Общее языкознание - учебник

философское течение — логический позитивизм [69; 70; 71; 72; 92], в котором

вопрос о соотношении языка, мышления и объективной действительности

интерпретируется очень своеобразно. Из трех членов соотношения,

рассматриваемого при решении этого гносеологического вопроса, позитивисты

исключили основной, определяющий сущность знаковой репрезентации

человеческого языка,— мышление, сведя триаду к бинарному

противопоставлению: «язык — реальная действительность», которые относятся

друг к другу как обозначающее и обозначаемое. Таким образом, процесс

познания мира сведен к процессу его обозначения. В противоположность

номиналистскому определению знака как «символической формы», конструирующей

реальный мир, в философии логического позитивизма знак однопланов, он не

имеет значения и сведен к форме выражения2.

В качестве классической семиотической системы, определяемой по

коммуникативной функции, для логических позитивистов служит так называемый

предметный язык (object language), представляющий собой набор в основном

утвердительных предложений, поддающихся формально-логическому анализу.

Кроме интерпретации некоего текста (набора предложений), анализа правил

комбинации знаков и приблизительного перевода этих высказываний на другой

язык, предметному языку невозможно приписать никаких значений, никакого

собственного содержания. Поэтому он в высшей степени формализован и как

чисто формально-логическое исчисление (calculus) не имеет содержания,

однопланов. Предметному языку противопоставляется метаязык, система понятий

(код), которая устанавливает условия истинности при интерпретации

предметного языка. На более позднем этапе становления позитивистской теории

стали приниматься во внимание отношения знаков к тому, что они обозначают

(designata); однако вся область многоступенчатых (инклюзивных)

семантических отношений, свойственных знакам естественного языка,

подменяется однозначным соответствием знака обозначаемому.

Снимается вопрос о соотношении языка, мышления, объективного мира и в

тех научных направлениях, где прагматическая функция языка принимается в

качестве основной его функции. Язык интерпретируется как целенаправленное

поведение человека, а сущность знаковой репрезентации сводится к

«семиотическому процессу», конституентами которого являются: 1)

интерпретатор — человек, находящийся в знаковой ситуации; 2) интерпретанта

— предрасположение интерпретатора к реакции на знак; 3) денотат — все, что

вызывает свершение данной реакции на знак; 4) сигнификат — дополнительные

условия ограничения, позволяющие денотату вызывать соответствующую реакцию

на знак. Прагматическое определение значения языкового знака через понятие

деятельности, поведения, приравнивает знак к подготовительному стимулу

целенаправленной реакции, а его значение сводится к «предрасположенности»,

к «склонности» интерпретатора, человека, находящегося в знаковой ситуации,

к реакции на знак. Если подойти к определению сущности значения знака с

гносеологической точки зрения, то можно констатировать следующее. Значение

знака не является идеальной сущностью, оно не представляет собой

обобщенного содержания, которое бы являлось отражением предметов, их

признаков и связей в материальной действительности; значение по теории Ч.

Морриса [85; 86] и не сам физический акт, хотя знак понимается

исключительно как «физическая сущность» (phisical event), не эмпирическая

данность на уровне предметного ряда явлений, и даже не ответная реакция на

знак. Знаковое значение есть лишь «предрасположение» (expectency),

определенное психическое состояние интерпретатора, некое ощущение —

категория, находящаяся ни на уровне абстрактного мышления, ни на

уровне объективно существующей материальной действительности. Два других

фактора семиозиса — денотат и сигнификат — представляют по своей сущности

определенные восприятия, которые не могут быть отнесены ни к предметному

ряду, ни к обобщенным категориям уровня абстрактного мышления.

