Общее языкознание - учебник

революционного движения. Во Франции блестящая деятельность Плеяды, один из

представителей которой выступил с трактатом «Защита и прославление

французского языка», представляла собой борьбу за права национального языка

против стремления подчинить французский язык латыни. Речь шла не столько о

завоевании сфер применения родного языка, как это было в Германии, сколько

о сохранении специфики французского литературного языка — проблема, которая

в Германии возникает лишь в XVII в. и связана с очищением немецкого языка

от французских заимствований [19].

Во Франции, так же как и в Италии, в условиях относительной близости

систем обоих языков этот процесс получил особое преломление. Многочисленные

латинизмы (лексические, фонетические и синтаксические), столь характерные

для итальянского литературного языка XVI в., — результат сосуществования

латинского и итальянского литературных языков, причем решающее влияние на

эти процессы оказывала не только объективная близость языков, но и

распространенное убеждение о прямой и непосредственной их преемственности.

В Норвегии еще в донациональный период складывается письменно-

литературный язык на датской основе, получивший впоследствии название

«букмол». Постепенно устная разновидность этого языка кристаллизуется на

основе взаимодействия с койнэ города Осло. Этот датско-норвежский

литературный язык оформляется в результате завоевания Норвегии Данией и

последующего длительного существования Норвегии как подчиненной единицы

датского королевства. Литературный язык на чужой, хотя и близкородственной

основе применяется как в письменном, так и в устном общении. Более того на

нем создавалась национальная литература: Ибсен и Бьернсон писали на этом

языке. Но в XIX в. в процессе борьбы за национальную самостоятельность

Норвегии остро ставится вопрос о необходимости создать «свой национальный»

язык на норвежской основе, используя материал местных диалектов. Язык этот,

получивший наименование «ландсмол», также получил права гражданства, но не

вытеснил «букмол». Оба языка в современной Норвегии выполняют одни и те же

функции: они являются государственными языками, употребляются как в

художественной литературе, публицистике, так и в преподавании и в устном

общении (даже в университетах существуют параллельные языковые кафедры);

«букмол» преимущественно употребляется на востоке страны, «ландсмол» — на

западе. Близость грамматического строя (хотя имеются расхождения в

морфологической системе), значительная общность лексики делают возможным

параллельное использование обоих языков. Их взаимовлияние также бесспорно;

но все же в Норвегии и сейчас отсутствует единственный, общеобязательный

национальный литературный язык, а борьба против литературного языка на

чужой основе не дала тех результатов, которые имеют место, например, в

Италии, Франции, или Восточно-славянских странах, где чужой литературный

язык также был близок к литературному языку на народной основе15.

Особые формы имел процесс формирования национальных языков там, где

средневековые письменно-литературные языки оказались в силу тех или иных

причин изолированными от народно-разговорных форм, как это было, например,

в Японии и Китае, в Армении и Грузии, в Таджикистане и Азербайджане,

отчасти в странах арабского Востока. В Японии, как показывают исследования

Н. И. Конрада, оформление современного национального литературного языка

происходило в процессе борьбы со старым письменно-литературным языком,

который неизменно рассматривался как язык «феодальный», «реакционный». Это

была борьба против изоляции письменной формы общения от ее устной формы,

стремление создать единое, поливалентное средство коммуникации. Содержание

и направленность этой борьбы позволяют рассматривать ее как

«демократизацию» обработанной формы языка, книжно-литературных стилей,

тенденцию, характерную для эпохи формирования многих национальных

литературных языков, но получавшую здесь специфическое преломление в связи

с характером унаследованного от донационального периода литературного

языка. В XVII — XIX вв. в Японии господствовало своеобразное двуязычие16:

старый язык был языком государственным, языком науки, высоких жанров

литературы, обиходно-разговорный язык, помимо устного общения, был языком

«низших» жанров литературы. Наступление нового литературного языка охватило

прежде всего художественную литературу, дольше всего этот язык держался в

официальном обиходе. Вопрос о влиянии старо-письменного языка, его системы

стилей на стилевые нормы нового литературного языка заслуживает особого

внимания, однако он не может быть затронут в рамках данной статьи. В

Армении и Грузии борьба против засилия старописьменных языков

сохраняла остроту вплоть до XIX в. Что касается стран арабского

Востока, то, как уже отмечалось выше, здесь и поныне нет той единой,

поливалентной общеобязательной системы национального языка, которая

обеспечивала бы все важнейшие сферы коммуникации. Здесь царит своеобразное

«двуязычие» при отсутствии какого-либо чужого литературного языка.

Двуязычие создается сосуществованием двух типов языка: литературно-

классического арабского, по преимуществу связанного с книжно-письменными

стилями, который используется в прессе, официальной переписке, науке,

литературе, в сношениях между арабскими странами как общеарабский язык,

тогда как в быту в повседневной жизни, употребляются региональные обиходно-

разговорные формы, своеобразные народно-разговорные койнэ, близкие

территориальным диалектам (в советской литературе употребителен термин

«арабские диалекты»). Весьма существенно, что общий арабский язык является

не только языком классической литературы, но и языком современных

национальных литератур. Это оказалось возможным в силу того, что лексика и

фразеология этого древнеписьменного литературного языка интенсивно

обогащалась, так что он может служить средством выражения современных

понятий науки, государственной практики, техники и т. д., хотя структура

его осталась почти такой же, как в VIII — Х вв. Эти потенции арабского

литературного языка отличают его от статуса древнего японского и китайского

литературных языков. Социальная база этого языка ограничена во всех

арабских странах. Обиходно-разговорные языки проникают в радио, в кино, в

театр, делаются попытки создать на них художественную литературу.

Актуальность борьбы с региональными формами в период формирования

национального языка, степень их устойчивости в разных языковых стилях

зависят от характера литературного языка донационального периода. Во

Франции, где в книжно-письменных стилях рано сложилась единая система

литературного языка, проблемы ее регламентации определились по преимуществу

нормативами определенных стилевых разновидностей, обусловленных, в

частности, долго сохранявшимся противопоставлением стиля письма и стиля

речи17, «высокого» стиля и «низких» стилей, борьба с диалектными элементами

в письменно-книжных стилях не была здесь актуальной. Иное дело обиходно-

разговорные стили. Еще в эпоху французской революции в конвенте выступали

против диалекта, как пережитка феодального рабства.

В Германии, где влияние региональных вариантов проникало в книжно-

письменные стили вплоть до XVIII в., а XVI в. был представлен несколькими

довольно четко дифференцированными вариантами, проблема отграничения

общелитературных и областных элементов приобретала первостепенное

значение в трудах грамматиков-нормализаторов и составителей словарей.

Наконец, в Италии еще Грамши считал необходимым бороться за

общеитальянский язык против региональной дробности, утверждая, что «великая

культура может быть переведена на язык другой культуры, но на диалекте

этого сделать нельзя» [43, 4—5].

II. Рассмотрение современной языковой ситуации в Норвегии, с одной

стороны, а с другой — в арабских странах, показывает, что, как уже не раз

упоминалось выше, даже в условиях развитой национальной культуры

литературный язык может не обладать той совокупностью дифференциальных

признаков, которая включалась в типологическую характеристику национального

литературного языка. В Норвегии нет единого, общеобязательного

литературного языка; существование двух литературных языков продолжается,

несмотря на ряд нормализаторских решений, несмотря на повторные реформы

орфографии в целях их сближений. В арабских странах приходится говорить о

наличии как бы двух функциональных типов арабского языка, следовательно,

такой признак, как поливалентность, к арабскому языку неприменим. Но

возможны и другие случаи, когда отсутствует такой, казалось бы, важнейший

признак литературного языка национальной поры, как его единство.

