Общее языкознание - учебник

значительно ограничивается и частично переосмысляется и территориальная

вариантность в пределах литературной нормы: если некоторая часть вариантов

окончательно оттесняется в сферу диалекта или обиходной речи, то другая

часть закрепляется в литературном языке на правах дублетных или

синонимичных форм или лексем (ср. нем. Junge ? Bube 'мальчик'; австр.

Hьgel ? Bьchel 'холм')44.

Однако если литературный язык развивается в многонациональной общности

или в условиях территориального или государственного обособления его

отдельных вариаций, то полного слияния территориальных разновидностей не

наступает, и определенная часть вариантных форм остается территориально

дифференцированной, ср., например: австр., швейц., ю.-нем. der Hochzeiter ?

нем. der Brдutigam 'жених'; австр. das Hundertel ? швейц. der Hundertstel ?

нем. das Hundertstel 'сотая часть'45.

Таким образом, исторические тенденции, связанные с перегруппировкой

территориальных вариантов, реализуются весьма многообразно. В том случае,

когда разные литературные разновидности языка обслуживают одну нацию, может

наблюдаться тенденция к отчетливому сближению обеих типов норм,

поддерживаемая кодификацией (ср., например, реформу орфографии, проведенную

в 1940 г. в Армении и направленную на сближение западного и восточного

вариантов армянского литературного языка). В том же случае, когда отдельные

вариации литературного языка обособляются в связи с его территориальным и

государственным разделением (ср. ситуацию с немецким, английским,

нидерландским, португальским языками и др.), сближение обеих норм

оказывается гораздо более трудно достижимым. Однако и в этих ситуациях

может возникать задача частичного объединения разных типов норм на основе

их сознательной унификации (ср. орфографические реформы, направленные на

сближение португальского и бразильского литературных вариантов, проведенные

в 1915, 1936 и 1943 гг. в Португалии и Бразилии).

Параллельно сдвигам в соотношении типов норм наблюдаются тоже

изменения в задачах и способах кодификации норм.

Историческая непрерывность нормализационных процессов, на которую

указывалось выше, вызывает необходимость в периодическом обновлении

кодификации. Вместе с тем общее содержание нормализационных процессов

исторически изменчиво. Так, для раннего этапа формирования национальных

литературных языков существенным является отбор основных константных

элементов орфографической, грамматической и лексической норм. Устраняется

также избыточное варьирование в этих сферах языка, происходит определенное

сужение диапазона использования отдельных вариантов, наблюдается начальная

дифференциация некоторых вариантов и т. д. Для более позднего периода

основным является поддержание функционально обусловленного варьирования,

связанного с распределением отдельных вариантов по разным функциональным

сферам языка и, напротив, устранение варьирования, не имеющего такой

значимости.

Разное историческое содержание кодификационных процессов отражает

различный характер нормализации на отдельных этапах развития литературного

языка. К тому же в каждый исторический период кодифицируется лишь некоторая

часть языковых явлений. Например, для немецкого языка XVIII—XIX вв. была

характерна тенденция к кодификации орфографии и грамматики (преимущественно

в ее морфологическом аспекте). Лексика активно кодифицируется здесь лишь

начиная со второй половины XVIII в. (словари И. Аделунга и И. Кампе).

Синтаксические явления нормализуются для немецкого языка, так же как и его

лексика, в течение весьма длительного периода — с XVIII по XX в., а

кодификация произношения относится в Германии, как уже отмечалось выше,

лишь к концу XIX — началу XX столетия. Для русского литературного языка с

XIX по XX в. происходит упрочение фонетических и грамматических норм, чему

способствует, в частности, и издание нормативных грамматик Греча и

Востокова. Орфография стабилизируется здесь относительно поздно, о чем

свидетельствуют многочисленные колебания литературного узуса (еще у Пушкина

и Грибоедова наблюдаются такие написания, как окуратный, прозьба, завяски,

лезит, карман и др.).

Однако процесс кодификации норм не кончается с оформлением

национального литературного языка. Изменения в его структуре, спонтанные

сдвиги в характере ее реализации, постепенное расширение нормализационной

базы46, неудовлетворительность и неточность некоторых видов кодификации —

все эти причины приводят к тому, что задача кодификации периодически вновь

и вновь возникает перед обществом.

Характерно, например, что в настоящий момент для целого ряда

стандартных европейских литературных языков (русского, немецкого,

нидерландского) снова ставится вопрос об упорядочении орфографии.