Следовательно, все факторы, конституирующие значение знака и знаковую

ситуацию в прагматической теории, поставлены в зависимость от субъекта и

данных уровня чувственного познания и его эмпирического опыта [46]. Поэтому

не случайно, что лингвистическая интерпретация значения языкового знака

дается в таких терминах психологии, как «стимул», «реакция»,

«предрасположенность», «целенаправленное поведение» [6] и т. п., а основной

гносеологический вопрос о соотношении языка, мышления и объективного мира

переносится из области познания в чисто прагматический план общей

семиотики.

При диалектико-материалистическом решении вопроса о связи языка,

мышления и объективной действительности материальное противополагается

идеальному как первичное вторичному. «... Понятие материи не означает

гносеологически ничего иного, кроме, как: объективная реальность,

существующая независимо от человеческого сознания и отображаемая им» [33,

248]; «... дух есть вторичное, функция мозга, отражение внешнего мира» [33,

78]. Следовательно, в противоположность конвенциональному пониманию знака

логицистами, ни сам процесс познания материального мира, ни его результаты

— обобщенно-исторический опыт, абстрактные категории и понятия — не

создаются совершенно произвольно, а детерминированы объективными свойствами

предметов, их отношениями и связями в материальном мире. Сознание не

конструирует объективной действительности, оно, отражая ее посредством

языка, закрепляет определенные результаты познавательной деятельности в

знаковом значении языковых элементов.

Что касается второго соотношения — «мышление — язык», то при всей

тесной их связи и взаимодействии, это — два разных по своей сущности

феномена, имеющие каждый свое содержание, форму, структуру, элементы и

законы их функционирования. Их тесная взаимообусловленная связь проявляется

в том, что язык как система знаков выступает средством формирования и

развития мыслей, формой репрезентации результатов опредмечивания реальной

действительности; «... абстракция должна быть овеществлена,

символизирована, реализована посредством (какого-либо) знака» [4, 61].

Основная функция языкового знака с точки зрения связи языка и мышления

состоит в том, чтобы удовлетворять основным отражательным и мыслительным

процессам, свойственным человеку,— обобщать (интегрировать) и

конкретизировать (дифференцировать), опосредствованно и

абстрагированно представлять мыслительное содержание, которое исторически

закрепляется за данным знаком. Познавательная функция языкового знака

является основной, отличающей его от знаков прочих семиотических систем.

В соотношении «знак — реальная действительность» первые служат

обозначением второй и в то же самое время являются носителями «обобщенного

ее отражения», органически прочно соединяясь с соответствующим понятием или

отдельными его признаками, лежащими в основе семантических ценностей

языковых единиц. Неразрывная связь означаемого (смыслового содержания) и

означающего (знаковой формы) является непременным условием единства

языкового знака, поэтому участие языковых знаков (особенно слов) в

формировании мыслей, идей, понятий в процессе познания настолько

непосредственно, что связь между двумя сторонами словесного знака

определяется с точки зрения психологии следующим образом: «... мысль не

выражается в слове, она совершается в нем» [14, 268].

С точки зрения диалектико-материалистического решения

гносеологического вопроса в формировании знакового значения находят

определенное отражение все три взаимосвязанные между собой элементы

семиозиса: познающий субъект, познаваемый объект и языковый знак,

способствующий процессу познания.

Специфическая, т. е. опосредствованная человеческим сознанием, связь

означающего с означаемым, формы знака с его содержанием, может быть

выражена по отношению к слову следующим образом: слово реализует понятие о

предмете, им обозначенном [2, 58].

Основные подходы в решении гносеологического вопроса о сущности языковых

знаков разнятся в зависимости от того, какая соотносительная пара факторов

семиотического треугольника (схема которого приводится ниже) берется за

основную, часто за единственную.

Так, для номиналистов, объективных идеалистов, решающим является

отношение «знак — объект» (I), при этом первичным является знак, а

объективный мир (предметный ряд) «конструируется при помощи знаков».

Познающий или воспринимающий субъект исключается из знаковой ситуации.

