Общее языкознание - учебник

выраженными границами.

По мере накопления новых сведений в области изучения диалектов и в

результате их более детального и всестороннего исследования выяснилось, что

точно очерченные границы диалектов нередко довольно трудно выявить. Мало

того, отдельные отличительные особенности одного диалекта могут

наличествовать и у других диалектов.

Характеризуя современные новогреческие диалекты, Я. Калитсунакис

отмечает, что отдельные языковые явления объединяют довольно сильно

отличающиеся друг от друга диалекты, например, диалекты Малой Азии, Кипра и

Родоса [78, 188].

Т. Г. Баишев признает, что при описании фонетических и морфологических

особенностей диалектов он оказался в затруднительном положении.

Существенных фонетических признаков в башкирском языке оказалось семь, а

морфологических — три, причем границы территориального распространения тех

и других совершенно не совпадали, а одна морфологическая особенность

включала в себя несколько фонетических, вклинивающихся в то же время своей

границей в территорию других морфологических особенностей [6, 26].

Мордовские диалекты не имеют четко очерченных границ. Например,

крайние западные мокшанские говоры морфологически однотипны с юго-

западными, а по составу фонем совпадают с северными. Юго-восточные говоры

мокшанского языка, имея общие фонетические особенности с юго-западными, по

морфологии значительно приближаются к северным мокшанским говорам [67,

74—75].

Разбросанность одинаковых явлений по разным диалектам и неодинаковость

изменений разных уровней языка вызывает известные затруднения при

классификации диалектов.

«Попытки классифицировать диалекты на основе различий разных уровней,

— замечает С. 3. Деваев, — не могут дать положительного результата, они

приводят чаще всего к выводу о пространственной непрерывности,

нерасчлененности того или иного языка в целом с различными переходными

явлениями в его структуре. Практически не встречается таких диалектов,

которые имели бы параллельные отличия как в области фонетики, так и

грамматики. Грамматическое и фонетическое расхождение местных языковых

систем чаще всего имеет перекрестный характер. Так, если представить, что

какой-то язык l имеет четыре диалекта а, b, с, d, то вовсе не обязательно,

чтобы диалект а отличался от любого другого диалекта и на уровне фонетики и

на уровне грамматики. Наоборот, диалект а может иметь расхождения

фонетического порядка и полное грамматическое сходство с диалектом b или с

любым другим диалектом. Точно так же грамматическое различие не обязательно

сопровождается фонетическим различием. Поэтому классификация может быть

более или менее удовлетворительной, если строится на основе или

фонетических (фонологических), или грамматических критериев [24, 4].

Одинаковые языковые явления в разных диалектах современные

диалектологи называют изоглоссными явлениями.

Разбросанность изоглоссных явлений, принадлежащих к разным уровням

языка, объясняется сравнительно легко. Она является следствием

неравномерности изменений, происходящих в языке. Изменение фонетическое

может не сопровождаться изменением в области грамматического строя языка и

наоборот. Точно так же изменения в области синтаксиса могут совершаться

независимо от того, что происходит в других областях языка.

Разбросанности изоглоссных явлений в немалой мере способствует

передвижение населения. Изоглоссы могут отражать миграционные потоки

населения. Так, например, В. Я. Дерягин, изучавший географию слов в северно-

русских говорах, установил, что определенные лексические изоглоссы

связывают говоры бассейна Северной Двины и Ваги с верхневолжскими и северо-

восточными [25, 8], что свидетельствует о том, что на Вагу и Двину русские

пришли из районов Верхнего Поволжья.

В то же время слова, распространенные в западных районах, как правило,

встречаются в говорах северо-западных областей России и в письменных

памятниках этих же территорий [25, 6].

По свидетельству В. И. Лыткина, печерский говор коми-зырянского языка,

образованный переселенцами с Сысолы, мало чем отличается от средне-

сысольского [45, 208].