Основанием для повторной кодификации орфографических норм является

потребность в усовершенствовании некоторых орфографических принципов,

устранение избыточной вариантности, унификация написания иностранных слов и

т. п. Подобное положение не ограничивается, впрочем, орфографией. Выше мы

уже отмечали узость нормализационной базы немецкого литературного

произношения (Bьhnendeutsch), кодифицированного на основе сценического

произношения в конце XIX в. Современный этап кодификации произносительных

норм немецкого литературного языка связан с фактическим расширением основы

орфоэпических норм, для которых ориентиром становится произношение по радио

и телевидению. Таким образом, расхождение между кодифицированной нормой и

реальным литературным узусом вызывает необходимость в обновлении

кодификации.

Констатируя периодическую необходимость в обновлении кодификационных

процессов, следует наряду с этим отметить и историческую изменчивость

способов и форм кодификации.

К наиболее распространенным формам сознательного и целенаправленного

отбора, оценки и фиксации норм следует отнести: создание нормативных

грамматик, словарей, руководств по стилистике и т. д. (т. е. кодификацию

норм в узком смысле слова); деятельность различных языковых обществ и

отдельных нормализаторов, направленную на поддержание «чистоты» языка

(пуризм); научно обоснованную пропаганду форм употребления языка,

объединяемых в понятии «языковой культуры». Все эти способы сознательного

отбора и закрепления нормативных явлений определенным образом связаны между

собою, представляя вместе с тем разные исторические формы кодификационных

процессов.

Следует при этом отметить, что каждая из названных форм сознательной и

целенаправленной нормализации языка имеет свои специфические задачи: в

нормативных справочниках различного типа закрепляется определенный комплекс

нормативных явлений; пуристические движения стремятся оградить литературную

норму от слишком сильной ее «либерализации», связанной с влиянием

разговорного языка, с одной стороны, а с другой — от сильных иноязычных

влияний, угрожающих его национальной самобытности; наконец, движение за

«культуру языка», объединяя все разрозненные ранее нормализационные усилия

общества, направлено на реализацию теоретических основ сознательного

регулирования литературных норм.

Возникающие на разных стадиях развития национального литературного

языка пуристические движения (ср., например, деятельность Цезена и Кампе в

Германии, или Шишкова и Даля в России) обычно отличаются категоричностью и

даже известной «агрессивностью», что делает их заслуженным объектом

насмешек современников: достаточно вспомнить пресловутого Шишкова с

его мокроступами и шаропихами; столь же анекдотичными были некоторые замены

иностранных слов, наблюдающиеся в истории немецкого языка, ср. Zitterweh

вместо Fieber 'лихорадка' или Leichentopf вместо Urne 'урна' у Ф. Цезена47.

Однако в известных условиях пуризм, несмотря на свои наивные и частью

антиисторические рекомендации, мог выступать как вполне прогрессивное

явление. Такой, например, была в основном борьба против засилия иностранных

слов в Германии XVII—XVIII вв., когда влияние латыни и французского языка

являлось серьезной угрозой самостоятельности немецкого языка и мешало

складыванию его литературных норм. Прогрессивная, положительная сторона

пуризма связана со стремлением сохранить национальную самобытность культуры

и языка, как это было в XIX в. в Чехии или Хорватии. Впрочем, борьба против

иноязычных влияний не является единственным объектом пуристических

движений. Пуризм выступает также в защиту «чистоты» исторической традиции,

т. е. за сохранение архаических элементов языка (особенно в письменной его

форме)48, а также против слишком сильного воздействия на литературный язык

нелитературных сфер речи (диалектов и просторечия).

Преодолеть историческую ограниченность узко-нормализаторских и

пуристических движений, периодически возникавших и возникающих в разных

странах, возможно лишь путем создания особой отрасли лингвистической науки,

известной в настоящий момент под названием «культуры языка» или «культуры

речи» (ср. чешск. jazykovб kultura или нем. Sprachpflege49).

Наиболее активно теоретические основы культуры языка разрабатываются в

чешской [21; 54] и русской советской лингвистике [1; 15; 19; 34; 59]. Еще в

1932 году Б. Гавранек следующим образом определил сущность языковой

культуры: «Под культурой литературного языка мы понимаем прежде всего

сознательную теоретическую обработку литературного языка, т. е. усилия и

заботы лингвистики, науки о языке, стремящейся к усовершенствованию и

успешному развитию литературного языка» [21, 338].