Для логицистов, представителей логического позитивизма, определяющим

служит отношение «субъект — знак» (II). Объективный мир исключается из

анализа знаковой репрезентации. Отношение между субъектом и знаками, его

умение оперировать знаками, комбинировать их по определенным логическим

законам составляет всю сущность знакового процесса.

Для бихевиористов, сторонников биологического прагматизма,

наисущественнейшей является ось «субъект — объект» (III), определяющая

поведение субъекта в «предметном», эмпирическом опыте. Поэтому все факторы,

конституирующие семиозис, есть не что иное, как отношение

предрасположенности ожидания субъекта для целенаправленного поведения.

При диалектико-материалистическом решении вопроса о соотношении языка,

мышления и объективной действительности принимаются во внимание все три

линии отношений, и семиозис определяется как специфическое отношение через

знак познающего субъекта к объективной действительности [2; 45; 56]:

«субъект — объективный мир», «субъект — знак», «знак — объект». Значение

знака определяется как обобщенное отражение признаков предметов, явлений

объективного мира, исторически закрепленное за данным знаком и ставшее его

внутренней стороной.

Лингвистическая . разработка сущности знаковой репрезентации

естественного языка была начата Ф. де Соссюром, который первый в истории

науки наиболее полно и последовательно изложил целостную теорию языка как

системы знаков. Абсолютизируя социальный характер языка, Соссюр

рассматривал последний не как орудие объективации материального мира, а,

скорее, как социальную (всеобщую) форму расчленения и разграничения

«хаотичного по своей природе мышления» [52, 112]. Судя по тому, что связь

языка с мышлением Соссюр видел в «совокуплении мысли со звучащей материей»,

а не в отражении объективного мира и его опосредствованной репрезентации

человеком при помощи языковых форм и категорий, можно предположить, что он

считал язык формой расчленения объективного мира, единым и облигаторным для

всех говорящих на данном языке способом организации мышления как

социального продукта языковой общности. Своеобразие постановки и решения им

гносеологического вопроса о сущности знаковой репрезентации заключается в

том, что триада язык — мышление — объективный мир заменена бинарным

противопоставлением, где соотносительными членами являются не мышление —

язык, а мышление — звуки. Расчленение каждой из сфер происходит в

языке, который «служит таким посредником между мышлением и звуком, что их

объединение неизбежно приводит к обоюдном разграничению единиц» [52, 112].

Такое понимание Соссюром сущности и роли языка предопределило принципы и

положения разработанной им знаковой теории:

1. Имманентный характер языка как системы, исключающий при ее изучении

обращение к экстралингвистическим факторам (предметный ряд, познающий или

воспринимающий субъект, сферы функционирования языка, коммуникативные цели

и т. п.).

2. Определение знака как двусторонней психической сущности,

интерпретируемой не как субстанция, а как форма (принцип) организации

языковой структуры.

3. Абсолютизация принципа произвольности и условности языкового знака

при отсутствии четкого определения его означаемого (signifiй)3.

4. Изучение языка как системы исключительно путем установления

материальной и концептуальной ценностей языковых знаков, определяемых по их

негативной или «отрицательной значимости».

Таким образом, лингвистика обязана Ф. де Соссюру формулированием

основных понятий о природе языкового знака и тезисов о двустороннем

характере знака, психической природе обеих его сторон — означающего и

означаемого, произвольном характере их связи, дифференциальном характере

обеих сторон знака, системной обусловленности знака, линейном характере

означающего, непрерывности знака во времени, изменчивости знака и т. п.

Исходя из особенностей языковых знаков и законов их функционирования

Ф. де Соссюр определил сущность языка как знаковой системы sui generis и

специфику ее структурной организации. Язык, по определению Соссюра,

психическое, социальное установление, представляющее собой систему

значимостей и равноценностей, различий и тождеств. Язык — устойчив, не

подвержен революционным сменам и, как установленный традицией,

характеризуется постепенной взаимосменяемостью элементов, которым

свойственна структурная организация по двум осям отношений —

синтагматической (сочетаемость) и ассоциативной (парадигматическая

противопоставленность). Язык, по Соссюру, свободен в выборе средств, однако

наличие исторической преемственности и системной обусловленности служит

ограничением этой свободы и произвольности языкового знака.