Так называемые тоншаевские марийцы населяют бассейн реки Пижмы —

правого притока Вятки. Своеобразной особенностью этой группы населения

является то, что территориально она стоит совершенно обособленно от общей

массы марийского народа. Даже от ближайших соседей, яранских и кикнурских

марийцев, она отделена полосой русского населения, равной примерно 70—80

км. Речь тоншаевских марийцев почти ничем не отличается от яранского говора

марийского языка [36, 255]. Поэтому можно предполагать, что тоншаевские

марийцы представляют собой отколовшуюся ветвь от той языковой общности,

которая сейчас носит название яранского говора [36, 252].

Переселение населения и смешение диалектов пришельцев с диалектами

аборигенов также могут способствовать разбросанности изоглоссных явлений.

Данные атласов русского языка, относящиеся к Европейской части СССР,

показывают, что определенность очертаний ареалов и размещения изоглосс

наблюдается лишь на центральных территориях Европейской части СССР,

сменяясь в восточном и южном направлениях пестротой в размещении знаков на

диалектологических картах, что указывает на отсутствие определенности в

распространении диалектных явлений [57, 229]. Неопределенность и пестрота в

размещении диалектных явлений объясняется тем, что эти территории

представляют собой районы относительно более поздней колонизации. Это та

территория, на которой первоначально, примерно в период до XV в.,

складывались русские диалекты и где современные говоры в наибольшей степени

связаны с диалектными объединениями предшествующего периода [57, 231]. В

этих условиях развились довольно сложные формы междиалектного

контактирования, наложившие особый отпечаток на весь языковой ландшафт в

целом.

Диалекты в нижнем течении Северной Двины и в Поморье характеризуются

смешением разнодиалектных по происхождению явлений. Важнейшими показателями

смешения служат многочисленные случаи взаимного наложения изоглосс,

связывающих двинские и поморские диалекты как с северо-западом, так и с

северо-востоком и центром России [25, 9—10].

Можно предполагать, что низовья Северной Двины и берег Белого моря

привлекали население из разных мест, результатом чего явилось смешение

диалектов.

Распространению одинаковых изоглосс на значительном пространстве могут

способствовать пути сообщения. В. Я. Дерягин отмечает, что на значительной

части современных карт выделяется линия распространения слов: Онега — Елица

— Двина (от устья Елицы до устья Пинеги) — Пинега (ареал слов огорода,

кодол, кодолить, шалга и др.). Это направление тракта Петербург — Каргополь

— Холмогоры — Архангельск, проложенного по всей видимости по древнему пути,

связывавшему Двину с северо-западными областями, с Новгородом [25, 7].

Наличие общих звеньев, явлений, связанных единой изоглоссой, не всегда

связано с генетическим единством систем. В диалектах порою наблюдается

сходство в отдельных звеньях их системы при разной генетической природе

сходных звеньев. Так, если для вологодской и ладого-тихвинской диалектных

систем характерно произношение е в соответствии со старым «ятем» (река,

меха, беда)— сохранение старого различия е и «ятя», то для говоров

владимиро-поволжских такое произношение может быть и сохранением старого, и

новообразованием, появившимся после утраты ёкания [8, 10].

При историческом подходе к изоглоссным явлениям может оказаться, что

изоглоссные явления, связывающие два отдаленных друг от друга диалекта,

просто демонстрируют сохранение в них более архаического состояния. Так,

например, в верхне-сысольском диалекте коми-зырянского языка имеется личное

окончание 3 л. мн. ч. наст. вр. -ныс. То же самое окончание существует и в

ижемском диалекте, расположенном в бассейне Печоры. Южные и западные

диалекты казахского языка связывает изоглосса, выражающаяся в соответствии

звуку с литературного казахского языка звука ш. Эта изоглосса также

иллюстрирует сохранение более архаического состояния. Разбросанность

явлений здесь фактически оказывается мнимой. Изоглосса может соединять

явления конвергентные: в смешанных белорусско-русских говорах наблюдается

так называемое дзекание, например, дзеци вместо дети. То же дзекание

зафиксировано в некоторых казанских говорах [41, 37]. В русских говорах

Крайнего севера, а также в говорах Землянского и Задонского районов на

месте старого ? произносится закрытое е или дифтонг ие, например лкс или

лиес [41, 45]. Эти одинаковые явления, по-видимому, возникли совершенно

независимо друг от друга.