Уточняя и конкретизируя задачи языковой культуры, В. Г. Костомаров,

опиравшийся на работы В. В. Виноградова, Г. О. Винокура, С. И. Ожегова и

других отечественных лингвистов, отмечает, что «главным объектом

исследования культуры языка должны явиться литературные языковые

нормы, а главной задачей — установление этих норм в случаях колебаний, т.

е. нормализация в широком смысле слова» [41, 42]. Намечаются и отдельные

аспекты разработки вопросов культуры речи, а именно: понятие языковой

правильности, понятие вариантности, изучение функционального распределения

языковых средств, исследование возможностей колебания и нарушения норм и

др.

Вместе с тем задачи культуры языка могут и должны пониматься и еще более

широко: не только как сознательная и целенаправленная нормализация

литературного языка, как его обработка и обогащение, но также и как

воспитание языкового вкуса и поддержание общей лингвистической культуры

нации всеми теми средствами, которые находятся в ее распоряжении [19]50.

Рассматривая разнообразные исторические процессы изменения норм, не

следует, однако, забывать и о другой стороне литературной нормы, а именно о

тенденции к ее стабильности и устойчивости. В подобной двойственности

исторических характеристик нормы проявляются две противоборствующие

тенденции, свойственные и литературному языку в целом, а именно — тенденция

к его преобразованию и тенденция к его сохранению. В историческом плане

стабильность, устойчивость норм поддерживается необходимостью в

преемственности коммуникативных средств, обслуживающих общество.

К основным способам сохранения и передачи литературных норм относятся:

различные виды письменности на литературном языке, устная традиция,

отражающая литературный узус, разные нормативные пособия — словари,

грамматики, руководства по стилистике и, наконец, школа. Следует иметь в

виду, что роль всех этих средств в хранении и передаче нормы, видимо,

неравноценна для разных периодов развития общества51. Так, например, на

современном этапе его развития значительно возросла роль средств «массовой

коммуникации» (радио, телевидение) в передаче нормы, тогда как роль

приватных видов коммуникации (традиции «семейной» литературной речи)

соответственно, пожалуй, несколько снизилась. Необходимо вместе с тем

отметить, что автоматизация процессов письма и говорения у поколения,

прошедшего определенное обучение в школе, препятствует безоговорочному

и полному принятию появляющихся новых норм. Пройдя через более или менее

длительный период колебаний и вариантных форм, эти нормы обычно

окончательно побеждают лишь в языке нового поколения.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Актуальные проблемы культуры речи. М., 1969.

2. Т. Б. Алисова. Становление норм итальянского языка в XVI веке. — В сб.:

«Вопросы формирования и развития национальных языков» («Труды Ин-та

языкознания АН СССР», т. X). М., 1960.

3. Н. Д. Арутюнова. Очерки по словообразованию в современном испанском

языке. М., 1961.

4. О. С. Ахманова, Ю. А. Бельчиков, В. В. Веселитский. К вопросу о

правильности речи. — ВЯ, 1960, №2.

5. О. С. Ахманова. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.

6. Ю. А. Бельчиков. О нормах литературной речи. — В сб.: «Вопросы культуры

речи», вып. 6. М., 1965.

7. Д. Брозович. Славянские стандартные языки и сравнительный метод. — ВЯ,

1967, №1.

8. P. А. Будагов. Литературные языки и литературные стили. М., 1967.

9. Т. В. Булыгина. Пражская лингвистическая школа. — В кн.: «Основные

направления структурализма». М., 1964.

10. И. Вaxeк. Лингвистический словарь пражской школы. М., 1964.

11. И. Вaxeк. К проблеме письменного языка. — В кн.: «Пражский

лингвистический кружок». М., 1967.

12. В. В. Виноградов. Задачи советского языкознания. — ВЯ, 1958, №1.

13. В. В. Виноградов. Изучение русского литературного языка за последнее

десятилетие в СССР. М., 1955.

14. В. В. Виноградов. Различия между закономерностями развития славянских

литературных языков в донациональную и национальную эпохи. Доклад на V

Международном съезде славистов. М., 1963.

15. В. В. Виноградов. Проблемы культуры речи и некоторые задачи русского

языкознания. — ВЯ, 1964, №3.

16. Г. О. Винокур. О задачах истории языка. — В кн.: Г. О. Винокур.

Избранные работы по русскому языку, М., 1959.

17. Г. О. Винокур. Орфография как проблема истории языка. Там же.

18. Г. О. Винокур. Русский язык. Там же.

19. Г. О. Винокур. Культура языка. Изд. 2. М., 1929.

20. Т. Г. Винокур. Стилистическое развитие современной русской разговорной

речи. — В сб.: «Развитие функциональных стилей современного русского

языка». М., 1968.