Исторические судьбы армянского народа отразились в путях развития

армянского языка. Армянский национальный литературный язык оформился в

середине XIX в. в двух вариантах: восточно-армянском и западно-армянском в

результате территориальной разобщенности армянского народа: южная и юго-

западная часть входила тогда в состав Турции, северо-восточная часть

находилась в пределах России. Развитие армянского языка в предшествующий

период связано со сложным взаимоотношением древнего армянского языка,

грабара, ставшего уже в Х в. по преимуществу письменным языком, с разными

региональными языковыми формами, отражавшими живую речь. В последующие века

в языке письменности сосуществуют два языка: грабар, ставший непонятным для

большинства народа, и ашхарабар, гражданский язык, близкий разговорной

стихии региональных языковых форм. Грабар вплоть до XIX в. сохраняет

положение общепризнанного письменно-литературного языка — положение,

однотипное с ситуацией в Китае или Японии. Относительно рано в ашхарабаре,

отражавшем строевые признаки разных диалектов, обозначаются две ведущие

линии: в письменности восточной Армении господствуют региональные

особенности араратского диалекта, в отличие от западной Армении, где

ведущее значение имел константинопольский диалект; и в том, и в другом

случае, однако, это не был просто письменный диалект, так как в нем широко

использовались традиции книжно-письменных стилей грабара, а сами

диалектные элементы восходили к разным диалектным системам; и здесь, как и

в других странах, региональные варианты письменно-литературного языка

тяготеют к интерференции разных диалектных систем и тем самым приобретают

наддиалектные черты. Во второй половине XIX в. окончательно оформились и

были кодифицированы оба варианта ашхарабара — восточный и западный,

сохраняющие свою специфику и поныне.

Расхождения обоих вариантов прослеживаются в фонетике, морфологии,

лексике: так, например, в восточно-армянском варианте литературного языка

Советской Армении наст. и прош. несоверш. вр. изъявит, накл. образуется

аналитически — grum em 'пишу', grum es 'пишешь', grum е 'пишет', а в

западно-армянском они образуются синтетически при помощи частицы кq,

прибавляемой к формам оптатива, общим для обоих вариантов: kqgrem, kqgr es

и т. д.; в западно-армянском глаголы имеют три спряжения — на -е, -а, -I, в

восточном — два спряжения на -е и -а; в восточно-армянском варианте имеется

специальный местный падеж, в западном он отсутствует и т. д. Однако все эти

различия не препятствуют взаимопониманию [13], так же как, впрочем, и

различия двух литературных языков в Норвегии.

В качестве сходного примера отклонения от типовой схемы национального

литературного языка можно привести албанский язык, имевший еще в

донациональный период свои письменно-литературные традиции. Языковая

ситуация Албании определяется сосуществованием двух исторически сложившихся

вариантов литературного языка, из которых один базируется на южном

(тоскском), а другой на северном (гегском) диалекте. И тот и другой

являются результатом относительно длительной обработки, отвлечения от

резких диалектных отличий. Эти два варианта, а вместе с тем и две нормы

литературного языка длительное время развивались параллельно,

взаимодействуя и сближаясь друг с другом. После победы албанского народа в

национально-освободительной борьбе южная норма получила заметное

преобладание, хотя и не стала единственной. И здесь эта языковая ситуация

порождена условиями существования и развития албанского народа,

последствием иноземного ига, отчасти разницей религиозного культа,

длительной разобщенностью юга и севера, отсутствием единого политического

экономического и культурного центра [16, 250].