ВОЗМОЖНОСТЬ КОНСОЛИДАЦИИ И ОБОСОБЛЕНИЯ ДИАЛЕКТНЫХ ЧЕРТ

Легкая проницаемость систем диалектов, возможность их смешения,

отсутствие четких диалектных границ и разбросанность диалектных явлений еще

не говорят о том, что диалектов вообще не существует. В определенных

условиях диалектные различия могут выступать более отчетливо и даже иметь

более или менее определенные территориальные границы. На типовой схеме

языкового ландшафта зоны переходных говоров уже можно было заметить, что по

направлению к основному ареалу, занимаемому каждым из диалектов, начинает

уменьшаться степень смешения различных диалектных признаков, и определенные

диалектные черты становятся как бы более устойчивыми. Предположим теперь,

что мы имеем диалект, территориально изолированный от других диалектов, у

которого связь с другими диалектами или очень слаба, или вовсе отсутствует.

Таких диалектов можно найти немалое количество.

Ярким примером может служить хотя бы уже упоминавшийся коми-язьвинский

диалект, территория распространения которого со всех сторон окружена

территорией с русским населением, многие диалекты переселенцев в Сибири,

особенно диалекты татар, чувашей, мордвы и т. п.

Поскольку процесс появления инноваций совершается беспрерывно, а

возможность связи с родственными диалектами крайне ограничена, а нередко и

вовсе отсутствует, то с течением времени этот диалект накопит такое

количество отличительных черт, что будет очень мало похож на другие

диалекты и постепенно превратится в самостоятельный язык. Если все

характерные особенности такого диалекта перенести на карту, то они

обнаружат кучность и сосредоточенность.

Кроме того, не все диалектные особенности имеют одинаковые возможности

дальнейшего распространения. Распространению особенностей одного диалекта

могут мешать особенности языковой системы других диалектов, нормы

литературного языка, различие быта, природных условий и целый ряд других

факторов. Так, например, в некоторых северно-русских говорах есть такие

слова, как зарод 'большой стог сена', наволок 'заливной прибрежный луг',

уландать 'выть', упаки 'валенки' вадья 'озеро с топкими берегами', стожар

'опорный толстый шест в стоге сена', поветь 'задняя часть дома, под которой

помещается хлев', вачкан 'червивый гриб', черемя 'наст' и т. д. Можно с

полной уверенностью сказать, что на русские говоры Московской области эти

диалектные лексические особенности никогда не распространились бы.

Небольшое количество хороших заливных лугов и связанное с ним отсутствие

привычки оставлять большое количество сена на лугах делает ненужным

введение таких слов, как зарод, стожар и т. п. Скудость лесов исключает

возможность постройки больших домов с поветью, как это принято на Севере.

Такие слова, как уландать, вадья, вачкан, черемя и упаки, представляют

собой заимствования из финно-угорских языков. Им оказывают сопротивление

другие слова русского языка, не говоря уже о том, что они этимологически не

связаны ни с одним русским словом. Такие синтаксические особенности

некоторых северно-русских говоров как, например, замена в некоторых случаях

родительного падежа именительным вроде В лесу никакие грибы нет или

пропуски предлогов типа Ухте живет, также не могли бы распространиться в

среднерусских говорах. Вышеуказанные явления возникли под влиянием финно-

угорского языкового субстрата.

В русских говорах не наблюдается тенденций к сокращению сферы

употребления родительного падежа или к утрате предлогов. Поэтому языковой

системой они не поддерживаются. Что же касается происхождения вышеуказанных

конструкций, то первоначально они были созданы нерусскими, плохо знавшими

русский язык, и затем механически распространились в определенных районах.

Все эти обстоятельства ведут к тому, что некоторые диалектные явления

оказываются территориально ограниченными и образуют в определенных районах

пучки изоглосс. Это дает возможность диалектологам выделять не только

ареалы распространения диалектов, но также так называемые диалектные зоны и

группы говоров.

В диалектах, таким образом, осуществляются два разнонаправленных

процесса. С одной стороны, диалекты постоянно смешиваются, их системы

взаимопроникают одна в другую; с другой стороны, действуют факторы, ведущие

к обособлению диалектных явлений, что бывает связано также с появлением

специфических этнических особенностей.