21. Б. Гавранк. Задачи литературного языка и его культура. — В кн.:

«Пражский лингвистический кружок». М., 1967.

22. В. Г. Гак. Проблемы лексико-грамматической организации предложения.

(Автореф. докт. дисс.), М., 1968

23. P. P. Гельгардт. О языковой норме. — В сб.: «Вопросы культуры речи»,

вып. 3. М., 1961.

24. Б. Н. Головин. Как говорить правильно. Заметки о культуре речи.

Горький, 1966.

25. М. М. Гухман. Некоторые общие закономерности формирования и развития

национальных языков. — В сб.: «Вопросы формирования и развития

национальных языков». М., 1960.

26. М. М. Гухман. Становление литературной нормы немецкого языка. Там же.

27. М. М. Гухман. От языка немецкой народности к немецкому национальному

языку, ч. I. М., 1955; ч. II, М., 1959.

28. М. М. Гухман, Н. Н. Семенюк. О социологическом аспекте литературного

языка. — В сб.: «Норма и социальная дифференциация языка». М., 1969.

29. А. В. Десницкая. Из истории образования албанского национального языка.

— В сб.: «Вопросы формирования и развития национальных языков». М., 1960.

30. А. Едличка. О пражской теории литературного языка. — В кн.: «Пражский

лингвистический кружок». М., 1967.

31. Л. Ельмслев. Язык и речь. — В кн.: В. А. Звегинцев. История языкознания

XIX—XX веков в очерках и извлечениях, ч. II. М., 1960.

32. А. Л. Зеленецкий. Формирование глагольной системы нидерландского

литературного языка. (Автореф. канд. дисс.). М., 1966.

33. А. Иванов, Л. Якубинский. Очерки по языку. Л. — М., 1932.

34. Е. С. Истрина. Нормы русского литературного языка и его культура. М. —

Л., 1948.

35. В. А. Ицкович. О языковой норме. «Русский язык в национальной школе»,

1964, №3.

36. В. А. Ицкович. Языковая норма. М., 1968.

37. Д. А. Кожухарь. К вопросу о характере языковой нормы. — В сб.: «Тезисы

докладов научно-методической конференции факультета иностранных языков».

Одесса, 1964.

38. Н. Н. Коротков. Норма, система и структура языка как этапы анализа и

описания языкового строя. — В сб.: «Спорные вопросы грамматики китайского

языка». М., 1963.

39. Э. Косериу. Синхрония, диахрония и история. — В сб.: «Новое в

лингвистике», вып. 3. М., 1963.

40. В. Г. Костомаров. Культура языка и речи в свете языковой политики. — В

сб.: «Язык и стиль». М., 1965.

41. В. Г. Костомаров, А. А. Леонтьев. Некоторые теоретические вопросы

культуры речи. — ВЯ, 1966, №5.

42. Е. С. Кубрякова. О синхронии и диахронии. — ВЯ, 1968, №3.

43. Е. Курилович. Аллофоны и алломорфы. — В кн.: Е. Курилович. Очерки по

лингвистике. М., 1962.

44. В. Д. Левин. Краткий очерк истории русского литературного языка. М.,

1958.

45. А. А. Леонтьев. [Рец. на:] Е. Coseriu. Systema, norma у habla.

Montevideo, 1952. — В сб.: «Структурно-типологические исследования». М.,

1962.

46. А. А. Леонтьев. Слово в речевой деятельности. М., 1965.

47. А. А. Леонтьев, Л. А. Новиков. [Рец. на:] Ю. С. Степанов. Основы

языкознания. М., 1966. «Филол. науки», 1967, №5.

48. А. А. Леонтьев. Будущее языка как проблема культуры речи. — В сб.:

«Вопросы культуры речи», вып. 3. М., 1967.

49. Лексика современного русского литературного языка. Социально-

лингвистическое исследование. М., 1968.

50. Э. А. Макаев. Понятие системы языка. — «Уч. зап. 1 МГПИИЯ», т. XI,

1957.

51. Э. А. Макаев. Принципы сопоставительного изучения современных

германских литературных языков. — В сб.: «Норма и социальная

дифференциация языка»., М., 1969.

52. А. Мартине. Структурные вариации в языке. — В сб.: «Новое в

лингвистике», вып. 4. М., 1965.

53. В. Матезиус. О необходимости стабильности литературного языка. — В кн.:

«Пражский лингвистический кружок.» М., 1967.

54. В. Матезиус. Общие принципы культуры языка. Там же.