В русле этого же функционального понимания сущности языкового знака,

определяемого как отношение формы содержания и формы выражения,

находится глоссематическая теория, согласно которой язык считается знаковым

только по своим целям, по внешней функции — в его отношении к

внелингвистическим факторам; что же касается его внутренней, структурной

организации, то это система односторонних, незнаковых элементов языка —

фигур содержания и фигур выражения [20, 305].

Членимость означающего и означаемого знака на компоненты,

противопоставление знаков и незнаков (фигур) занимает в разработке проблемы

знаковой природы языка значительное место [37]. Кроме того большого круга

вопросов, который связан с именем Ф. де Соссюра, в развитии теории знаковой

сущности естественного языка в наше время обсуждаются следующие проблемы:

отличие языковых знаков от «естественных знаков» [45; 66; 80], типология

знаков, типы значений, создание основ лингвистической семиотики и многое

другое. Лингвистическая разработка проблемы знаковой природы языка, начатая

Ф. де Соссюром, представлена в наши дни большим разнообразием точек зрения

[12; 14; 20; 37; 56; 64; 65; 66; 68; 76; 88; 90; 95], которые в той или

иной степени будут затронуты по ходу обсуждения отдельных проблем.

ЗНАК И СУЩНОСТЬ ЗНАКОВОЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ

Знаковая репрезентация представляет собой специфическую, присущую

только человеку как homo sapiens форму объективации реального мира, могучее

средство его отражательной и коммуникативной деятельности. «Всякий

идеологический продукт является не только частью действительности —

природной и социальной — как физическое тело, орудие производства или

продукт потребления, но, кроме того, в отличие от перечисленных явлений

отражает и преломляет другую, вне его находящуюся, действительность. Все

идеологическое4 обладает значением: оно представляет, изображает, замещает

нечто вне его находящееся, т. е. является знаком. Где нет знака — там нет

идеологии» [12, 15].

Понимание сущности знаковой репрезентации как «идеализации

материального мира» находится в зависимости от того, 1) как решается вопрос

о соотношении языка, мышления и объективного мира, 2) какая из четырех

функций языка (функция обозначения, гносеологическая, коммуникативная,

прагматическая) берется в качестве основной при определении языка вообще,

знака — в особенности; 3) приравнивается ли языковый знак к знакам

чисто конвенциональных семиотических систем, или он интерпретируется как

специфически сложное явление, в корне отличающее сущность и системную

организацию естественного языка как знаковой системы особого рода.

Основной онтологической чертой любого знака является функция

представления, замещения им другого предмета. «Знак характеризуется прежде

всего тем, что он является знаком чего-то» [20, 302]. Наряду с предметной

действительностью — вещами, явлениями, их отношениями, существует мир

знаков — идеальная действительность, которая представляет собой отражение,

своеобразное (часто с искажениями, преломлениями) обозначение первой.

Внутри самой области знаков, иногда называемой «поэтическим

пространством» [8] (см. раздел «Язык в сопоставлении со знаковыми системами

иных типов»), существуют глубокие различия. Как пишет В. Н. Волошинов,

«сюда входят и художественный образ, и религиозный символ, и научная

формула, и правовая форма и т. п.» [12, 17]. Знаковая репрезентация может

быть различной как по самой своей сущности, так и по форме.

Некий единичный материальный предмет может быть сигналом или

симптомом, вызывать определенную физико-химическую реакцию, чисто

физиологическое или умственное действие, как при световых, звуковых и

прочих сигналах; нечто может быть символом, знамением другого явления,

предмета, вызывая по ассоциации определенное ощущение, представление, образ

или понятие, как, например, в случае со знаменами, орденами, гербами и т.