Структурные методы пока еще недостаточно применяются в диалектологии.

Можно предполагать, что внедрение структурных методов в изучение диалектов

даст возможность более четко разграничить особенности отдельных

диалектов. Мы можем, например, соединить одной изоглоссой явления, которые

внешне кажутся совершенно одинаковыми. Однако при структурном подходе может

оказаться, что они далеко не равноценны [87, 388—400].

Наличие общих звеньев в разных диалектных системах подчеркивает связь

между этими системами. Вместе с тем важно учесть, что каждая диалектная

система отличается и своим своеобразием, которое проявляется в частности в

том, что общие звенья в разных диалектных системах могут занимать разное

место. Например, формы матеря, матерю, материй и т. п. в одном диалекте

являются исключением из системы склонения существительных ж.р. с основой на

мягкий согласный (курский), в другом подверглись перераспределению по

классам склонения вместе со всеми другими существительными этого типа, т.

е. весь тип с основой на мягкий согласный перешел в класс существительных с

основой -a (верхнеднепровская группа). Произношение ч без затвора, т. е.

как ш (шашка, шай) в одних говорах наблюдается вместе с изменением ц в с,

т.е. в фонетической системе таких говоров вообще нет, вернее не было,

аффрикат, в других ш употребляется рядом с ц, т. е. в говоре сохраняется

зубная аффриката и исчезает нёбная и т. д.

ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ ВЫДЕЛЕНИЯ ОТЛИЧИТЕЛЬНЫХ ДИАЛЕКТНЫХ ЧЕРТ

Выше уже говорилось о том, что первоначально диалект представлялся как

замкнутая языковая единица, имеющая четкие границы. Постепенно по мере

накопления и более углубленного изучения материала этот тезис начал

подвергаться сомнению. Начало этому скепсису положил Иоганн Шмидт,

опубликовавший в 1872 г. работу «Die Verwandschaftsverhдltnisse der

indogermanischen Sprachen», в которой была изложена известная теория волн.

Подвергая резкой критике теорию родословного древа А. Шлейхера, И. Шмидт

пытается доказать, что резких границ между отдельными индоевропейскими

языками нет, два граничащих между собой языка всегда обнаруживают некоторые

только им свойственные черты [85, 26]. Известный теоретик

младограмматической школы Герман Пауль также утверждал, что различные

диалектные особенности образуют чрезвычайно сложную систему многообразно

перекрещивающихся линий и что точное деление диалектов на группы и

подгруппы невозможно [83, 238]. Позднее Г. Шухардт [73, 122—140; 86, 32] и

Г. Парис вообще приходят к отрицанию диалектов. «В действительности

диалектов не существует, — заявляет Гастон Парис. — Народные говоры

незаметными оттенками переходят друг в друга» [82, 434]. Укреплению этого

взгляда в немалой мере способствовало опубликование «Лингвистического

атласа Франции» Ж. Жильерона и Е. Эдмонда. Жильерон вообще предлагал

отбросить понятие диалекта и изучению диалекта противопоставить изучение

слова. «С точки зрения Гастона Париса, Поля Мейера и их ученика Жильерона,

все диалектные границы равноценны и представляют сеть беспорядочно

перекрещивающихся линий, разграничивающих единичные фонетические и

грамматические явления, по-разному представленные в разных словах, и столь

же пестрые по своему распространению конкурирующие лексические синонимы»

[33, 127]. В. М. Жирмунский справедливо замечает, что «правильный

методический прием картографирования, принятый в современных

лингвистических атласах, превратился, в особенности у представителей

французской лингвистической географии, в ошибочную научную теорию,

приводящую к атомизации явлений диалекта, отраженных на языковой карте, к

растворению единства языковой территории в пестром хаосе перекрещивающихся

границ отдельных слов» [33, 127].