III. Иного характера варианты типовой схемы возникают в тех случаях,

когда поливалентность национального литературного языка нарушается тем, что

из его функциональной системы выпадает употребление в сфере

государственного управления, делопроизводства, а иногда — в сфере науки и

университетского образования. Такое положение сохраняется в этнически

неоднородных государствах, где существует несколько литературных языков, из

которых только один обладает всей совокупностью общественных функций

национального литературного языка. Это создает крайне сложную языковую

ситуацию, особенно в этнически неоднородных государствах Азии и Африки. В

Индонезии существует несколько литературных языков, на которых издаются

газеты и журналы, ведется судопроизводство, преподавание в школах, издается

художественная литература: это — яванский язык с длительной письменно-

литературной традицией, на котором говорит 40 млн человек, сунданский,

мадурский, балийский, индонезийский. Но общегосударственным языком является

только индонезийский. Таким образом, в общественных сферах использования

литературного языка создается своеобразное двуязычие, поскольку

распределение функций литературного языка закреплено за двумя разными

литературными языками. Еще более сложные соотношения сложились в Индии, где

языковая политика приобрела крайнюю остроту. К моменту покорения Индии

англичанами здесь существовало, помимо древнеписьменного нормализованного

литературного языка — санскрита, несколько местных литературных языков. В

период длительного английского владычества языком государственного аппарата

и делопроизводства, торговли и экономических отношений, школы и

университетов, а следовательно — и науки, становится английский. В функции

единого общегосударственного языка выступает чужой язык, тогда как сфера

местных живых литературных языков оказывается крайне ограниченной.

Подавляющая масса населения Индии не знает английского языка. Свободно на

нем говорят около 2% населения. Поэтому необходимость замены английского

осознается еще в начале XX в. и становится одним из лозунгов национально-

освободительного движения. И здесь, как и в странах Европы, борьба против

засилия чужого языка оказывается одним из компонентов процессов, связанных

с пробуждением национального самосознания. После свержения иноземного

господства вопрос о «правах» разных литературных языков, т. е. об их

общественных функциях, сохраняет прежнюю остроту. Хотя согласно Конституции

в Индии четырнадцать важнейших литературных языков, в том числе

бенгальский, урду, панджаби, тамильский, хинди, кашмири, телугу, санскрит,

признаются равноправными, но функции общегосударственного языка вместо

английского передаются хинди (с 1965 г.). Однако этот указ вызывает

ожесточенное сопротивление в разных штатах, особенно в Бенгалии и Мадрасе,

так как в нем увидели ущемление прав населения, говорящего на других

языках. Но поскольку в столь многоязычном государстве, как Индия,

совершенно необходимо иметь какой-либо общий и единый язык, то противники

хинди вновь обращаются к английскому: английский сохраняет в этой связи

положение второго официального языка, а в некоторых штатах он господствует

[31, 13—15]. При такой ситуации даже «полноправный» национальный

литературный язык — хинди не обладает качеством единственного

литературного языка, поскольку его конкурентами, с одной стороны,

оказываются другие местные литературные языки, а с другой — чужой

литературный язык — английский.

В разных многонациональных государствах исторически возникают условия,

определившие сосуществование, иногда мирное, иногда весьма конфликтное,

двух национальных литературных языков, центры развития которых находятся

вне этих государств: ср. языковую ситуацию в Канаде или Бельгии. Совершенно

специфична языковая ситуация в Люксембурге, где на небольшой территории с

малым населением в функции литературного языка, частично разграниченными,

частично совпадающими, выступает немецкий, французский и собственный

литературный язык, представляющий собой обработанную форму местного нижне-

франкского диалекта; государственными же языками являются только немецкий и

французский. Наконец, в Швейцарии в разных кантонах господствуют разные

литературные языки—французский, немецкий, итальянский, а с 1933—1934 гг. и

ретороманский.

