют определенный смысл лишь в том случае, когда они определяются

чисто лингвистически и когда за презумпцией о знаковом характере языка в

целом или отдельного его уровня стоит целостная теория языка, построенная

на результатах изучения этих его свойств и сформулированная вследствие

четких импликаций понятия языкового знака. Там, где эти термины

употребляются без приданной им системы лингвистических определений, они

остаются пустыми ярлыками. Именно этот факт часто создает в лингвистике

ситуацию взаимонепонимания: чем менее обоснованно и определенно употребляют

одни термины «знак», «знаковый», «знаковая система» без изучения их

специфики, тем более категорично отклоняют другие самое идею знаковой

репрезентации — основное свойство естественного языка,— также не обращаясь

к исследованию этого свойства языка. Поэтому не аксиоматические посылки о

знаковой природе языка, а пристальное изучение структурных и функциональных

особенностей знаков естественных языков, определение основных семиотических

понятий (сущность знаковой репрезентации человеческого языка, типы языковых

знаков, специфика таких знаковых категорий, как значение, значимость, смысл

и др.) могут и должны составить предмет лингвистической семиотики [53; 57]

(подробнее об этом см. раздел «Язык в сопоставлении со знаковыми системами

иных типов»). С проблемой знаковости естественного языка связаны самые

кардинальные вопросы его сущности: 1) основной гносеологический вопрос,

определяющий методологию лингвистического исследования, о соотношении

языка, объективной действительности и мышления; 2) характер структурной

организации языка как семиотической системы особого рода; 3) специфика

языковых знаков, их типы и закономерности функционирования; 4) природа и

виды языкового значения.

Изучение знаковых функций языковых единиц, в основном слов, шло в

истории науки в четырех планах: философско-гносеологическом [2; 12; 45; 73;

92; 99; 103], логическом [68; 69; 70; 71; 78], психологическом [14; 68] и

лингвистическом [36; 52; 66; 76].

Наиболее ранним по времени и значительным по последствиям явилось

обсуждение вопроса о соотношении языка, объективной действительности и

мышления, проводимое в контексте гносеологических штудий.

В номиналистской философии этот вопрос решается следующим образом:

язык интерпретируется как единственная форма мышления [99], а языковые

знаки понимаются как концептуальные символы [73], конструирующие

объективную действительность. Другой разновидностью номиналистского решения

основного гносеологического вопроса явилась феноменологическая теория Э.

Гуссерля [78], которая, будучи основана на признании «идеальных предметов»,

сводит значение языковых знаков к интенциональным актам. Согласно теории Э.

Гуссерля, познание человеком реальной действительности предопределено по

объему и способу членения человеческим сознанием (трансцендентально) и в

силу ограниченной способности последнего происходит исключительно при

помощи языка, путем вербализации объективного мира.

Способность обобщенного, абстрактного мышления и принцип

опосредствованной репрезентации реального мира, свойственные человеческому

мышлению, приписываются в этом философском направлении самим знакам. Язык

как бы набрасывает определенную «сетку понятий», которая, расчленяя

объективную действительность, создает языковую картину мира (Weitbild der

Sprache). Эта теория и, особенно, «философия символических форм» Э.

Кассирера [73] оказали огромное влияние на мировоззрение и методологические

основы целого лингвистического направления — неогумбольдтианства [79; 96;

101; 102] в различных его разновидностях [7; 16; 17; 61].

В современной лингвистике на понимание языка как системы знаков,

особенно на глоссематическую теорию языка1, оказало большое влияние другое

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74