Особо важное значение для преодоления этих методических ошибок имеет

открытие так называемых пучков изоглосс. Еще автор небольшого атласа

швабских говоров Герман Фишер, принципиально отрицавший существование

диалектов и их границ, обнаружил, что некоторые линии, связывающие

отдельные явления, совпадают друг с другом на значительном расстоянии или

объединяются в пучки (Linienbьndel) [33, 90]. Дальнейшие исследования ряда

немецких и французских диалектологов показали, что граница между диалектами

определяется не одним признаком на всем ее протяжении, а совокупностью

совпадающих между собою признаков. Было установлено, что наиболее

расплывчатыми пучками выступают лексические изоглоссы, наиболее компактными

— фонетические. Морфологические же находятся между ними, приближаясь к

последним. При всем этом у более или менее стабилизованных элементов

совокупность этих пучков образует относительно совпадающие пучки более

общего характера, которые и определяют границы диалекта в целом. Между

основными наречиями располагаются переходные говоры, где границы данной

группы признаков расходятся [33, 91].

В этой связи важны выводы немецкого диалектолога Карла Хаага,

доказавшего иллюзорность хаотической пестроты изолированных границ

индивидуальных языковых фактов. В каждом языковом ландшафте выделимо его

центральное ядро (Kerngebiet), окруженное переходной зоной — «периферией»

(Saumgebiet) или «зоной вибрации» (Vibrationszone). Следует признать, что

дискуссия о границах диалектов, в которой принимали участие И. Шмидт, Г.

Шухардт, Ж. Жильерон, Гр. Асколи, К. Хааг и другие, была важной

демонстрацией наивности представлений младограмматиков о диалекте и его

границах. Было осознано, что диалектная граница, как правило, подразумевает

не резкую линию, а относительно узкую «зону линий». Вместе с тем, в

ряде случаев сохраняют свою ценность и некоторые наблюдения Г. Париса, Ж.

Жильерона и их сторонников: в ареалах нестабилизованных, т. е. переживающих

существенное переформирование диалектов, соответствующие границы

действительно размыты (в этих случаях удается реконструировать лишь былую

компактность границ диалекта эпохи стабильности) [48, 18]. К таким ареалам

относятся, например, зоны более поздней колонизации. В то же время нельзя

не признать наличие пучков изоглосс, центральных зон, зон вибраций и т.п.,

так как в определенных условиях диалектные особенности могут накопляться,

отстаиваться и более четко дифференцироваться. Если система диалекта

проницаема, то вполне естественно, что на границе двух диалектов образуется

переходная зона.

Для современной диалектологии большое значение имеет установление

одинаковых языковых явлений, или изоглосс. Фактор территории при выделении

диалектов является основополагающим. Поэтому диалектное явление должно быть

проецировано на территорию. Изоглосса часто представляет собой линию на

географической карте, соединяющую крайние пункты распространения отдельного

языкового явления. Однако соотносительные варианты данного языкового

явления часто не имеют сплошных границ. Они образуют островки за пределами

своих границ или взаимно проникают, давая для некоторых территорий пеструю

чересполосную картину наличия разных вариантов да одной территории.

Конфигурации изоглосс также могут быть очень разнообразны: они часто

различны для явлений, относящихся к разным уровням системы языка

(фонологии, морфологии, лексики), к разному времени своего появления и т.

д. Поэтому изоглосса на карте практически не всегда обозначается в виде

линии или линий, а часто в виде условных знаков разного цвета и формы.

Территориальное распространение разных языковых явлений редко

совпадает друг с другом. Поэтому картографированная территория обычно

оказывается пересеченной множеством линий, проходящих в разных

направлениях, часто пересекающих друг друга, выделяющих разные территории:

то два (или несколько) больших территориальных массива, то, напротив,

большое количество дробных территорий. Не совпадая полностью, отдельные

группы изоглосс обычно проходят близко друг к другу, образуя «пучки»

изоглосс.

Диалекты языка выделяются на основе пучков изоглосс [57, 15]. В

качестве практической демонстрации этих принципов можно показать диалектное

членение русского языка. При характеристике наречия обычно учитываются

изоглоссы разных уровней — явления фонетические, грамматические и

лексические. Так, например, северное русское наречие будет

характеризоваться следующими признаками: фонетические явления:

различение безударных (в первом предударном слоге) гласных неверхнего

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74