IV. Национальный литературный язык, как это явствует из самого

названия, предполагает обязательную связь данного литературного языка с

данной нацией. Однако в процессе сложного развития литературных языков и

народов, носителей этих языков, особым случаем является существование

одного литературного языка у двух наций: немецкого в Германии и Австрии,

английского в Англии и Америке, испанского в Испании и Южной Америке,

португальского в Португалии и Бразилии. Вопрос о том, имеется ли здесь один

общий литературный язык для двух наций, или в каждом случае следует

принимать существование двух вариантов одного и того же литературного

языка, или, наконец, надлежит утвердить наличие двух разных национальных

литературных языков — остается спорным и не вполне ясным, так как не

определены критерии объема тех различий, которые позволяют утверждать

существование двух раздельных систем литературного языка. Вопрос этот тесно

связан с определением соотношения нормы и диапазона ее варьирования. В силу

этого очень трудно решить, где тот порог варьирования, далее которого

варьирование становится другой нормой и тем самым соотнесено уже с системой

другого литературного языка. Сущность проблемы заключается не в том, чтобы

найти подходящий термин для обозначения данного явления, а в том, чтобы

рассмотреть положение, сложившееся в этих странах18. Немецкий литературный

язык в Германии и Австрии при бесспорной значительной общности

основного структурного ядра и важнейших компонентов словаря различается в

определенных лексических пластах и фразеологии, в произносительной норме, в

некоторых морфологических частностях: ср. принадлежность к лексике

австрийского литературного языка устно-диалектных баварских слов типа

Anwert ~ Wertschдtzung, aper ~ schnee = frei, es apert ~ der Schnee

schmilzt, Hafner ~ Tцpfer, Ofensetzer и т. д.; значительные расхождения в

семантической системе отдельных слов; специфически «австрийскую» лексику,

особенно в сфере обиходной жизни, ср. Hendl ~ Huhn, Heustadel ~ Sheune,

Zwetschke ~ Pflaume, heuer ~ in diesem Jahr и т. д.; иные пласты

заимствований (славянизмы, заимствования из французского и итальянского

языков); специфическую распространенность уменьшительных суффиксов -l, -erl

(т.е. суффиксов, встречающихся в Германии только в диалектной речи);

значительные расхождения в роде существительных и т. д. (подробнее см.

[18]). Характерно, что лексические различия почти не касаются лексики

книжно-письменных стилей: обиходно-разговорные формы, с которыми в большей

или меньшей степени связан каждый литературный язык, те областные и

городские койнэ, которые его окружают и питают, совершенно различны в

Австрии и Германии (в частности, для Австрии особую роль играет так

называемый венский диалект), поэтому литературно-разговорные формы здесь

различаются сильнее чем книжно-письменные. Именно обиходно-разговорный язык

имел в виду Кречмер [47, 1], когда утверждал, что между языком,Берлина и

Вены различия существуют почти в каждом третьем слове. При этом особенно

существенно, что в Австрии в отличие, например, от США не существует

фактически «своего» австрийского стандарта произносительной нормы. В 1957

г. в приложении к словарю Зибса подчеркивается необходимость в области

орфоэпической нормы ориентироваться на традиционный Bьhnendeutsch.

В США, напротив, в течение XIX в. наблюдается обособление от

английского стандарта и создание своего варианта литературного языка, с

кодифицированным произносительным варьированием. Количественно расхождения

между английским языком в Англии и США и немецким в Германии и Австрии

могут быть и неодинаковы: длительнее было обособленное развитие английского

языка в США, значительнее своеобразие условий развития английского языка в

каждой стране, но и здесь, сопоставляя языковые системы на обеих

территориях, приходится чётче, чем это делалось в прошлом, разграничивать

книжно-письменный и устно-разговорный стиль литературного языка.

Расхождения ослабевают в книжно-письменном языке, они усиливаются в устно-

разговорном стиле литературного языка, особенно в тех случаях, когда он

использует просторечие, элементы слэнга, занимающего столь значительное

место в устных формах общения в США.

ПУТИ СТАНОВЛЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНЫХ ЛИТЕРАТУРНЫХ ЯЗЫКОВ И ПРОБЛЕМА

ПРЕЕМСТВЕННОСТИ

В становлении системы признаков литературного языка национальной поры

выделяются две разновидности процессов в зависимости от того, имел ли

данный язык длительную письменную традицию и соотнесенную с этой традицией

обработанную форму языка — древний или средневековый литературный язык —

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74