55. С. А. Миронов. Диалектная основа литературной нормы нидерландского

национального языка. — В сб.: «Вопросы формирования и развития

национальных языков». М., 1960.

56. С. А. Миронов. О гетерогенном характере литературной нормы современного

нидерландского языка. — В сб.: «Норма и социальная дифференциация языка».

М., 1969.

57. О. И. Москальская. Вариантность и дифференциация в лексике

литературного немецкого языка. Там же.

58. О. И. Москальская. Норма и варьирование в современном немецком

литературном языке. «Иностранные языки в школе», 1967, №6.

59. С. И. Ожегов. Очередные вопросы культуры речи. — В сб.: «Вопросы

культуры речи», вып. 1. М., 1955.

60. М. В. Панов. О развитии русского языка в советском обществе. — ВЯ,

1962, №3.

61. А. М. Пешковский. Объективная и нормативная точка зрения на язык. — В

кн.: В. А. Звегинцев. История языкознания XIX— XX веков в очерках и

извлечениях, ч. II. М., 1960.

62. Е. Д. Поливанов. Революция и литературные языки Союза ССР. — В сб.:

«Статьи по общему языкознанию». М., 1968.

63. А. М. Селищев. Язык революционной эпохи. Из наблюдений над русским

языком последних лет (1917—1926). М., 1928.

64. Н. Н. Семенюк. Проблема формирования норм немецкого литературного языка

XVIII столетия. М., 1967.

65. Н. Н. Семенюк. Некоторые вопросы изучения вариантности. — ВЯ 1965, №1.

66. Ф. де Соссюр. Курс общей лингвистики. М., 1933.

67. Г. В. Степанов. О двух аспектах понятия языковой нормы. — В сб.:

«Методы сравнительно-сопоставительного изучения романских языков». М.,

1966.

68. Г. В. Степанов. О национальном языке в странах Латинской Америки. — В

сб.: «Вопросы формирования и развития национальных языков». М., 1960.

69. Ю. С. Степанов. О предпосылках лингвистической теории значения. — ВЯ,

1964, №5.

70. Ю. С. Степанов. Основы языкознания. М., 1966.

71. Н. И. Толстой. К вопросу о древнеславянском языке как общем

литературном языке южных и восточных славян. — ВЯ, 1961, №1.

72. Н. И. Толстой. Взаимоотношение локальных типов древнеславянского

литературного языка позднего периода. «Доклады советской делегации. V

Международный съезд славистов». М., 1963.

73. Н. С. Трубецкой. Основы фонологии. М., 1960.

74. Ф. П. Филин. Несколько слов о языковой норме и культуре речи. — В сб.:

«Вопросы культуры речи», вып. 7. М., 1966.

75. Ф. П. Филин. О нормах и стилях литературного языка. — «Проблема нормы и

социальная дифференциация языка». Тезисы докладов. М., 1967.

76. Л. В. Щерба. О нормах образцового русского произношения — В кн.: Л. В.

Щерба. Избранные работы по русскому языку. М., 1957.

77. Л. В. Щерба. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в

языкознании. — В кн.: В. А. Звегинцев. История языкознания XIX—XX веков в

очерках и извлечениях, ч. II. М., 1960.

78. Л. В. Щерба. Очередные проблемы языковедения. «Изв. АН СССР, ОЛЯ»,

1945, т. IV, вып. 5.

79. Л. В. Щерба. Современный русский литературный язык. — В кн.: Л. В.

Щерба. Избранные работы по русскому языку. М., 1957.

80. В. Н. Ярцева. Об изменении диалектной базы английского

национального литературного языка. — В сб.: «Вопросы формирования и

развития национальных языков». М., 1960.

81. В. Н. Ярцева. О территориальной основе социальных диалектов. — В сб.:

«Норма и социальная дифференциация языка». М., 1969.

82. В. Н. Ярцева. Развитие национального литературного английского языка.

М., 1969.

83. E. Ahlmann. Das normative Moment im Bedeutungsbegriff. «Annales

Academiae scientiarum fennicae». Helsinki, 1926, Ser. В, т. X.

84. H. Bach. Die Entstehung der deutschen Hochsprache im

Frьhneuhochdeutschen. «Zeitschrift fьr Mundartforschung», 1955, H. 4.

85. E. Вene?. Syntaktische Besonderheiten der deutschen wissenschaftlichen

Fachsprache. «Deutsch als Frerndsprache», 1966, H. 3.

86. P. Diderichsen. Probleme der altdдnischen Orthographie. «Acta

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74