п.

Знаки естественных языков и построенных на их основе прочих

семиотических систем, например, так называемые условные знаки языков наук

(химии, математики, логики и т. п.), будучи представителями, заместителями

понятий, идей, воздействуют значением, которое закрепилось за ними в данной

системе. «Знак есть материальный, чувственно воспринимаемый предмет

(явление, действие), выступающий в процессе познания и общения в качестве

представителя (заместителя) другого предмета (предметов) и используемый для

получения, хранения, преобразования и передачи информации о нем» [45, 9].

Сущность знаковой репрезентации состоит в «замещении и обобщении вещей» [3,

53].

К знакам в широком смысле слова могут быть отнесены признаки, сигналы,

симптомы, условные знаки и собственно знаки (языковые знаки) [8; 45; 54;

56, 177—180; 63, 29—38]. Характерным для знаков-признаков (примет,

показателей, индексов, симптомов) является то, что они служат

познавательным целям, указывая на свойства предметов, причины процессов и

т. п.

Основная функция этих знаков — познавательно-прагматическая. Для

знаков-признаков характерны три основных момента: доступность,

наблюдаемость самого знака, отсутствие непосредственной наблюдаемости того,

на что он указывает, важность того, показателем чего признак является [45,

103]. Например, нас интересует не столько сам факт наличия какого-нибудь

симптома болезни, сколько то, симптомом какой болезни он является; нас

волнует не сам факт падения ртутного столба в термометре, а указание на то,

что температура снизилась.

Знаки-признаки называются иногда «естественными знаками», так как их

связь с теми предметами, явлениями, на которые они указывают, часто

естественная, объективная.

Знаками другого типа являются сигналы, выполняющие коммуникативно-

прагматическую функцию. Существенным и отличительным для этих сигналов

является то, что материальные явления способны выполнять «функцию

сигнализации в пределах организованных» систем5 (азбука Морзе, дорожные

сигналы и т. п.). Сигналы, помимо того, что они несут информацию, сообщают

о чем-то, всегда вызывают реакцию, посредством которой может осуществляться

управление соответствующей сигнальной системой (ср. физиологические и

кибернетические сигнальные системы).

Значением сигналов является несомая ими информация. Означаемое и

означающее находится в одно-однозначном соответствии друг другу. Поэтому

если знаки-признаки можно назвать субстанциональными знаками, то знаки-

сигналы будут операциональными, так как ответная реакция на знак-сигнал,

как правило, выступает в виде действия, операции или поведения. Сигналы в

буль шей степени, чем знаки-признаки, обладают возможностью опосредования

реальных ситуаций, конкретных действий.

Совершенно особое место занимают сигналы условно-рефлекторной

деятельности у животных (первая сигнальная система) и словесные знаки —

вторая сигнальная система у человека, развившаяся в результате общения

людей как средство отвлеченного, обобщенного отражения объективной

действительности.

Не входя в обсуждение этого вопроса, следует отметить, что эти два

различных типа сигнальных систем настолько кардинально отличаются друг от

друга, что представляется едва ли правомерным называть языковые знаки —

слова — сигналами сигналов [56, 209—215; 45, 128—149]. Хотя сигналы

животных, а иногда и сигналы строго «организованных» систем, так называемых

инстинктивных языков (schemata) 163], тоже представляют собой

опосредствованный способ регулирования и приспособления (а иногда и

предварения) поведения животных, языковые знаки — в отличие от них —

неразрывно связаны с человеческим мышлением. Образуя уникальную

знаковую систему, способствующую отвлеченному, обобщающему отражению

объективного мира, они служат формированию понятийного мышления.

«Языковые знаки — это условные раздражители, создаваемые обществом,

обладающие системным характером, намеренно и сознательно употребляемые

каждым членом социального коллектива, выполняющие не только сигнальную, но

и сигнификативную функцию, являющуюся средством обобщенного концептуального

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74